Миры (сборник) - Джо Холдеман

– Что еще требуется от меня? – спросила я.

– Надо все довести до конца. Пусти меня в свою голову. – Розовая шелковинка свилась вокруг меня.

Дэниел шагнул вперед:

– Возьми меня вместо нее.

Этот поступок меня не удивил, но наполнил гордостью. Дэн наверняка боялся этой штуки больше меня.

– Нет, – проблеяло создание. – Нужна она.

– Все в порядке, Дэн.

Но когда наблюдаешь, как это происходит, получается гораздо хуже. Мокрая штучка закопошилась у меня в волосах, я почувствовала точечный укол, и нить скользнула в мой мозг. Комнату затянуло дымкой, но я поняла, что смотрю теперь через обволакивающую меня мембрану существа.

Скажи им, что мы должны кое-куда слетать и скоро вернемся.

Я так и сделала, и мы внезапно провалились сквозь пол и оказались на знакомом металлическом пандусе. Не дожидаясь указаний, я пошла вперед, миновала завесу из пузырей…

И оказалась в зале, набитом чудовищами. Повсюду были двуногие, в три метра высотой ящеры с вялыми мышцами под серыми морщинистыми шкурами, огромными головами тиранозавров, со страшными челюстями, как у барракуды, со множеством острых, как иголки, клыков и черными шарами глаз. На них были искусной работы одеяния из металлических пластин, на некоторых – короткие, на других – длинные, до земли, позвякивающие при движении, а двигались они безостановочно, размахивая хвостами и рыча. Я догадалась, что они переговариваются, жестикулируя хвостом, как люди – руками. Те, что были поближе, очень приятно пахли, сладко и свежо, словно волосики младенца. Их насчитывалось примерно тридцать, и все повернулись посмотреть на меня. Чувствуешь себя закуской, О’Хара? О да.

Мы стояли в пещере, где капли известняка, застывая, образовали причудливые телесно-розовые и сероватые, как выбеленная временем кость, скульптуры. Сотни масляных ламп бросали на них желтые отблески.

Это своего рода трибунал. Когда они обсуждают сложные нравственные вопросы, то просят нас привлечь иностранного консультанта, чтобы рассмотреть все возможные аспекты. Твое мнение не будет решающим, но его примут к сведению наряду с другими.

Я спросила, в чем заключается вопрос.

Речь идет о родительской ответственности. Самка откладывает яйца, в одной кладке их пятьдесят – шестьдесят, в прудах с теплой водой. Это случается только три раза в ее жизни. Избранный ею самец обрызгивает яйца своей семенной жидкостью, а потом стережет их, пока детеныши не вылупятся.

На созревание яиц требуется примерно тридцать дней. Самец не должен спать, не должен отходить от своего потомства ни на минуту. Это очень трудно, но и почетно; такая честь выпадает ему только несколько раз.

За период созревания самец вынужден съесть примерно половину яиц, чтобы выжить – по одному в день. Он обязан следить за кладкой и отбирать только наименее активные яйца, чтобы вылупились самые крепкие и жизнеспособные детеныши.

Поедание яиц отвратительно и физически, и морально. Иногда яйца погибают, тогда все упрощается

В данном случае самец не мог заставить себя выполнить свою почетную обязанность. Он голодал одиннадцать дней, а потом выкатил из пруда пятнадцать яиц Когда они высохли, он их съел Его поймали с поличным, он и не отпирался Многие самцы умерщвляют яйца перед тем, как есть их, хотя это – смертельный грех, потому что страдания самца наделяют силой и жизнеспособностью уцелевшие яйца Но многие самцы и самки называют это бессмысленным предрассудком.

Но сожрать пятнадцать убитых яиц за один раз – это неслыханно! Самец заявил, что был невменяем. Голод и болезнь, какой-то вирус, поражающий центральную нервную систему. Врач подтвердил присутствие вируса в организме обвиняемого, но заявил, что, поедай тот яйца установленным образом, никакая болезнь ему бы не грозила. Общеизвестно, что содержащийся в яйцах протеин укрепляет иммунную систему, и самцы-стражи, которые не едят яиц, часто заболевают.

Проблема осложняется тем, что для несчастной самки это последний брачный период. Она надеялась, что этот приплод станет опорой ее старости. Но детеныши слабые, медлительные, хилые, за первый год жизни почти всех сожрали хищники, уцелело только пять.

Я сказала, что самый разумный выход – обязать самца обеспечивать самку в преклонном возрасте или каким-то образом гарантировать ей заботу и поддержку.

Это невозможно. Самец согласился, что должен умереть за преступное пренебрежение своим долгом.

– Почему он не может подождать со смертью, чтобы дать самке спокойно прожить остаток своих дней?

Он должен умереть немедленно, пока его вина свежа в памяти.

Я попросила объяснить мне сущность поддержки, в которой нуждается самка. Я сказала, что в большинстве человеческих государств в таких случаях принято платить деньги, чтобы потерпевшая могла обеспечить себе кров, пищу и уход.

Эта цивилизация переросла потребность в таких грубых абстракциях, как деньги. Потомки оказывают родительнице простую физическую помощь: приносят еду по очереди и охраняют, пока она спит.

Я спросила, почему самец не желает взять на себя эти обязанности.

Потому что один его вид приводит самку в ярость. Только торжественность момента удерживает ее от того, чтобы прикончить его прямо сейчас.

Я спросила, нет ли у обвиняемого других отпрысков; возможно, они смогли бы взять на себя заботы о потерпевшей?

Это могло бы быть приемлемым решением, будь у него потомки. Но это был его первый брачный опыт.

Я предложила компромисс: пусть один отпрыск из ближайших пятнадцати – двадцати кладок будет отдан потерпевшей взамен собственных.

Они не станут о ней заботиться. Родители и дети связаны общим запахом. Они будут знать, что это не их мать.

Трибунал благодарит тебя за содействие. Решение принято.

Один из ящеров быстрым, ловким движением потянул вниз одеяние другого, тем самым как бы спеленав его. Тот оглянулся, закрыл глаза и застонал. Третий ящер наклонился и почти деликатно ударил по обнаженной шее, одним ударом смахнув половину плоти… Стон перешел в бульканье, и жертва рухнула, коричневая кровь хлестала из раны. Остальные смотрели в сторону, пока жертва не затихла, а потом дружно ринулись к бесчувственному телу, и началась шумная трапеза.

Я сказала, что по моральным нормам нашего общества это исключительно жестокое наказание за безответственность.

Убит не самец. Самка просила, чтобы ее кончина была почетной и быстрой. Самца осудили жить до преклонных лет изгоем – вне общества, вне семьи. Твое сожаление объяснимо.