Закат Пятого Солнца (СИ) - Штаб Юрий

Это принесло именно тот эффект, на который и рассчитывал Эрнан Кортес. Многочисленные племена с нетерпением и замиранием сердца ждали страшную дату гибели белолицых чужаков. Но вот день настал, минул, а испанцы все так же держали Теночтитлан в осаде. Когда же по округе разнеслись грозные слова генерал-капитана, то покинувшие конкистадоров союзники один за другим потянулись обратно.

Эрнан Кортес лично принимал всех вернувшихся вождей. Некоторые из них не скрывали смущения и униженно молили о прощении. Как раз один из таких касиков и стоял сейчас перед ним.

— Не гневайся, Малинче, я не мог пренебречь словами богов, — бормотал вождь. — Мои люди были обуяны ужасом и все равно не стали бы нормально сражаться.

Альварадо ненадолго оставил свой отряд на заместителя, чтобы присутствовать при подобных переговорах. Сейчас Педро только неодобрительно кусал губу, чтобы не сорваться и не высказать все свое негодование.

— Вы дезертировали из армии во время военных действий, — холодно ответил Кортес. — По испанским законам за это полагается казнь.

Он замолчал, давая время касику почувствовать дыхание смерти. Альварадо грозно уставился на индейца, у которого помимо воли задрожали губы.

«Сколько бы побед мы не одержали, сколько бы алтарей не разрушили, но местные жители все еще боятся нас меньше, чем своих богов» — с досадой думал Кортес.

— Я буду снисходителен, ведь к испанским законам вы еще не привыкли, — произнес он. — Но я вижу корень всех бед. Дьявольская религия толкает твой народ на путь предателей. Ведь вы поверили лживым словам ацтекских жрецов. Сегодня же ты должен отправить гонцов в родной город и приказать разрушить там алтари и больше не приносить жертв. С вами отправятся несколько моих солдат, которые проверят выполнение этого приказа.

Вождь открыл было рот и явно хотел что-то возразить, но наткнулся на свирепый взгляд Альварадо и тут же с кислым видом поклонился. Спорить с яростным Тонатиу он не решился. Хорошо уже и то, что Малинче его помиловал.

— А стоило бы повесить несколько военачальников, по чьей милости мы лишились союзных солдат! — громко заявил Педро. — Вот хотя бы этого! Чтобы в следующий раз любой дезертир сто раз подумал, перед тем как сбежать. Марина, переведи!

Впрочем, вождь и без перевода догадался, о чем говорит Альварадо. Он с мольбой бросил взгляд на Кортеса.

— Ступай к своим людям и следи, чтобы они больше не разбегались из-за глупых пророчеств, — строго сказал индейцу генерал-капитан. — И не забудь гонцов в свой город отправить. Алтари должны быть разрушены!

Вождь с многочисленными поклонами выскользнул из комнаты.

— Ты прав, Педро, — признал Кортес со вздохом. — Мы из-за дезертиров чуть не погибли. Но в таком случае казнить придется слишком многих. Так можно перебить всех ненадежных союзников и остаться снова только с тлашкаланцами Чичимекатекутли. Думаю, прощением мы здесь добьемся большего, чем карами.

Другие вожди пытались выгородить себя.

— Малинче, я вернулся в свои земли только потому, что прошел слух, что на нас собираются напасть дикари, которые кочуют в северной пустыне, — без тени смущения вещал какой-то молодой и самоуверенный касик. — Мне нужно было защитить родной город.

Кортес сделал вид, что верит. А вот по глазам сидящего рядом Альварадо можно было понять, что вспыльчивый Педро готов зарубить лжеца на месте. Вождь, похоже, и сам понял, в какой опасной ситуации находится. Он стушевался и пробормотал, что кочевники ушли далеко на север. И теперь-то он ни за что не покинет испанский лагерь.

Эрнан Кортес принимал возвращающихся союзников милостиво и вновь распределял их между тремя корпусами. Вскоре начался следующий этап войны против войск уэй-тлатоани Куаутемока.

Получив столь нужное подкрепление, испанцы сумели за несколько дней дойти до конца дамб и вступить, наконец-то, в сам город. Кортес отправил в столицу послов из знатных ацтеков, которых ему удалось захватить в плен в недавних боях. Он надеялся, что Куаутемоку хватит рассудительности признать свое поражение и сдаться окружающей его армии. Самому императору генерал-капитан обещал помилование и сохранение города к неприкосновенности, хотя и в составе испанской монархии.

