Стрекоза в янтаре - Диана Гэблдон

Потом муж, сидевший за мной, поднялся в стременах и оглянулся назад, как будто подсчитывая членов своего отряда. Его рука обвилась вокруг моей талии, и мы отправились на север.

Мы скакали всю ночь, делая короткие остановки для отдыха. Во время одной из них, укрывшись под большим деревом конского каштана, Джейми потянулся, чтобы обнять меня, но вдруг остановился.

— В чем дело? — улыбнулась я. — Боишься поцеловать жену в присутствии своих людей?

— Верно, — согласился он. — Я вдруг испугался, что ты закричишь и вцепишься мне в лицо.

Смеясь, он дотронулся до царапин, оставленных Мэри на его щеке.

— Бедняга, — сказала я и расхохоталась. — Такого приема ты, наверное, не ожидал?

— Да нет, к тому времени я уже был к этому готов, — усмехнулся Джейми, взял две сосиски из гирлянды, висевшей на шее Мурты, и одну протянул мне.

Я не могла вспомнить, когда ела в последний раз, должно быть, очень давно, потому что даже страх перед ботулизмом не помешал мне насладиться жирным, вкусным мясом со специями.

Все еще улыбаясь, Джейми покачал головой и проглотил кусок сосиски.

— Вот послушай. Еще подходя к дому, я примерно знал, где ты находишься, — из-за решеток на окнах. — Он приподнял бровь. — Судя по этим решеткам, ты произвела на его светлость чертовски сильное впечатление.

— Должно быть, — коротко бросила я, не желая думать о герцоге. — Продолжай.

— Так вот, — сказал Джейми, откусывая еще один кусок и с видом знатока смакуя его, — комнату я знал, но мне нужен был ключ, верно?

— Ну да, ты и собирался рассказать мне, как раздобыл его.

Он проглотил кусок сосиски.

— Я раздобыл его у экономки, но не без трудностей. — Он осторожно потер место чуть ниже ремня. — Судя по всему, эту женщину до меня несколько раз будили. И повторения она не жаждала.

— Ну еще бы, — сказала я, наслаждаясь картиной, представившейся моему мысленному взору. — Но ты, осмелюсь предположить, свалился на нее как редкий, освежающий фрукт.

— Сомневаюсь, англичаночка. Очень сомневаюсь. Она завизжала, как злой дух, и ударила меня ногами прямо по яйцам, а пока я стонал, сложившись пополам, она подлетела и замахнулась подсвечником — хотела размозжить мне голову.

— Ну и что же ты?

— Дал ей хорошего пинка — в тот момент ни о какой галантности я не думал — и связал завязками от ее чепца. Потом засунул ей в рот полотенце, чтобы не слышать, как она меня обзывает, обыскал комнату и нашел ключи.

— Прекрасная работа, — заметила я. — Но как ты узнал, где спит экономка?

— А я и не знал, — спокойно произнес он. — Мне сказала прачка, после того как я объяснил ей, кто я, и пригрозил зажарить ее на вертеле, если она мне не ответит.

Он криво улыбнулся.

— Я ведь тебе говорил, англичаночка, полезно иногда считаться варваром. Думаю, теперь все узнают о Рыжем Джейми Фрэзере.

— Да, если не знали, то узнают. — Я внимательно, насколько позволяла темнота вокруг, вгляделась в своего мужа. — А какой урон нанесла тебе прачка?

— Она вцепилась мне в волосы, — задумчиво сказал он. — Вырвала целый клок, прямо с корнем. Вот что я тебе скажу, англичаночка: если б мне пришлось когда-нибудь переменить род занятий, не думаю, что я связался бы с женщинами, которые плохо ко мне относятся, — было бы чертовски трудно зарабатывать на жизнь.

Перед рассветом пошел снег, перемежающийся дождем, а мы все ехали и ехали; наконец Эван Гибсон неуверенно остановил своего пони, неловко приподнялся в стременах, огляделся и указал на холм, возвышающийся по левую руку.

В такой темноте было невозможно подниматься наверх на лошадях. Мы спешились и, с трудом вытаскивая ноги из топкой грязи, повели их в поводу вдоль едва различимой тропы, вьющейся среди вереска и гранитных камней. На вершине холма мы остановились, чтобы перевести дух. Развиднелось, небо просветлело, но горизонт был затянут темными густыми облаками. Неизвестно откуда наползающие унылые серые сумерки сменили отступающую темноту ночи. Но теперь я, по крайней мере, могла разглядеть холодные ручейки, в которые проваливалась по щиколотку, и каменные завалы, на которых можно было подвернуть ногу.

У подножия холма стоял небольшой загон для скота и лепились друг к другу шесть небольших домишек; впрочем, трудно было назвать домами эти грубо сколоченные строения, припавшие к стволам лиственниц. Соломенные крыши поднимались над землей лишь на несколько футов, из-под них проглядывали каменные стены.

Около одной из лачуг мы остановились. Эван, как будто не зная, что делать, взглянул на Джейми, тот кивнул, мальчик быстро нагнулся и исчез под низкой кровлей. Я придвинулась к Джейми и положила свою руку на его.

— Это дом Хью Мунро, — вполголоса сказал он. — Я привез его домой, к жене. Парень пошел предупредить ее.

Я переводила взгляд с темной низкой двери на ужасный обвислый сверток, завернутый в плед, который мужчины снимали с лошади. Я почувствовала, как дрогнула рука Джейми. На мгновение он закрыл глаза, и его губы зашевелились; он шагнул вперед и подставил руки под тяжелый груз. Я глубоко вздохнула, убрала с лица волосы и вслед за Джейми шагнула под низкую притолоку.

В доме было не так ужасно, как я опасалась, хотя и весьма убого. Вдова Хью Мунро была довольно спокойна; опустив голову, она слушала слова соболезнования, которые произносил Джейми на мягком гэльском языке, по лицу ее ручьями текли слезы. Она повернулась было к пледу, укрывавшему тело, как будто хотела сдернуть его, но не решилась, одна рука ее так и замерла на изгибе смертного савана, другой она прижимала к себе маленького ребенка.

Около огня сбились в кучу несколько ребятишек — пасынки Хью, в грубо сколоченной люльке возле очага лежал спеленатый младенец. Глядя на него, я почувствовала некоторое облегчение: по крайней мере, от Хью что-то осталось. Обвела взглядом серые в тусклом свете лица детей, и в мою душу закрался ледяной страх. Как они выживут? Хью был их единственной опорой. Эван — смелый и волевой мальчик, но ему не больше четырнадцати, следующий по возрасту ребенок — девочка лет двенадцати; что с ними теперь будет?

У женщины было усталое морщинистое лицо, зубов почти не осталось. Я вдруг с ужасом осознала, что она, по-видимому, ненамного старше меня. Женщина кивнула в сторону единственной кровати, и Джейми осторожно положил на нее тело, снова заговорил с ней по-гэльски; уставившись на страшный сверток на кровати, женщина безнадежно качала головой.

Джейми опустился на колени около кровати, склонил голову и положил одну руку на мертвое тело. Он говорил тихо, но так четко, что даже