Кавказский транзит - Сергей Иванович Зверев

На второй этаж уходила резная деревянная лестница. Майор, поднимаясь по ней, обратил внимание на семейные фотографии, развешанные на стенах. Надо сказать, выглядели они довольно-таки странно, отличаясь от привычных семейных фото: люди на фото соседствовали с обезьянами. На одной из них был пожилой мужчина, Тамара и огромная горилла… сидевшие за накрытым столом. Майор покачал головою, глядя на обезьяну, державшую в руках вилку и нож.

– Что, удивляетесь? – усмехнулась Тамара. – Не ожидали увидеть такое?

– Да как-то необычно все это смотрится, – хмыкнул майор. – Такого и в цирке не найдешь.

– Специфика нашей профессии, – пояснила Кречинская.

Она прислонилась к стене, с полуулыбкой глядя на Батяню.

– Это ведь когда-то было нашим основным занятием. Нет, конечно, не цирк… Понимаете, мой отец был ведущим специалистом в Герашском питомнике, где разводили обезьян. Слышали о таком?

– Да, что-то такое слышал, в самых общих чертах. Ну, если вас не затруднит, то было бы интересно послушать, – высказал пожелание Батяня.

– Меня-то, конечно, не затруднит. Но как же застолье?

– Да я не большой любитель таких мероприятий, – ответил Лавров.

– В таком случае давайте поднимемся наверх, – пригласила Кречинская, – не стоять же нам тут на лестнице.

Они поднялись дальше, и по ходу движения Батяня всматривался в фото обезьян, которых можно было увидеть в самых разных ипостасях: на турнике, открывающими дверь, в обнимку с отцом Тамары…

Офицер и хозяйка оказались в просторной зале, убранной в восточном вкусе. Усевшись в кресло, Батяня приготовился слушать. Тамара закурила, грациозно держа сигарету в длинных пальцах. Батяня невольно залюбовался этой женщиной, выглядевшей просто по-королевски.

– Вся эта история началась еще в 1924 году, – начала рассказ Кречинская, – именно тогда согласно решению Совнаркома в одну из французских колоний в Африке отправился профессор Теплов с парой сотрудников. Перед ученым стояла задача отловить самцов гориллы и «скрестить» их с местными негритянками, дабы опытным путем доказать, что человек произошел от обезьяны.

– Круто замахнулись! – прокомментировал услышанное Батяня.

В его путешествиях ему с чем только не приходилось сталкиваться, но такое сообщение стало для него открытием.

– У новой власти были широкие планы, – кивнула хозяйка усадьбы. – Претензии на мировое господство требовали подкрепления, пускай даже самого необычного. Правда, как оказалось, с самого начала профессора преследовали неудачи. Во-первых, поймать животных оказалось не так просто. Конечно, для поимки опасных горилл наняли местных, но туземцы в самый ответственный момент разбежались в разные стороны, при этом один из сотрудников сильно пострадал от рук и зубов примата и был госпитализирован. Обезьян ловить – это ведь далеко не шуточки. Но советский ученый не сдался и обезьян все-таки пленил. Судя по его отчетам, побегать ему пришлось немало, причем с риском для жизни. Но тут возникла другая неожиданная препона – туземки из местного племени оказались столь «нецивилизованные», что даже за деньги никак не соглашались стать предметом опыта. Как он ни бился, ни одна не хотела лечь под обезьяну.

Батяня покрутил головой, представив себе этакое смешение крови. Выходило жутковато.

– …а деньги предлагались немалые, поскольку правительство молодой советской республики, несмотря на разруху и голод, щедро снабдило естествоиспытателя. Ну, разумеется, – усмехнулась Тамара, – на карту ставилось многое. Тогда профессор пошел другим путем. Этими деньгами удалось подкупить врача-француза, который под видом медосмотра с помощью искусственного оплодотворения должен был-таки «осеменить» черных пациенток. Сами понимаете, разве африканки могли бы догадаться о том, что проделывает с ними белый доктор?

– Мечта дороже всего!

– Вот именно. Скорее всего, опыт был бы осуществлен, но тут случился казус. Про готовящийся опыт прознал лондонский журналист, и уже спустя несколько дней в Европе вышли газеты с сенсацией: «Большевики выводят новую расу человекообезьян, приспособленных жить при коммунистическом строе». Журналистская братия во все времена была лакомая на сенсацию. А тут такой подарок! Что тут началось – эту тему не мусолили только покойники. Опасаясь еще большего скандала, Совет народных комиссаров срочно отозвал профессора из Гвинеи – вместе с выловленными обезьянами. Как ученый ни сожалел, однако пришлось прервать командировку с такими многообещающими перспективами.

