Мертвый индеец (Игра в гестапо - 3) - Лев Гурский

Дмитрий Олегович подивился экспрессивности английского языка, но порадовался за комика Стива. Шутки шутками, но тому все-таки хватило мудрости под благовидным предлогом отказаться от пищевого эксперимента на себе.

Увы, самому Курочкину в эти минуты приходилось экспериментировать. В несколько иной области, хотя и в близкой. По последствиям. Толстому штырю с пружиной в конечном счете нашлось свое место. Немного посопротивлявшись нажиму, обе детали дали себя уговорить и встали в подходящий по размеру паз, а матово блестящая крышка даже согласилась прикрыть их сверху.

Теперь оставались мелочи.

Два похожих друг на друга рифленых чехла с продолговатыми прорезями были просто созданы для того, чтобы обнимать одинокий ствол справа и слева. Дмитрий Олегович скоро разобрался, где у винтовки право, где лево, и, прилаживая чехлы, ошибся всего пару раз. "Прекрасный результат для неофита! - с гордостью подумал он. - Интересно, сколько времени затратил бы ваш хваленый Карлос

Кугель для приготовления простенького физиологического раствора? Вот так, без тренировки, а? Молчите, господа? Нечего сказать, да?.."

Неизвестно, каких господ имел в виду Куроч-кин. Но если американских, то им было что сказать. По крайней мере, одному.

Под возбужденный шум толпы поклонников на телеэкране возник герой дня - любимец публики в лихо заломленной ковбойской шляпе. Это был абсолютный рекорд по популярности: сериал "Трудная смерть" смотрел каждый второй, причем каждый первый хотя бы знал о его существовании.

- Ше-риф! Ше-риф!! - скандировала толпа.

Госсекретарь мистер Ламберт и премьер-министр Миронов умно сгруппировались в тени Брюса Боура и теперь тоже чувствовали себя немножко голливудцами. Претендентами на "Оскара" за роли второго плана.

Что касается самого героя, то он с профессиональной сноровкой купался в лучах славы. Собственно, Брюса как такового здесь не было. Улыбался, кланялся толпе и размахивал ковбойской шляпой шериф из фильма про трудную смерть. Актеру не было особой надобности становиться самим собой.

Насладившись овацией, Боур-шериф приветственно поднял руку - и толпа поклонников вмиг затихла. Курочкин у телеэкрана рассеянно вертел в руках винтовочный магазин с двумя патронами, догадываясь, что сейчас московскую публику ожидает экспромт. Заготовленный, понятно, еще в Лос-Анджелесе.

На лице актера возникла гримаса, знакомая миллионам. Рука актера плавно двинулась вверх, сжимая невидимый "кольт".

Если госсекретарь мистер Ламберт заучивал по-русски целую фразу, то Брюсу Боуру оказалось достаточно знать всего лишь два слова.

- Харотший уиндеец... - мягко выговорила кинозвезда и сделала паузу.

- ...мертвый! индеец!! - в восторге прокричала толпа, завершая любимую фразу киношерифа.

С неожиданным щелчком магазин в руках Курочкина сам нашел свое родное место позади рукоятки с курком и стал там, как влитой. Ящик с деталями опустел, сборка закончилась.

Теперь следовало сделать еще одно малоприятное дело - и можно ждать гостей. Согласно распорядку.

18

- Входите, входите!..

Открывая дверь гостям, Курочкин более всего боялся случайно выпустить из рук тяжелую и холодную, как уснувшая рыба, винтовку. Держать ее на вытянутых руках было не очень-то легко.

- Позвольте, - в замешательстве проговорил серебристый хек, опасливо глядя на дуло, - что все это значит?

Дуло - первое, что увидела троица гостей, переступив порог квартиры на восьмом этаже. По плану, минута в минуту. Курочкин оценил точность.

- Ровным счетом ничего не значит, - успокоил он вошедших.

Оказывается, целить в людей, из заряженного оружия - не такое уж кошмарное занятие, как представлялось Дмитрию Олеговичу раньше. Особенно когда твердо знаешь, что все равно не выстрелишь. Впрочем, о последнем никому, кроме Курочкина, знать было необязательно. И даже нежелательно.

- Как понять ваше "ничего"? - подозрительно спросил наодеколоненный, в свою очередь косясь на ствол. - По расписанию вы должны быть сейчас в

Главной комнате... И потом, куда подевались наши ребята?..

Третий из вошедших пока не произнес ни слова. Единственный из всех троих, он был в изящной черной полумаске. Как будто бы он заехал сюда ненароком, по пути на карнавал.

- Расписание не догма, - любезно объяснил Курочкин. - А руководство к моим действиям. Я внес в него коррективы... Довольны?

Пахнущий одеколоном господин был вовсе не доволен.

- Но где мальчики? - не отставал он. - И почему вы нас...

