Cлово президента - Том Клэнси

– Несомненно, это произошло случайно, – продолжал настаивать Ратледж.

– Послушай, Клифф, случайности бывают разными. В данном случае погибли американцы, и если кто-то из присутствующих здесь страдает провалами памяти, я обязан напомнить о всей серьезности этого.

Они не привыкли выслушивать подобное. Да что это происходит с Адлером? Задача Государственного департамента сохранять мир, предупреждать конфликты, ведущие к смерти тысяч людей. Несчастные случаи остаются несчастными случаями. Очень жаль, конечно, но они происходят, как случаются рак и сердечные приступы. Госдепу следует решать важные проблемы.

– Спасибо, господин президент, – донеслось из зала. Райан отошел от трибуны, в очередной раз сумев избежать стрел и копий со стороны средств массовой информации. Он посмотрел на часы. Проклятье. Он опять опоздал, не успел проводить детей в школу и опять не поцеловал на прощанье Кэти. Какая статья Конституции, подумал он, гласит, что президент не является живым человеком?

Войдя в кабинет, Райан прочитал отпечатанное для него расписание дня. Примерно через час приедет Адлер, и президенту нужно поговорить с ним перед его вылетом в Китай. Уинстон – встреча в десять часов, обсуждение предложенных им административных перемен в аппарате Министерства финансов, что по другую сторону улицы. Арни и Кэлли – ознакомление с текстом речей, которые ему предстоит произнести на следующей неделе. Ланч с Тони Бретано. Встреча после ланча – с кем? С хоккеистами «Анахайм Майти Дакс»? Райан покачал головой. Ах да, ведь они выиграли кубок Стэнли, фотографии президента с национальными героями появятся на страницах газет и журналов. Нужно поговорить с Арни об этом политическом дерьме. Гм. Может быть, стоит пригласить на встречу Эда Фоули, ведь он фанатик хоккея…

– Ты опаздываешь, – сказал Дон Расселл, когда Пэт О'Дей привел Меган в детский сад.

Инспектор ФБР прошел мимо него, снял пальто с дочери, уложил в ее шкафчик одеяльце и затем вернулся к Расселлу. – Ночью выключилось электричество, и мой будильник не сработал вовремя, – объяснил он.

– Предстоит трудный день?

– Нет, кабинетная работа, – покачал головой Пэт. – Нужно закончить несколько отчетов, ты ведь знаешь, как это делается. – Оба были знакомы с этим. Кабинетная работа заключалась главным образом в редактировании и сортировке отчетов, по сути дела секретарская работа, которая в некоторых особо секретных случаях делалась проверенными агентами, носящими оружие.

– Мне сказали, что ты не прочь посостязаться со мной, – заметил Расселл.

– Да, я слышал, что ты – отличный стрелок.

– Так себе, средний, – улыбнулся агент Секретной службы.

– Да ведь и я тоже. Всего лишь стараюсь, чтобы пули не попадали за пределы внешнего круга.

– У тебя «Сиг-Зауэр»?

– «Смит-Вессон 1076» из нержавейки, – сказал инспектор ФБР.

– Калибр десять миллиметров.

– Да, он оставляет большие отверстия, – напомнил О'Дей.

– Меня всегда устраивала «Девятка», – возразил Расселл. Оба рассмеялись.

– Играешь в биллиард? – спросил инспектор.

– Не играл со школьных времен, Пэт. Установим размеры ставки?

– Нужно, чтобы она была достаточно серьезной, – заметил О'Дей.

– Коробка «Сэмюэль Адамс»? – предложил Расселл.

– Да, это убедительная ставка, сэр, – согласился инспектор.

– Встретимся в Белтсвилле? – Это было стрельбище академии Секретной службы. – На открытом воздухе. Стрельба при искусственном освещении всегда казалась мне недостаточно серьезной.

– По стандартным мишеням?

– Мне не доводилось целиться в яблочко уже много лет. Никогда не думал, что на одного из моих боссов может напасть черная точка.

– Значит, завтра? – предложил О'Дей. Это будет неплохим субботним развлечением, подумал он.

– Что-то слишком уж скоро. Знаешь, я проверю и скажу тебе сегодня вечером.

– Отлично, Дон, договорились. И пусть победит сильнейший. – Они пожали друг другу руки.

– Сильнейший и победит, Пэт. Он всегда побеждает. – Оба знали, кто из них сильнейший, хотя один неминуемо ошибался. Но они понимали, что всегда хорошо, чтобы твою спину защищал надежный стрелок, и будет приятно выпить пиво, кто бы ни победил.

