Наваждение - Валерия Чернованова

Ясмин протиснулась к Крису и повисла у него на шее.

— Я переживала, — ласково шепнула она.

Ответив на ее поцелуй, ведьмак мягко отстранил девушку и встревоженно произнес:

— Подумать только, Имре — перебежчик!

— И, тем не менее, это так. — Лилиана подошла к друзьям и, обняв каждого, продолжила: — Сенди конкретно облажался. Напился в «Камелоте», стал кричать на весь бар, что скоро ему крупно подфартит, а потом принялся названивать кому-то, требовал то ли новую силу, то ли денег, ссылаясь на то, что Габор обещал.

— Я тоже это слышала, — кивнула Ясмин, — а кроме нас с Лили еще несколько человек.

— Да уж, подфартило так подфартило, — пробормотал Керестей. — Теперь для Имре все кончено.

— А вот для вас веселье только начинается, — раздался за его спиной звонкий девичий голос с ехидными нотками.

Хела подкралась к друзьям и бесцеремонно повисла на Этери и Даниэле, положив руки им на плечи. Она, как и Лили, была близкой подругой Ясмин. Все три девушки попали в клан примерно в одно и то же время и на удивление быстро подружились, хотя каждая обладала полярно противоположным характером. Крис всегда удивлялся, как им удавалось находить общий язык: мягкой и отзывчивой Лили, воспринимающей проблемы окружающих, как свои собственные; замкнутой и даже в некоторой степени апатичной Ясмин, живущей в изолированной от всех вселенной, и, наконец, вздорной и самовлюбленной Хелене, стремящейся заставить всех плясать под свою дудку.

— Выглядишь, как кошка, угодившая в бочку со сметаной. — Крис окинул девушку тяжелым взглядом. — Неужели так понравилась расправа над Имре?

— Оставим бедолагу в покое, — лениво отмахнулась Хела. — Я имела в виду другое — воспитательную беседу, которую намерена провести с вами Цецилия. — Она шутливо потрепала Даниэля по голове. — Жаль, что говорить с вами будут с глазу на глаз, я бы с удовольствием поприсутствовала на разборе полетов.

— О чем ты? — тревожно спросил Ведающий, скидывая с плеча локоть девушки.

— О ваших похождениях в Словакии. Завидую, вы неплохо повеселились.

— Откуда такие сведения? — Этери тоже поспешил избавиться от объятий Хелены.

— Весь Будапешт об этом гудит. Габор «в восторге». Ну, а Цецилия…

— Хела, перестань! — одернула подругу Ясмин и повернулась к жениху. — Крис, во что вы опять вляпались?

Ответить юноше помешал Анталь.

— Советую поторопиться, — произнес он. — Цецилия рвет и мечет.

— Удачи, — пожелала приятелям Лили.

— Она нам как пить дать понадобится, — пробормотал Кристиан и вышел в холл.

За ним, понуро опустив голову, поплелся Даниэль.

— Тебе-то чего волноваться? — ворчал он, цветом лица сливаясь с лепниной на потолке. — Тебя она не тронет. И от Габора отмажет. А вот мы… — Парень нервно сглотнул, вспомнив выражение лица наставника Анталя. Таким встревоженным он его еще ни разу не видел. — Мне совсем не улыбается разделить участь Имре.

— Не стони, — процедил сквозь зубы Крис. — И без того тошно.

Этери оставался безмолвен и выглядел спокойным. Рассудил, что от судьбы все равно не уйдешь, поэтому не видел смысла в тревоге. Парень горько усмехнулся. Однажды ему повезло избежать наказания и сохранить силу. Если когда-нибудь над ним снова зависнет дамоклов меч, сомнительно, что удача вновь окажется на его стороне.

Цецилия стояла к ним спиной, заложив руки за спину, и смотрела на молодой месяц, как лодка на волнах, покачивающийся среди туч.

— Я жду объяснений, — сказала она, не оборачиваясь.

— Что именно ты хочешь от нас услышать? — осторожно начал Крис.

Колдунья бесстрастно проронила:

— О пожаре в Нове Место уже известно всем. Артефакт у вас?

Даниэль, чуть ли не падая ниц, приблизился к госпоже и, стараясь не смотреть в ее пылающие гневом глаза, протянул камень.

Чародейка схватила бархатный футляр и положила туда речник.

— Придется отдать его Габору. С извинениями и заверениями, что вы будете наказаны и подобное больше не повторится.

При упоминании о наказании Ведающему стало совсем не по себе. Юноша опустился на ближайший стул и обреченно уставился на стену напротив, на портрет мужчины с крупными, но совершенно невыразительными чертами лица. Этим мужчиной являлся прежний хранитель клана, Феликс.

Кристиана заявление матери привело в негодование:

— Старик не смеет предъявлять права на камень! Это наш трофей!

— Ваш трофей? — мягко переспросила колдунья, а затем разразилась безудержным криком: — Из-за вашей дерзкой выходки мне снова придется кланяться в ноги Батори! Проклятье, Кристиан! Почему я должна унижаться перед ним из-за вас?! Из-за тебя! — Женщина ни минуты не сомневалась, кто явился зачинщиком беспредела. — Разве нельзя было уехать сразу же, как только поняли, что вас опередили?!

Ведьмак молчал. Вины он не испытывал, но объяснять матери, чем руководствовался, уничтожая приспешников Габора, не собирался. Все равно не поймет.

Цецилия посмотрела в равнодушное лицо Криса и поняла, что ее слова — лишь напрасное сотрясание воздуха. Керестей никогда не был послушным сыном, не желал чтить их законы. Сколько раз она задавалась вопросом: где ошиблась? Ведь она приложила все усилия, чтобы воспитать из него достойного преемника. Но Кристиана волновали только развлечения и охота за дарами. Едва ли проблемы клана занимали ум молодого человека.

И хуже всего то, что это замечала не только Цецилия. Ее подданные не испытывали почтения к наследнику и, случись с ней несчастье, неизвестно, последовали бы за Кристианом или поспешили бы переметнуться на сторону Габора.

В такие моменты, как сейчас, женщина жалела, что ее сын не был наделен хотя бы толикой качеств, которыми обладал Этери. Вот кто действительно был достоит носить корону! Этери Батори унаследовал от своих предков, некогда правивших Польшей и Трансильванией, не только силу. Он был отважен, справедлив и благороден, но вместе с тем жесток и беспощаден к своим врагам. Именно таким Цецилия хотела видеть Кристиана. Но сын, к сожалению, был бесконечно далек от идеала…

— Вы что-то говорили о наказании, — кротко напомнил Даниэль, нарушив ход мыслей женщины.

Парень так и не дождался ответа, потому что в кабинет вошел Венцель. Он по-прежнему был в халате и уютных домашних тапочках, так как считал, что, находясь у себя дома, имеет право ходить в чем угодно. И плевать, что особняк полон гостей, многих из которых Венцель даже не знал по имени.

Он казался мягким, неконфликтным человеком, живущим под каблуком у властолюбивой жены. Усиливал обманчивое впечатление и тот факт, что Венцель Божик не принадлежал к колдовскому миру. Люди, наделенные силой, искренне недоумевали, как могла наследница знатного рода связать свою судьбу с никчемным плебеем.