Кречинская немного помолчала и продолжила:

– Вот так и возник знаменитый Герашский питомник обезьян – из «материала», привезенного Тепловым из экспедиции. Если эта засекреченная информация лишь случайно просочилась наружу, то уж в Союзе власти постарались сделать все, чтобы завеса тайны плотно опустилась над созданным питомником. Естественно, весь этот процесс курировало ОГПУ, позднее НКВД и так далее. Между тем опыты профессора Теплова продолжались и после гвинейского эксперимента – идея доказать происхождение человека от обезьяны не была оставлена.

– И с каким же успехом они проходили дальше? – задал вопрос Батяня. – Судя по тому, что мутантов не было, не так уж удачно?

– Ну, если в двух словах, то с переменным, – сказала хозяйка дома. – Перед распадом Советского Союза некоторым ученым казалось, что это возможно в ближайшем будущем, но программу так и не удалось завершить. Все обезьяны разбежались по горам, когда началась война между Кавердой и Артви, местные перестреляли их.

Она, погрустнев и полуприкрыв глаза, ненадолго окунулась в воспоминания, сделавшие ее лицо печальным и задумчивым.

– А сколько всего обезьян было в питомнике? – Батяня покачивался в кресле-качалке, поглядывая на полочки, уставленные местной керамикой.

– Всего в питомнике в советское время числилось около семи тысяч обезьян.

– Ого!

– Да, все было с размахом, на питомник отпускались крупные суммы. До самого конца многих наверху не оставляла идея создания этаких суперсолдат. Но все резко окончилось, – вздохнула женщина, – в начале девяностых большинство из них стали жертвами конфликта между двумя республиками. Часть обезьян удалось эвакуировать на территорию России, а большинство приматов либо погибли от холода и голода, либо убиты участниками боевых действий и мародерами. Часто для развлечения они стреляли по клеткам, соревнуясь в меткости. Жители Гераша рассказывали, что тогда скачущая по улице обезьяна с прицепившимся к ее животу детенышем была здесь обычным явлением. Как правило, на улицах их расстреливали «без суда и следствия»: было подозрение, что прежде медики, испытывая новые лекарства, заразили животных разными болезнями.

– М-да, – протянул Батяня. – Невеселый финал.

– Куда уж хуже.

– А сами что вы думаете по поводу реальности поставленных тогда целей?

– Сложный вопрос, – Тамара крутанула пепельницу на полированной поверхности стола, – у ученых нет единого мнения и в наши дни. Некоторые специалисты выступают с утверждениями, что происхождение человека, и в частности его мозга, неизвестно, но каким бы оно ни было (даже если и не инопланетным), его уж точно никак нельзя связывать с приматами. В любом случае знаменитая работа Энгельса о превращении обезьяны в человека давно не воспринимается биологами как научный труд.

– Ну, а практически? – Батяня усмехнулся, подумав о том, что со стороны их разговор напоминает беседу ученых, обменивающихся мнениями о своих исследованиях.

– Если практически, то в основном же на обезьянах испытывают новые вакцины и лекарства, изучают особенности человеческих заболеваний – от особо опасных инфекций до болезней, передающихся половым путем. Ими, кстати, как показали последние исследования, заражены сорок процентов обезьяньей популяции! Но главным научным достижением здесь считается изучение роли вирусов в возникновении рака.

– В общем, в любом случае польза от этих исследований есть, – заключил майор.

– Безусловно… После этого отец вскоре и умер, – вздохнула Тамара, – не пережил, что загублено дело всей его жизни. Сами понимаете, дело, которому он отдавался без остатка, рухнуло на его же глазах. Он писал, пытался обратить внимание властей на питомник, но тогда до этого никому не было дела… Страшные были времена. Рушилось все, созданное десятилетиями. Я ведь тогда даже чуть не потеряла свой дом, спасибо, помогли добрые люди.

– Так что, никого из обезьян не осталось?

– Никого, – отрицательно покачала головой Кречинская, – впрочем… идемте со мной.

Она легко поднялась с кресла, следом за ней двинулся Батяня, заинтригованный последними словами хозяйки. Они прошли по коридору, где на стенах Лавров видел то огромную голову кабана, то не менее впечатляющие рога лося, то чучело птицы, распростершей крылья.

– Трофеи отца?

– Да, конечно. Он сам, кстати, изготавливал чучела, – хозяйка открыла дверь