Два дня прошли в тревожном ожидании. Испанцы, укрепившись на окраинах Теночтитлана, смогли немного отдохнуть и собраться с силами. Теперь они более чем когда-либо раньше верили в свою победу. Но на третий день армии ацтеков снова двинулись в атаку. Уэй-тлатоани Куаутемок решил сражаться до тех пор, пока у него оставались воины, способные держать оружие в руках.

Эрнан Кортес больше не надеялся на мирную капитуляцию.

— Хватит, — сказал он своим капитанам на ближайшем совещании. — Если уж Куаутемок не жалеет своих подданных, то почему их должен жалеть я?

Начиная с этого дня развернулась война не на жизнь, а на смерть. Испанцы теснили защитников, отвоевывая квартал за кварталом. Теперь, когда конкистадоры преодолели узкие дамбы, кавалерия вновь стала грозной силой. Но всадникам было слишком сложно передвигаться по узким дорогам, где засада могла поджидать за каждым углом. К тому же почти на каждой крыше скрывались ацтеки с копьями и луками, оставаясь недосягаемыми для наездников. И потому Кортес приказал разрушать все захваченные здания и по возможности засыпать водные каналы. Испанцы предпочитали оставлять под контролем ровную поверхность, которая позволяла воевать в правильном строю и обеспечивала простор коннице.

Битвы шли непрерывно, с утра до вечера, а то и ночью. Ацтеки сопротивлялись отчаянно. Повсеместно на дорогах и улицах испанцы встречали баррикады. Приходилось тратить много сил на то, чтобы взять их штурмом, а потом еще и разрушить. В Теночтитлане возвышались десятки пирамид, больших и не очень. На верхней площадке каждой из них находились крупные отряды индейцев, готовые погибнуть все до единого, но не уступить врагу. Конкистадоры карабкались вверх с неизменным упорством, понимая, что нельзя оставлять в тылу вражеских солдат. Никому из защитников пирамид не приходилось рассчитывать на пощаду. В итоге ступени оказывались щедро залиты кровью как индейцев, так и испанцев.

Через несколько дней произошло важное событие — корпуса Кортеса и Сандоваля, оттеснив врага, сумели объединиться. Теперь они наступали широким фронтом, подчиняя себе один участок города за другим. С другой стороны на слияние с ними старался пробиться отряд Педро де Альварадо.

В эти дни местным жителям довелось узнать все ужасы войны. Атакуя какой-то квартал, конкистадоры, обозленные гибелью товарищей, уже не разбирались в том, кто перед ними. Под горячую руку попадали не только воины, но и мирные жители. Десятки их гибли от ударов копий и мечей, многих затаптывала скачущая галопом кавалерия. В тех районах, где кипели сражения, рано или поздно начинались пожары. Пламя охватывало дома, испуганные горожане метались по пылающим улицам. И хотя зачастую совсем рядом находились каналы, но кто стал бы тушить пожар, когда вокруг кипит бой? Жители в панике старались убраться подальше. Многие из них угорали в дыму.

Фернан, глядя на все это, постепенно проникался к окружающему его безумию все большим отвращением. Себастьян, видя настроение друга, пытался его утешить:

— Таково истинное лицо войны. Когда битвы кипят прямо на городских улицах, неизменно гибнут мирные жители. Так всегда и повсюду.

— Неужели мы не можем оградить их от этого ужаса? — спросил Гонсалес. — Мы сейчас ведем себя ничуть не лучше мясников.

— Как оградить? Прикажем: «Мирные жители, отойдите вправо, солдаты, отойдите влево!»? Да и не так легко выявить врага. Ты отвернешься от мальчишки, который, казалось бы, мечтает лишь о пощаде, а через секунду он всадит тебя в ногу отравленную стрелу из духовой трубки. Нет, Фернан, пока будет длиться война в городе, тут прольются реки крови, в том числе и самых безобидных горожан.

И все же ситуация претила молодому Гонсалесу. Он готов был сражаться, пускай даже крайне жестоко, против сильных и вооруженных врагов. Но каждый раз, когда он видел тело старика или женщины, попавшей под удар меча, его мутило от отвращения и нежелания принять лик войны таким, каким он и был в реальности.