Вторая мировая война - Анатолий Уткин

Вскоре Рузвельт получил личное послание Сталина: результат массированного германского наступления летом 1943 года будет зависеть от операций союзников в Европе. В конечном счете перспектива достижения двусторонней советско-американской договоренности приобрела, по его мнению, некоторую привлекательность, и Сталин согласился встретиться с Рузвельтом в Фербенксе (Аляска) в июле или августе 1943 года, но просил с пониманием отнестись к тому обстоятельству, что он не в состоянии назвать точную дату встречи. И он не пойдет на встречу, если она будет использована как предлог для откладывания высадки на европейском континенте. Сталин писал это, еще не зная об итогах конференции «Трайдент», еще надеясь на открытие второго фронта в августе-сентябре 1943 года. Лишь после отъезда Дэвиса из Москвы Сталин получил горькое сообщение от Рузвельта об еще одном крупном — на год — откладывании открытия второго фронта. Накануне сражения на Курской дуге союзники отказали Москве в самой необходимой помощи.

Прочитав написанный Маршаллом отчет о конференции, где как бы между прочим сообщалось о переносе высадки во Франции на весну 1944 года, Сталин, едва сдерживая ярость, прислал письмо от 11 июня 1943 года, в котором отмечал, что данное решение создает для Советского Союза исключительные трудности. Это решение «оставляет Советскую Армию, которая сражается не только за свою страну, но также и за всех союзников, делать свое дело в одиночестве, почти одной рукой против врага, который все еще очень силен и опасен». Отказ от создания второго фронта «произведет разочаровывающее негативное впечатление» на советский народ и на армию. Советский народ и его армия соответствующим образом расценивают поведение союзников. О возможности двусторонней встречи в послании уже не говорилось ничего. Практически первый раз в ходе войны президент Рузвельт попал в ситуацию, когда его радужное восприятие грядущего, особенно характерное для него с середины 1942 года, столкнулось с менее обнадеживающей перспективой. Советские руководители не видели смысла заниматься сомнительным проектированием будущего, когда СССР предлагалось пробиться к нему через схватку с вермахтом, а Соединенные Штаты в это время наращивали индустриальные мощности.

Не только несправедливое распределение военного бремени начало разделять США и СССР в 1943 году. Все большую значимость в двусторонних отношениях стал приобретать «польский вопрос». В США жило несколько миллионов поляков (они традиционно голосовали за демократов). Американское правительство уже несколько лет поддерживало польское правительство в эмиграции, находившееся в Лондоне. Но их поддержка, по требованию президента Рузвельта, не распространялась пока на проблему будущих границ Польши и СССР. Рузвельт понимал, что этот взрывоопасный вопрос может разорвать и без того тонкую ткань советско-американского сотрудничества. Выхода из сложного положения Рузвельт видел в двусторонней советско-американской встрече. На ней он надеялся достичь «внутреннего понимания», невозможного на трехсторонних переговорах.

На этот раз Сталин отбросил деликатность. «Речь идет не только о недоумении Советского правительства, но и о сохранении доверия к союзникам, доверия, которое ныне поставлено под жестокий удар… Это вопрос спасения миллионов жизней на оккупированных территориях Западной Европы и России и об уменьшении огромных жертв Красной Армии, по сравнению с которыми жертвы англо-американских армий незначительны». После этого письма Черчилль, ранее возражавший против сепаратной советско-американской встречи, изменил мнение и стал даже подталкивать Рузвельта к ней. Между тем Сталин отозвал послов из Вашингтона и Лондона. Наступило резкое похолодание союзнических отношений. Рузвельт в этот момент сделал не очень достойную попытку доказать Черчиллю, что идея двусторонней встречи исходила не от него, а от Сталина. Американская дипломатия переживала тяжелое время, когда, надеясь получить после завершения конфликта весь мир, она оттолкнула двух главных своих союзников. Следовало поправить дело, под угрозой оказались самые замечательные послевоенные планы. Так с западной стороны открылась дорога к Тегерану.

Сложности коалиционной стратегии

Между тем война проходит своего рода водораздел. За последние четыре месяца 1943 года немцы сумели потопить лишь 67 английских и американских судов, потеряв при этом 64 подводные лодки. Тем самым подводная битва в Атлантике подходила к своему концу. Страх западных союзников перед «закрытием Атлантики», характерный для 1942 года, практически исчез. И хотя Гитлер еще 31 мая 1943 года запретил гросс-адмиралу Деницу даже упоминать возможность прекращения подводной войны в Атлантике («Атлантика — это мой передовой рубеж обороны на Западе»), сила немцев на морских рубежах явно ослабла. Поток военного снаряжения через Атлантику теперь движется почти беспрепятственно.

