«Если», 1999 № 08 - Журнал «Если»

— Шемиз[1].

Так, разжав кулак, обнаруживаешь на ладони вещицу, о которой просто-напросто забыл.

Я подошел к окну и встал рядом с Шемиз. Сад на поверку оказался участком земли, разгороженным низкими живыми изгородями и расчерченным дорожками, которые были посыпаны гравием. Все это начинало мелко дрожать от слишком пристального взгляда. Отвернувшись от окна, я увидел дверь. Она была в дальней стене, между двумя книжными шкафами. Пригнув голову, я переступил порог и оказался в спальне, оклеенной обычными бумажными обоями. Окно с белыми переплетами. Вязаные половики на некрашеном сосновом полу.

— Шемиз, — позвал я. Она стояла в простенке между окон, одетая в боди из кремово-белого стрейч-атласа, с чашечками на проволочном каркасе, обшитыми белыми кружевами, и треугольным вырезом. Верхушки деревьев под окном трепетали, точно от ветра.

Очевидно, я поднимался все выше. На атласной спинке ее боди был низкий треугольный вырез, повторявший своими контурами передний. Мне понравилось, как врезаются в ее тело бретельки. Едва повернув голову, я увидел дверь. Она была на ступеньку ниже комнаты, и пришлось пригнуться. Я оказался в длинном темном зале с узкими окнами, закрытыми плотными шторами. Шемиз сидела на вычурно изогнутой козетке, одетая в сорочку в стиле «куколка» из небесно-голубого тюля, отделанную кружевными оборками. Под сорочкой были видны лифчик из кружев-гофре и такие же трусики. Одной рукой я отдернул штору. Далеко внизу я узрел кроны деревьев, а под ними — булыжные мостовые, мокрые от дождя.

Я сел рядом с ней. Она по-прежнему была обращена ко мне затылком, но я чувствовал, что она улыбается. Действительно, почему бы ей не улыбаться? Она существовала лишь в те минуты, когда я был рядом с ней. Она была обута в легкие туфельки, отделанные кружевом, как и ее трусики. Я не помешан на женских ступнях, но в этих туфельках ее ножки выглядели очень привлекательно. Я смаковал наслаждение, пока кружева ее трусиков не отпечатали свой узор в моем сердце. И вдруг мне послышалось, будто какой-то слабый голосок взывает о помощи.

Оглянувшись, я увидел в стене низкую, полукруглую дыру, ненамного больше мышиной норы. Мне пришлось ползти по-пластунски, и все равно я еле протиснулся в нее, выставив вперед плечо.

Я оказался в коридоре без единого окна с бетонным полом. Стены были голы. Пол — холодный и какой-то кривой. Стоять было трудно. У стены штабелем лежали свеженапиленные доски. На этом штабеле сидела девушка в красной кепке. Кепке типа бейсболки.

Девушка встала. Она была одета в футболку с надписью:

МЕРЛИН СИСТЕМС

НАШ СОФТ РАБОТАЕТ, КАК ЛОШАДЬ

Я понял, что, кажется, ничего не понимаю.

— Шемиз?

— Нет, не Шемиз, — ответила она.

— Не Шемиз, — произнес я. — Что вы тут делаете? Это мои…

— Тут ничего вашего нет, — процедила она. — Вы сейчас не в ТДВ. Вы в параллельке. В цикле программиста.

— А как же сюда попали вы?

— Программист — это я.

— Девушка-программист?

— Естественно. Девушка и программист, — под футболкой у нее были мешковатые белые хлопчатобумажные трусики. — Ну, что вы думаете?

— Думать от меня не требуется, — я почувствовал, что начинаю злиться. — Это Неопосредованный опыт. А вы не относитесь к числу моих фантазий.

— Погодите с выводами. Я дева, заточенная в темнице. А вы настоящий мужчина. Вы ведь пришли на мой зов, верно? Мне нужно, чтобы вы помогли мне попасть в Верхний зал.

В Верхний зал! С какой небрежностью произнесла она эти три слова.

— Говорят, он еще не открыт.

— Открыт-открыт — для тех, кто знает дорогу, — возразила она. — Есть короткий путь через мышиные норы.

— Мышиные норы?

— Чересчур много вопросов задаете. Я вам покажу. Только делайте именно то, что я скажу. Самостоятельно вам осматриваться нельзя.

— Это почему же? — я вновь почувствовал, что начинаю злиться. И огляделся по сторонам, просто чтобы настоять на своем. И увидел дверь.

— Потому, — пробурчала девушка у меня за спиной.

Но я уже переступал порог, пригнув голову. И оказался на старомодной кухне с белыми деревянными шкафчиками. Шемиз стояла у стола, помешивая в горшке огромными ножницами. Она была одета в облегающий, очень открытый лифчик без бретелек, с чашечками на проволочном каркасе и легкой подкладке, сшитый из стрейч-атласа и кружев. Также на ней оказались трусики с выемками на бедрах, широкой резинкой и ажурной кружевной вставкой спереди. И лифчик, и трусики были белые.

— Шемиз! — воскликнул я. Интересно, озадачило ли ее мое исчезновение.

Разумеется, не озадачило. Позади нее кто-то либо выходил, либо входил в дверь кладовой.

Это был я.

Я был одет в халат с эмблемой «Пути, ведущего вглубь».

Это действительно был я.

Мой взгляд уперся в пятнистый потолок зала Ожидания.

— Что случилось? — спросил я. Мое сердце бешено стучало. Слышался отчаянный скрип ботинок. Где-то взревела сирена. Других выдвинутых ящиков, кроме моего, не было.

— Система грохнулась, — сказал служитель. — Вас вызывают в отдел работы с клиентами. Срочно.

— Судя по нашим инфокартам, вы побывали там, где никак не могли оказаться, — заявила доктор Сиснерос. Она все время переводила взгляд с папки, лежащей на столе, на экран монитора. — В районах, куда вы не имели ни малейшей возможности попасть, — глянув на меня, она сверкнула своими новыми зубами. — Или вы что-то от меня скрываете?

В сложных ситуациях я всегда предпочитаю косить под идиота.

— Что, например?

— Вы случайно не видели во дворце еще кое-кого? Помимо вас и вашего визуального «Эн-0»-конструкта?

— Еще одну девушку? — я решил поддаться первому движению души. Она обычно предпочитает врать. — Нет, не видел.

— Возможно, это была просто системная ошибка, — рассудила доктор Сиснерос. — До завтра разберемся.

— Ну, как все прошло? — спросила мамуля.

— Прошло?

— Ну да, твоя Полинья, ваше арктическое злоключение?

— A-а, это… Отлично, — соврал я. Мамуле я всегда вру — чисто из принципа. Правда — слишком уж замысловатая штука. — Научился управлять каяком. Завтра на весь день уходим в открытое море.

— Кстати, об открытом море, — сказала мамуля. — Сегодня я распечатала те письма и кое-что для себя открыла. Люсиль пишет, чтобы ты забрал свои вещи. Клянется, что он больше не будет тебя бить.

— Барбара-Энн, мамуля, — поправил я. — И я желал бы, чтобы ты не распечатывала мои письма.

— Загадай желание, вдруг оно исполнится, — промурлыкала мамуля. ^ Я их сложила назад в том же порядке. Тебе не кажется, что надо ответить хотя бы на одно из них?