Зерна отольются в пули - Павел Дмитриев

Но если отвлечься от терзаний души в когнитивном диссонансе суровой действительности, то самой неожиданной была реакция некого института технологии радиовещания и телевидения, сокращенно ВНИИРТ.171 Оказывается, они сделали дисковые магнитофон с названием «МАГ-Д1» еще в далеком 1957 году, но не для продаж населению, а записи морзянки военных радиотелеграфистов. Прознав о скандале в своей отрасли, специалисты по звукозаписи решили реанимировать свою разработку, а заодно выслужиться перед Шелепиным, не знаю уж, кто у них был его зримым ведомственным воплощением.

На гребне мутной, но широко известной в соответствующих кругах истории, ВНИИРТовцы вознамерились делать нашу «Спираль-1» на основе переностного проигрывателя пластинок «Концертный-М» московского опытного завода ВНИЭлектропривода. Последний они получили с потрохами под свое крыло, осуществив тем самым давнюю мечту организации собственного производства. Этим дело не ограничилось, новоявленные мастера виниловерчения и электропроводомотания умудрились договориться с немцами о покупке патентов и оборудования для выпуска «Telefunken 600», благо, с развитием магнитофонов их отдали чуть не по цене макулатуры и металлолома. Причем меня об этом никто не ставил в известность до самого последнего момента, когда менять что-либо было поздно.

В течение года ВНИИРТ доработал устройство до «Спирали-3». По-европейски гламурный внешний вид и фронтальная загрузка дисков смотрелась очень прилично, хотя при этом была напрочь потеряна возможность переставлять тонрам по секторам. Зато надежность заметно выросла, немецкое оборудование явно стоило своих денег. А после добавления специальной чистящей фетровой прокладки можно было записывать и считывать чуть не сотни дисков подряд без единого сбоя.

Так что вместо опытной партии в три десятка дисковых магнитофонов к 1969 году промышленность СССР начала «выплевывать» чуть не тысячу «Спиралей-3» в месяц. Брали их на ВЦ крайне неохотно, вернее, отказывались бы вообще, будь какой-то иной выбор. Заменить перфокарты дисками не удавалось, программисты привыкли тасовать колоду карточек вручную, и править ошибки буквально по одному знаку-дырке. С магнитной лентой конкурировать тем более бесполезно, там счет шел минимум на мегабайты. Конечно, постепенно появились свои любители и энтузиасты дисков, даже пришлось в «компьютерном» приложении к журналу «Радио» создать рубрику для объявлений по обмену программным обеспечением. Процесс адаптации к новинке шел угрожающе медленно. По-хорошему, нужно было честно фиксировать провал эксперимента. Но… К тому времени на отрасль стремительно накатывалась новая эпоха.

Доводка первой в мире полностью электронной игры «Тетрис» заняла больше времени, чем хотелось бы. Серийное производство в СССР – нечто невообразимое. Длиннейший список позиций поставки, сотни строк только по резисторам, диодам и транзисторам. На каждое наименование – некоторое, заранее неизвестное количество штук. Ведь даже в самом лучшем случае производитель даст не все, резать заявки их самая любимая забава. К этому приходится добавлять неизбежную отбраковку «входного» контроля, после чего логистика превращается в полноценный ребус. Так что снабженцы Староса, усиленные простыми инженерами и техниками, уже давно мотались по городам и весям выпрашивая «в порядке оказания технической помощи» и даже требуя «под приоритетную программу» нужные изделия. К лету пришлось бросить в битву последний резерв командования, а именно Федосей Абрамовича Щварца, штатного снабженца НИИ «Интел».

Его рассказы о реальности порой просто шокировали:

— …Дальше я таки метнулся на «Светлану» за тремя тысячами маломощных высокочастотных транзисторов, — за кружкой чая отчитывался о проделанной работе товарищ Шварц. — По ним завал, вот что хочешь делай, а закрой комплектацию. Как обычно подготовил письма из министерства и старосовского КБ, чтоб все честь по чести. Захожу чуть не с поклоном на ковровую дорожку кабинета главного инженера Смирнова, красно-розовую, с цветочками по краям, прямо как в ЦК, здороваюсь с порога. А тот, не поднимая жопу с кресла, издали кричит: «За высокочастотниками?» Я отвечаю: «Да». В ответ: «Вон отсюда!»

— Прямо так и сказал?

— Нет конечно! — невесело скривил губы под седыми усами Федосей Абрамович. — Матом завернул, лысая сволочь. Так бы и приложил!

— Ничего себе! — других слов у меня попросту не нашлось.