Сложности у западных союзников растут на Востоке Европы. Британский посол сэр Арчибальд Керр уведомил свое правительство, что доверие советского правительства сурово поколеблено, что коалиционное взаимодействие находится под угрозой. При этом речь идет не о некоем временном «разочаровании», а о фактической потере Россией доверия к союзникам. Официальный Лондон не придал рокового значения оценкам своего посла в Москве. Удовлетворенный развитием англо-американских отношений после своего визита в Вашингтон Черчилль писал президенту Рузвельту: «Вы можете дружески намекнуть Сталину об опасности оскорблять две западные державы, военная мощь которых растет с каждым месяцем и которые могут сыграть значительную роль в будущем России». Все же Черчилль запросил Форин-офис о степени реальности заключения сепаратного мира между СССР и Германией. Британская дипломатическая служба ответила категорическим «нет» на все предположения о подобном развитии событий. Предательство с Востока исключено.

Немцы же начали попытку расколоть Россию еще в начале 1943 года «Смоленским манифестом» генерала Власова. Допрашивая капитана Б. Русанова, немцы узнали о словах Сталина, что Власов будет «как минимум большим препятствием на пути к победе над германскими фашистами». Но только полное пренебрежение западных союзников и исчезновение любых шансов на победу могли прижать Москву к той стене, где она задумалась бы о новом Брест-Литовске. Ситуация в середине 1943 года была совершено иной.

Черчилль проявляет подозрительность в другом ключе. Если Красная Армия преодолеет все препятствия и фактически одолеет Германию в одиночку, то отстраненность Запада может жестко обернуться против него самого. Россия войдет в Восточную и Центральную Европу как победительница — со всеми вытекающими из этого последствиями. Особое значение приобретало то обстоятельство, что в июле 1943 года в Москве создается национальный комитет Свободной Германии во главе с Вальтером Ульбрихтом, Эрихом Вайнертом и внуком Бисмарка графом фон Айнзиделем. Параллельно создавался Союз немецких офицеров во главе с генералами Зейдлицем, Латтманом и Корфесом.

Британский гений геополитики все же более пристально смотрит на Балканы. На него производило неотразимое впечатление то обстоятельство, что партизаны Югославии, Греции и Албании вовлекли в боевые действия до 35 дивизий немцев, итальянцев и хорватов — огромную силу. С кем будет эта сила в случае крушения германской мощи? Запад не должен отдавать эти силы в безусловные союзники России. Америка далеко и не чувствует остроты местных проблем. Британии следует завязать особые отношения с повстанческими силами на Балканах. Серьезность обеспокоенности Лондона проявляется буквально немедленно, летом 1943 года в горные районы Сербии на парашютах спускаются британские эмиссары, следуют грузы помощи. Черчилль добивался перевода в Восточное Средиземноморье польских частей из Ирана. Он обсуждает разнообразные планы помощи партизанам западных Балкан.

Тем более, что у западных союзников появились свободные вооруженные силы. А у стран «оси» они сократились. В мае 1943 года, в конце африканской кампании, общее число итальянцев, попавших в плен к союзникам, составило 350 тысяч человек — ровно столько, сколько Муссолини держал в Африке до начала боевых действий. Теперь итальянский диктатор не мог и мечтать о планировавшейся ранее армии в 90 дивизий. Лучшие его силы погибли под Сталинградом и в Африке. Его слабостью следовало воспользоваться.

Черчилль считал первостепенным по важности (со стратегической точки зрения) продвижение на север по Апеннинскому полуострову и выход на Балканы через Грецию. Но чтобы двинуться в Центральную Европу через Италию, нужно было нанести поражение Муссолини. Путь в Рим, в Милан и через Альпы идет через Сицилию. О маскировке высадки в Сицилии от имени британской разведки премьер-министру докладывал лейтенант Чолмондли. Разведка хотела, чтобы испанская береговая охрана нашла тело утонувшего офицера, при котором были бы планы британской высадки в Греции. Испанцы немедленно уведомят немцев, и те поддадутся на дезинформацию. Черчилль интересовался направлением ветра и какова приливная волна близ побережья Сицилии, только после этого он одобрил операцию. При помощи «Бонифация» (расшифровки германских радиосообщений) англичане узнали, что немцы клюнули на приманку. 14 мая верховное германское командование приказало укрепить греческое побережье, окружить его морским минным полем, создать береговые батареи. В Грецию был послан фельдмаршал Роммель. Черчилль телеграфировал Рузвельту: «Они заглотнули приманку».