Летний лагерь свингеров - Ник Сципио

с слегка раздвинутыми ногами, я едва мог разглядеть мясистые губы ее киски. На мгновение я задумался, смогу ли я когда-нибудь снова приблизиться к ним. Я вытряхнулся из своей жалостливой задумчивости и попытался обратить внимание на то, что она говорила.

Мы говорили о разных вещах. Она рассказала мне о своей подруге Лизе и о том, как она поддерживала меня, когда я «глупел». Она также извинилась за то, что сама уделяла столько внимания школе. Было приятно узнать, что она поняла, что нужно два человека, чтобы развестись, а не один. Мы говорили о ее учебе в школе, о некоторых других ее друзьях (Венди, Маргарет и Соня), о том, что она делала до приезда в лагерь, и о многом другом.

Я рассказал ей о своем сезоне борьбы. Она спросила о некоторых из моих игр, поэтому я рассказал ей о первой большой, один с Карстерс Эммет (тот выпендрежник). С тех пор я стал намного лучшим борцом и вспоминал этот матч со смесью веселья и нежности. На самом деле, я действительно с нетерпением ждал, чтобы снова бороться с ним. Я не знал, смогу ли я победить его или нет, но я поклялся, что у него не будет времени издеваться надо мной. Джина рассмеялась, когда я рассказал ей о том, что творилось у меня в голове, когда он швырял меня по коврику, и я старался не сосредотачиваться на ее дрожащих грудях.

Она спрашивала меня о моих друзьях, в основном о том, что я упоминал в письмах, но не уточнял. Поэтому я рассказал ей о Скотте, Келли и остальной банде. Пока я упоминал Эми, я тщательно вырезал непристойные части. Я рассказывал ей о футбольных матчах, о занятиях, о преподавателях, которые мне нравились или не нравились.

Мы разговаривали до темноты, и никто из нас не заметил, как зашло солнце. На этой стороне лагеря было очень мало огней, и я едва мог разглядеть ее лицо. Внезапно никто из нас не заговорил. Я повернулся на сиденье и сел лицом вперед. Она тоже повернулась и подвинулась поближе ко мне.

Южная Каролина имеет свой собственный запах: свежесть сосен; запах теплой песчаной почвы; даже запах влажности, густой, насыщенный и полный жизни. Но сидя рядом с Джиной, я чувствовал только ее запах, теплую девушку, которая сидела рядом со мной, вдруг такая же нервная, как и я.

— Прекрасная ночь, правда, — тихо сказала она.

—Угу.—

Почти не было Луны, и звезды сияли, как булавочные уколы на фоне ночи. Я посмотрел на них вместе с ней и почувствовал, как она глубоко вздохнула. Когда она толкнула меня под руку, я понял, чего она хочет. Я тоже этого хотел, но вдруг испугался. Смогу ли я остановиться, если она захочет большего? Поймет ли она, если я не позволю зайти слишком далеко? Захочет ли она сделать что-то еще? Она...? Голос Сьюзан эхом отозвался в моей голове: —не переоценивай вещи.—

Я поднял руку, и Джина прижалась ко мне.

— Я очень скучала по тебе, — сказала она.

—Да.—

Да? Это все, что я смог придумать?!

Она положила голову мне на плечо и прижалась ко мне. Ее нога, мягкая и атласная, коснулась моей, и она не отодвинулась. Я чувствовал запах ее шампуня, чистый и ароматный—запах наполнял мои ноздри и угрожал захлестнуть меня. Я почувствовал что возбуждаюсь, и отчаянно пытался придумать что-нибудь, чтобы предотвратить эрекцию.

— Теперь, когда твоя семья здесь, — сказал я, — мы можем поиграть в Марко Поло.— Какой идиот завладел моим ртом?!

Она рассмеялась и игриво хлопнула меня по ноге. — Ты такой дурак. —Она вздохнула и положила голову мне на плечо. — Но ты мой дурачок.—

К счастью, после этого я заткнулся. Джина довольствовалась тем, что поджала под себя ноги и тоже сидела тихо.

Мы сидели молча, наблюдая, как звезды (и иногда самолеты) движутся по небу. Без огней вокруг нас, наши глаза быстро приспособились, и мы могли видеть пульс и мерцание некоторых из более тусклых звезд.

Когда я почувствовал ее движение, мое сердце заколотилось и я повернулся к ней. Она подняла голову, и я понял, чего она хочет. Я хотел того же самого. Я жаждал этого. Я хотел попробовать на вкус ее губы ее мягкие, податливые губы, и раствориться в них. Я хотел, чтобы ее язык был напротив моего. Я хотел почувствовать ее сладкое дыхание на своей щеке. Я хотел...

Она подняла голову и поцеловала меня, сначала нежно. Когда она отстранилась, я увидел, как она облизывает губы и пробует их на вкус. Она улыбнулась и снова подняла лицо. Я закрыл глаза и склонил голову к ее голове.

Когда я повернулся к ней и обхватил ладонями ее лицо, она выгнула шею и прижалась губами к моим. Я почувствовал, как ее правая грудь прижалась к моему боку, и, наконец, проиграл битву с надвигающейся эрекцией, через две микросекунды я был тверд, как железо. Она прижалась ко мне, и я почувствовал, как твердый камешек ее соска упирается мне в ребра. Наш поцелуй накалился, и ее дыхание стало прерывистым. Когда мы отстранились, я посмотрел на ее затененное лицо и погладил ее щеку большим пальцем.

— Я люблю тебя, — сказал я.

— Я тоже тебя люблю.—

—Очень.—

Она кивнула и снова запрокинула голову. Когда наши губы встретились, что-то прошло между нами, своего рода интенсивная связь, и она растаяла на мне. Я остро ощущал ее мягкую грудь, прижимающуюся к моему боку, и мой член пульсировал с моим сердцебиением. Наши объятия становились все более страстными, когда мы терялись в поцелуе. Мы отступили, затаив дыхание, и я открыл глаза.

Джина открыла глаза и улыбнулась. —О, Боже, Пол. Ты заставляешь меня чувствовать себя так хорошо. —Она глубоко вздохнула и посмотрела мне в глаза. — Я так по тебе скучала.—

— Я тоже скучал по тебе.—

Мы продолжали целоваться и бормотать нежности целую вечность. К счастью, по какому-то негласному соглашению ни один из нас не пошел дальше поцелуев и нежных ласк. Честно говоря, я не думаю, что смог бы остановить ее, если бы она хотела большего.

Я держал ее в руках некоторое время, но я знал, что мы должны вернуться к нашим семьям. После последнего поцелуя мы поднялись на холм.

К счастью, моя эрекция в основном спала к тому времени, когда мы подошли к ее каюте. Наши родители