Полученное ими оружие не было полностью автоматическим. Хороший слесарь мог бы легко переделать его, но иранскому агенту, занимавшемуся закупкой, это было не по зубам. Впрочем, «Артиста» и его людей это не смутило. Они были отличными стрелками и знали, что пули из автоматического оружия попадают точно в цель лишь при стрельбе короткими очередями – если только у тебя не руки гориллы: после трех выстрелов автомат начинает прыгать в руках и ты строчишь в небо вместо того, чтобы бить в цель, а если цель живая, да еще вооружена, она откроет ответный огонь. Для пристрелки у них не было ни места, ни времени, но они были хорошо знакомы с этим типом оружия, китайской модификацией советского АК-47, «Калашникова», в основе которого, в свою очередь, был немецкий автомат сороковых годов. В обойме было тридцать патронов калибра 7,62 миллиметра. Террористы прикрепили магазины один к другому изоляционной лентой, чтобы вдвое увеличить скорострельность; вставляя и вынимая их, убедились, что все действует нормально. Закончив с оружием, они снова занялись изучением цели операции. Каждый из них знал свое место и свою часть задания. Все они понимали, насколько опасна предстоящая операция, но не задумывались над этим. К тому же, заметил «Артист», их не интересовала природа операции. Эти парни уже столько лет вращались в террористическом сообществе, что утратили обычные человеческие чувства, и хотя это была их первая настоящая операция – по крайней мере для большинства из них, – они думали лишь о том, как проявить себя с лучшей стороны. Каким образом они сумеют сделать это, не имело значения.

– Они поднимут множество вопросов, – сказал Адлер.

– Ты так считаешь? – спросил Джек.

– Можешь не сомневаться. Статус страны наибольшего благоприятствования, споры об авторских правах и тому подобное.

Привлекут все, что только можно.

По лицу президента пробежала недовольная гримаса. Ему казалось отвратительным ставить в один ряд защиту авторских прав Барбары Стрейзанд и преднамеренное убийство такого количества людей, но…

– Да, Джек. Они просто не думают о ценности человеческой жизни, как мы.

– Читаешь мои мысли?

– Я ведь дипломат, верно? Думаешь, я просто слушаю, что произносят вслух? Никакие переговоры так не ведутся. Это вроде длительной карточной игры с маленькими ставками – скучный, но одновременно увлекательный процесс.

– Я думал об утерянных жизнях…

– Я тоже, – кивнул госсекретарь. – Вы тут не должны зацикливаться – это будет истолковано, как признак слабости, – но я не забуду этого вопроса при переговорах.

Верховный главнокомандующий резко отреагировал на слова Адлера.

– Скажи мне. Скотт, почему нам всегда приходится с уважением относиться к их культурным традициям? Почему они никогда не проявляют уважения к нашим?

– Так всегда было принято в Госдепе.

– Это не ответ на мой вопрос, – заметил Райан.

– Если мы слишком сильно станем подчеркивать это, господин президент, мы попадем к ним в заложники. Тогда другая сторона поймет, что, захватив пару американцев и угрожая убить их, они таким образом смогут оказывать давление на нас. Они будут в выигрышном положении.

– Только в том случае, если мы допустим это. Китайцы нуждаются в нас ничуть не меньше, чем мы в них, – даже больше, принимая во внимание активное торговое сальдо. Торговля жизнями означает жестокую борьбу. Мы тоже можем пойти на это. Я никак не мог понять, почему мы так не поступаем. Государственный секретарь поправил очки.

– Сэр, я согласен с вами, но это нужно тщательно продумать, а сейчас у нас нет на то времени. Вы говорите о кардинальной перемене в политике нашего государства. Когда речь заходит о чем-то столь важном, нельзя стрелять навскидку, не целясь.

– Когда ты вернешься обратно, давай соберемся на уик-энд с несколькими советниками и посмотрим, что здесь можно предпринять. Мне не нравится наше поведение по этому вопросу в моральном отношении, и я считаю, что это делает наши поступки излишне предсказуемыми.

– Почему?

– Играть по заранее установленным и согласованным правилам хорошо и легко, если только все соблюдают эти правила, но если мы будем соблюдать правила, а противник – нет, то попадем в слишком уязвимое положение, – задумчиво произнес Райан. – С другой стороны, если кто-то нарушит правила, а затем мы поступим так же, только несколько иначе, но все-таки нарушим, другой стороне придется задуматься. Мы можем вести себя предсказуемо по отношению к своим друзьям – это другое дело, но в отношении к врагу следует вести себя так, чтобы он понял, что предсказать наше поведение невозможно и лучше всего просто не связываться с нами, потому что он неминуемо проиграет. А вот до какой степени он понесет урон, это пусть и останется непредсказуемым.