— Пошел я не солоно хлебавши к Филиппу Георгиевичу, — продолжил повествование снабженец чуть позвенев для порядка ложечкой в стакане. — Тот покряхтел, поругался, но дал номер телефона, бумажку с ним аж из личного сейфа вытянул. Да предупредил, чтоб я «берег на самый крайний случай» и в начале разговора обязательно произнес слово «ромашка».

— Да ну! — я чуть не поперхнулся изрядно зачерствевшим с утра пряником, хорошо хоть чай был под рукой. — А про тридцать восемь утюгов он ничего не говорил?

— Каких утюгов? — пришла очередь удивляться Федосей Абрамовичу.

Пришлось рассказать анекдот про героического разведчика Максима Максимовича Исаева, и проваленную явку. Еще и про Мюллера с Борманом вспомнил. Благо, книга про будущего Штирлица уже написана.172 Хотя получилось не очень, не стал тут еще расхожим мемом образ ловкого штандартенфюрера. Зато старый снабженец успел умять пару кусков батона с маслом, секретарша никогда не забывала приносить ему с чаем любимое лакомство. Можно понять – свои зубы Федосей Абрамович потерял еще в конце тридцатых, золотые бережет, и на мои пряники не покушается.

С новыми силами снабженец продолжил свой рассказ:

— От себя, понятное дело, Старос крутить диск не дал, пришлось с автомата звонить. Но ничего, набрал, сказал «ромашка».

— Нормально поняли? — я никак не мог поверить в такую разлапистую конспирологию посередь мирного Ленинграда.

— Еще бы! — Федосей Абрамович не торопясь, как-то особо аккуратно отпил глоток из стакана, явно выдерживая «мхатовскую» паузу. — Назвали мне номер квартиры в жилом доме на Невском проспекте, как раз напротив трикотажного ателье.173

— И что? — сорвалось с привязи мое нетерпение.

— Таки приехал я туда, внешне обычная квартира. Впустили, внимательно выслушали и сказали: «Мы действуем только на уровне третьего секретаря обкома. Вам придется подождать два дня и позвонить нам тем же способом».

— Так у нас же из ЦК есть письма, просьбы «настоятельно помочь»! — попробуй, уложи в голове такое вредительство. — Да нам вообще можно все что угодно требовать!

— Хо-хо-хо! — не удержался от смеха Шварц. Он откинулся на спинку стула, не забыв, впрочем, прихватить чай, и продолжил, вежливо, едва заметно добавив в голос менторские нотки: — У них там своя, четкая иерархия! Раз поверху вопрос сломаешь – промолчат, а то и уважать начнут больше, сила-то она завсегда в почете. Два, и кукиш за спиной скрутят, да намекнут невзначай. А не поймешь, так на чем-нибудь обязательно подловят, — Федосей Абрамович неожиданно выкинул вперед неожиданно крепкий кулак, и помахал им перед собой, — и так размажут, что и костей не собрать! Впрочем… — он внимательно посмотрел на меня, и добавил: — Тебя-то все одно вытащат, почему – сказать боюсь, но остальным точно не поздоровится.

Чуть не минуту я ошеломленно молчал. Не то чтоб старый снабженец сказал что-то новое, мир людей вообще мало поменялся со времен питекантропов и до 21-го века. Но откровенность и экспрессия впечатлили меня совсем не слабо.

— И что дальше? — наконец нашелся я с глупым вопросом.

— Да там уж все нормально стало. Через два дня ответили на звонок: «Со Смирновым все в порядке. Можете его навестить».

— И главный инженер «Светланы» без мата обошелся?

— Улыбался скотина, руку жал. — Федосей Абрамович медленно возвращался в образ в тихого и аккуратного снабженца. — Подмахнул не читая указание отгрузить все, что мне требуется.

…Так или иначе, но трудности в снабжении проекта «Денди» постепенно отступали. Склад готовой продукции, заведенный по опыту продаж «Русского кубика», наполнялся аккуратными фанерными ящиками, внутри которых ждали своего часа заряженные «Тетрисом» игровые автоматы. Серийное производство тоже набирало обороты, благо, ничего особо сложного или нового в продукции не было. Нужно было всерьез думать о продажах продукции за границей, и я не уставал бомбардировать Шелепина записками с вопросами кто и как это будет делать.

Ответ был неожиданным, и вполне подстать бывшему председателю КГБ:

— Привет, Петр! — в трубке ВЧ хорошо знакомый голос президента СССР. — Завтра за тобой с утра заедет Петр Степанович Музыкин, помнишь такого?

— Добрый вечер, Александр Николаевич! Разумеется! — ну как можно забыть полковника КГБ, который расспрашивал меня два года назад о будущем. Ведь это почти импринтинг в реальности 60-х!