Жуков. Портрет на фоне эпохи - Лаша Отхмезури

Жуков начал работу над мемуарами не сразу после выхода в отставку. Сначала он решил собрать материал. В конце 1958 года он попросил полковника Стрельникова помочь ему составить хронологию операций и проверить имена командиров различных соединений, которыми ему довелось командовать[883]. Он достал свои старые военные дневники, по крайней мере те, что остались, поскольку еще в 1946 году ему пришлось отдать большую часть их, вместе со всеми картами, Поскребышеву, личному секретарю Сталина. В 1960 году он потихоньку начал работу над книгой.

В личном плане отставной маршал продолжал вести двойную жизнь. Он разрывался между законной супругой Александрой Диевной и своей возлюбленной Галиной. Первая узнала о существовании Галины сразу после отставки Жукова – в квартиру принесли личные бумаги маршала, в которых Александра нашла фото Галины. О существовании дочери Галины и Георгия Константиновича, Марии, Александра Диевна узнала только в 1960 году, когда муж попросил ее согласия на официальное удочерение ребенка. Александра согласилась, но потребовала, чтобы Жуков «остался в семье». Был достигнут компромисс, сохранены внешние приличия. Жуков разрывался между двумя квартирами: на улице Грановского и на улице Горького[884]. Отпуск он тоже делил между двумя семьями. Но скоро ситуация обострилась. Жуков попросил Александру о разводе, который она в конце концов дала ему 18 января 1965 года. Через четыре дня он зарегистрировал брак с Галиной. Семейные сложности не заставили его отказаться от старых развлечений: охоты и рыбалки. Постоянным спутником в них стал его двоюродный брат Михаил Пилихин, который в 1965 году поселился вместе с женой в Сосновке. Летом они вдвоем удили рыбу в водохранилище возле дачи, а зимой занимались подледным ловом на Москве-реке. Жуков продолжал много читать, не пропускал ни одной премьеры во МХАТе, где подружился со знаменитой в то время актрисой Юлией Борисовой. (Автор ошибается: Ю. Борисова была актрисой театра им. Е. Вахтангова.  – Ред.)

Но даже отправленный в отставку и изолированный, Жуков по-прежнему внушал страх Никите Хрущеву, который установил за ним постоянную слежку. Прослушивались дача и квартира Георгия Константиновича, распечатки данных прослушки занимают множество коробок в архивах. Председатели КГБ, Шелепин и сменивший его Семичастный, регулярно докладывали первому секретарю об отзывах маршала о советских руководителях, не слишком лестных для них, о внешней и внутренней политике[885]. Когда в августе 1959 года умер генерал Крюков, его вдова Лидия Русланова пригласила Жукова и Буденного на поминки. КГБ докладывал Хрущеву: «В процессе беседы среди присутствующих был поднят вопрос и о принятом Постановлении Совета Министров Союза ССР… о пенсиях военнослужащим и их семьям[886]. Тов. Жуков… заявил, что, если он был бы Министром обороны, он не допустил бы принятие Правительством нового Постановления»[887]. В 1960 году Хрущев получил новый доклад КГБ с высказываниями Жукова о своем преемнике на посту министра – Малиновском: «Это хитрый человек, он умеет подхалимничать. Он никогда против слова не скажет. […] Он свое мнение прячет далеко и старается угодить. А такие сейчас как раз и нужны». В мае 1963 года: «В разговорах с бывшими сослуживцами Жуков во всех подробностях рассказывает о том, как готовилось и проводилось заседание Президиума ЦК КПСС, на котором он был отстранен от должности министра обороны, и допускает резкие выпады в адрес отдельных членов Президиума ЦК».