Работодатели Сорок Восьмого все же были интеллигентными господами. Даже у Дмитрия Олеговича язык бы не повернулся обозвать четырех бугаев "мальчиками". Разве что в шутку. Однако гости едва ли сейчас расположены были к юмору. Они были еще не напуганы, но уже озадачены.

- Объясняю вам по пунктам, - терпеливо проговорил Курочкин. Сейчас время работало на него, а не против. - Сначала об охранниках. Видите ли, караул устал, и я отправил его отдохнуть. Временно. Теперь о том, почему я вынужден... ограничить вашу свободу. Боюсь, моя корректировка плана вам может не слишком понравиться...

Курочкин и сам не понимал, откуда взялась у него такая хамоватая небрежность тона. Ничего подобного раньше он за собой не замечал. Неужели причиной всему - оружие в руках? "Винтовка рождает власть", почему-то вспомнил он, хотя ни на какую власть Курочкин в данный момент не претендовал. Правда, аппетит приходит во время победы.

- Какая еще корректировка плана? - с раздражением переспросил серебристый хек. - Мы ведь договорились, вы получили аванс и через посредников дали слово... Вы же хозяин своему слову?

- Хозяин! - по-разбойничьи ухмыльнулся Дмитрий Олегович. - Хочу даю, хочу - забираю обратно. Шестью восемь - сорок восемь.

Наконец-то Курочкин сообразил, кому он сейчас неосознанно подражает. Брюсу Боуру в "Трудной смерти" - вот кому! Нашел, называется, с кого делать жизнь. Дмитрия Олеговича уже почти настиг приступ раскаяния, однако он вовремя сообразил, что каяться, не выпуская из рук снайперской винтовки, - лицемерие, а откладывать оружие в нынешней ситуации - глупость.

"Ну, вот я и киллер", - мысленно поздравил себя Курочкин.

А вслух осведомился:

- Еще вопросы есть?

Подал голос доселе молчавший человек в полумаске. Вероятно, это и был таинственный Шеф. По крайней мере, именно он по распорядку собирался проводить с Сорок Восьмым напутственную беседу. Дескать, целься лучше, сынок, не подводи маму с папой, дедку и - в особенности - вложенные бабки. Что-нибудь в этом роде.

- Есть один вопрос, - очень недовольным голосом сказал Шеф. - Что вы собираетесь делать дальше?

- У нас в плане так и так намечена беседа, - сообщил Курочкин Шефу. - Этот пункт мне нравится. Давно, знаете ли, хотел>с вами побеседовать.

- И как же вы собираетесь со мной беседовать? - поинтересовался Шеф.

- Один на один, - объяснил Дмитрий Олегович. - Ружье не в счет, оно неодушевленное.

Серебристый хек в волнении заерзал на месте. Последние слова Курочкина ему не слишком понравились.

- А как же я? - тревожно спросил он. Ему, как видно, не улыбалось оставаться третьим лишним в компании с вооруженным киллером.

- А как же мы? - тревожно поддакнул наодеколоненный. Он тоже знал арифметику, представьте себе.

Дмитрий Олегович предполагал, что Шеф явится на инструктаж не в одиночку, и потому заранее подготовился к такому повороту дел.

- Вы двое пока отдохнете, - распорядился он. - Есть тут удобное помещение. Сидячее место там, к сожалению, только одно, зато свободной площади - навалом... Ну-ка, марш в туалет!

Туалет в этой квартире оставался последним незанятым помещением с наружной задвижкой на двери. Кухня и ванная были уже заселены.

- - В туалет? - не понял серебристый. В его голове особенно не укладывалась простая мысль о плене. - Но я не хочу...

- Зато я хочу! - дерзко ответил Дмитрий Олегович и указующе повел стволом в нужном направлении. Тяжелая нашлепка глушителя клонила дуло вниз, к полу. И как только террорист Карлос Кугель ухитрялся еще и стрелять из такой неудобной штуковины? Впрочем, этот Кугель был писательской выдумкой, а вот он, Курочкин, - наоборот. Такого, как он, выдумать трудно. Ни один писатель не захочет связываться.

- Вам это дорого обойдется... - посулил наодеколоненный, вступая в узилище с единственным сидячим местом.

- Вас никто больше не наймет... - уточнил серебристый хек, входя следом. - Ваша репутация теперь...

- О своей репутации я как-нибудь позабочусь сам, - перебил серебристого вконец обнаглевший Курочкин. Он читал, будто у каких-то африканских племен есть поверье: качества укокошенного тобой врага переходят к тебе по праву наследования. Дмитрий Олегович отнюдь не собирался пристреливать Брюса Боура, однако шерифские повадки уже поспешили слететься к предполагаемому убийце.

- Ваше возмутительное поведение будет иметь печальные... пробурчали уже из-за притворенной двери карцера-сортира.