Отрицание исторической роли Жукова

В 1961 году в свет вышли первые три из шести томов «Истории Великой Отечественной войны», нарушившие жизнь Жукова, вошедшую в целом в спокойную колею. Публикация вызвала у него холодную ярость и заставила ускорить работу над мемуарами. Написанные по заказу ЦК, под бдительным присмотром Хрущева, эти имевшие огромный успех в продаже четыре тысячи страниц, напичканные картами, фотографиями, свидетельствами участников и очевидцев, а также аналитическими статьями, формировали новую картину Великой Отечественной войны. Во втором томе, рассказывающем о событиях периода 22 июня 1941 – 1 ноября 1942 года, имя человека, сорвавшего немецкий блицкриг, стабилизировавшего фронт под Ленинградом, упомянуто лишь на семи страницах – меньше, чем имена Малиновского, Чуйкова и Еременко, не говоря уже о самом Хрущеве (он упомянут на тридцати одной странице). Да и упомянут Жуков лишь для того, чтобы возложить на него и Тимошенко ответственность за неудачи начального периода войны. О его роли в обороне Ленинграда ни слова; лавры спасителей города отданы партийцам: Жданову и Кузнецову. Победы в Битве под Москвой разделены между Лелюшенко, Кузнецовым, Рокоссовским, Говоровым, Болдиным, Голиковым, Беловым и… Жуковым. Командующий фронтом, тот, кто стабилизировал фронт после октябрьской катастрофы, кто вынес на своих плечах ноябрьские оборонительные сражения, человек, разработавший и осуществивший план декабрьского контрнаступления, был поставлен на один уровень с подчинявшимися ему командующими армиями, в том числе с Голиковым, которого он снял с должности за некомпетентность. В третьем томе (ноябрь 1942 – декабрь 1943 года) Жуков упомянут дважды, намного меньше, чем Хрущев и даже немецкие генералы! Такое же отношение к маршалу сохранилось в четвертом (вышел в 1962 году) и в пятом (1963 год) томах. Итак, официальная историография представляла его советским гражданам и всему миру как человека, виновного в катастрофе лета 1941 года; в остальном он практически не выделялся из толпы генералов.

Маршал был глубоко оскорблен. Его возмущение не знало границ. Он снова потерял сон… и начал последнее большое сражение своей жизни: восстановить свое законное место – первое место – в ряду победителей Гитлера. В конце 1961 года председатель КГБ Семичастный передал Хрущеву доклад, содержавший донесения его агентуры о словах Жукова, произнесенных им перед некоторыми бывшими сослуживцами: «Лакированная эта история. Я считаю, что в этом отношении описание истории хотя тоже извращенное, но все-таки более честное, у немецких генералов, они правдивее пишут. А вот «История Великой Отечественной войны» абсолютно неправдивая. Вот сейчас говорят, что союзники никогда нам не помогали… Но ведь нельзя отрицать, что американцы нам гнали столько материалов, без которых мы бы не могли формировать свои резервы и не могли бы продолжать войну… Получили 350 тысяч автомашин, да каких машин!.. У нас не было взрывчатки, пороха. […] Американцы по-настоящему выручили нас с порохом, взрывчаткой. А сколько они нам гнали листовой стали. Разве мы могли быстро наладить производство танков, если бы не американская помощь сталью?»[888] В других отчетах КГБ удивляет одно обстоятельство: из всех высших командующих времен Великой Отечественной войны Жуков был единственным, кто признавал допущенные им ошибки и не пытался уйти от ответственности. «Это не история, которая была, а история, которая написана. Она отвечает духу современности. Кого надо прославить, о ком надо умолчать… А самое главное умалчивается. Он [Хрущев] же был членом Военного Совета Юго-Западного направления. Меня можно ругать за начальный период войны. Но 1942 год – это же не начальный период войны. Начиная от Барвенкова [разгром под Харьковом в мае 1942 года, часть вины за который ложится на Хрущева], Харькова, до самой Волги докатился. И никто ничего не пишет. А они с Тимошенко драпали. Привели одну группу немцев на Волгу, а другую группу на Кавказ. […] Я не знаю, когда это сможет получить освещение, но я пишу все, как было, я никого не щажу. Я уже около тысячи страниц отмахал. У меня так рассчитано: тысячи 3–4 страниц напишу, а потом можно отредактировать…»[889]