Золотарь, или Просите, и дано будет... - Генри Олди

— Чаевничаем, — откликнулась Рита. — Тебе налить?

Они на ты? Выходит, притворялись: прошу вас, чего изволите…

— Спасибо, я уже.

— Вы хотите бламанже? Извините, я уже, — мимо нот пропела Шиза. И вдруг сменила репертуар: — К чему нам быть на ты, к чему? Мы искушаем расстоянье. Милее сердцу и уму старинное: вы — пан, я — пани…

Она подмигнула мне: сечешь, мол, фишку?

— Мне пора, — Чистильщик церемонно раскланялся. Как во французском фильме про мушкетеров. — Целую ручки ясным паннам. Мое почтение вельможному пану. Вот ключи.

Я поймал связку на лету и возгордился.

— А вы? Завтра придете, а дверь заперта.

— У меня есть запасные. Всегда под рукой, как верная шпага. Мы, людоеды, народ запасливый…

И мы снова остались втроем.

— Верная шпага, — буркнул я. Настроение испортилось. — А сам шпагу в руки не берет. Боксом увлекся, граф де Ла Фер. Мордобойством. Вместо вжик-вжик — плюх-блям. На шпагу только смотрим. Из холла…

— Это в тебе, Золотарь, самец говорит, — хмыкнула Шиза.

— Какой самец?

— Бета. Зашел альфа-самец, ушел, а бета теперь перед самками хвост задирает. Какашками вслед швыряет. Клыки скалит. Он, значит, боксом, а ты? Настольным теннисом?

— Ага, — мне вдруг стало смешно. — Пинг туда, понг сюда. С Додиком стучу по-маленькой. Если что, я врагов ракеткой. Топ-спин по морде, и ваших нет!

— Наших нет, — повторила Рита. Голос ее сел, как после двух порций мороженого. — Говорите, Вадим шпагу не берет? Вы что, не в курсе? Потому что если в курсе, то вы…

Нахмурясь, «кобылка» закончила вполне по-мушкетерски:

— Подлец вы, и все тут.

— Не в курсе он, — вмешалась Шиза, видя мое лицо. — Что за наезды, Ритуля?

— Извините, Александр Игоревич. Ради бога, извините.

— Да ну… ерунда какая…

Шиза криво ухмыльнулась:

— Ладно, голубки. Вы посплетничайте, а я на кухню. Бутербродиков состряпаю. А то у нас, как в плохой пьесе. Диалоги, понимаешь. Вот я и вернусь: «Кушать подано»!

— Любишь театр? — заинтересовался я.

— Ненавижу.

И удалилась походкой королевы в изгнании.

А было так.

Поссорились однажды Иван Иванович с Иваном Никифоровичем. Как у Гоголя, только еще глупее. Они даже видеть друг друга никогда не видели. Если не считать юзер-пикчерз: у Ивана Ивановича — анимешный демон, у Ивана Никифоровича — волк из мультфильма «Ну погоди!». Что ж, демон так демон, волк так волк.

Много ли надо для ссоры?

Из-за чего полыхнуло — можно посмотреть в архивах. Докладная записка за июнь 2007, виртуальный возбудитель зафиксирован охотником Баритсу. Кто-то выставил чье-то фото, кто-то возмутился, сказал про кого-то, что он такой-то, в ответ услышал — сам, мол, сякой-то, нех залупаццо…

Слово за слово — полетели осколки.

— Если вы, уважаемый Иван Иванович, ещё не передумали насчет дуэли, — сказал, вернее, отстучал по клавишам Иван Никифорович, — то я готов с вами встретиться и обсудить употребление слова «мудак» и его синонимов.

— Клево, — отметили комментаторы. — Развлекуха.

— Я в июне буду в вашем городе, — ответил Иван Иванович. — С удовольствием пообсуждаю вопросы филологии и лексики.

— Сообщите в приват, — предложил Иван Никифорович, — как удобнее встретиться.

— Такие пиздуны, — отметили комментаторы, — на реальном базаре сливаются J

— Договариваемся о времени и месте сейчас, — уточнил Иван Иванович, — либо вы даете мне свой телефон, и созвонимся. По мне, лучше первый вариант. Брать с собой приятелей или нет — дело ваше. Я приду один. Не хочу знакомых беспокоить. Да и добром это не кончится.

— Как это один? — забеспокоились комментаторы. — Низачот.

— Договорились, — согласился Иван Никифорович. — Ориентировочно среда-четверг во второй половине дня.

— И мы! — вскрикнули комментаторы. — Мы — секунданты! И имя нам — легион!

— К моему большому сожалению, — разочаровал их Иван Иванович, — приехать в июне у меня не получится. Это не означает, что дуэль отменяется. Переносится, и только.

— Говнюк, — опечалились комментаторы. — Чмо L

— Кем считать человека, зассавшего приехать на дуэль? — риторически спросил Иван Никифорович. — А сколько было гонору и пафоса! За базар надо отвечать, мудила.

— Гыгыгы, — рассмеялись комментаторы. — Очереднога залупиле.

— Я в ярости, — продолжал Иван Никифорович, ободренный поддержкой масс. — Хочу кого-нибудь убить. Этот трусливый урод слил дуэль. Блин, я бы усрался, смешивая его с говном, если бы не надежда на честную схватку.

— Засунь свой говноязык, — обиделся молчавший три дня Иван Иванович, — себе в свою вонючую неподтертую жопу, пожалуйста, поганый ты тролль. Ты подписал сам себя. Хули нарываешься, сука? Посажу на клинок, будешь кровью ссать. Жди, еду.

— Где? — возопили комментаторы. — Когда? Мы придем с фотиками…

Им не повезло. Когда в дверь квартиры Ивана Никифоровича позвонили, рядом не было никого с фотоаппаратом. «Здравствуйте, — сказал высокий мужчина, стоя на пороге. Он глядел на Ивана Никифоровича так, будто они служили в одном гусарском полку. — Мы договаривались насчет дуэли. Сольете или как?»

И выразительно дернул плечом, на котором висел фехтовальный чехол.

Иван Никифорович не был трусом. Напротив, он был одним из ветеранов клуба «Варяг». Историческое фехтование числилось его главным увлечением. Без лишних разговоров дуэлянты плечом к плечу вышли из подъезда, сели на автобус и уехали в Лесопарк. Там, за Мемориалом, Иван Иванович достал из чехла две спортивные шпаги.

— И только? — опечалился Иван Никифорович.

— Вам недостаточно?

— Почему? — Иван Никифорович внимательно осмотрел шпагу. — Вполне. Долго делали?

— Не очень.

Шпаги оказались заточены на концах и по кромке.

— Это реально вы? — на всякий случай поинтересовался Иван Никифорович. — Не подстава?

— Вы тоже не очень-то похожи на своего волка, — рассмеялся Иван Иванович. У него был уверенный бас. Таким хорошо петь романсы. — Проверьте меня. Хотите, процитирую нашу переписку? Я ее слово в слово заучил. Хотите, расскажу о себе? И вы, удовлетворившись, пойдете домой с видом победителя. Так, что ли?

— Нет, не так. Защищайтесь!

Не прошло и трех минут, как шпага Ивана Ивановича вонзилась в низ живота Ивана Никифоровича. Лопнула «молния» джинсов. Кровь потекла не сразу. Сперва Иван Никифорович охнул, зачем-то хлопнул своим оружием по плечу противника — как в рыцари посвятил — и встал на колени.

— Врача, — попросил он. — Вызовите «скорую».

— Я же сказал, что кровью ссать будешь, — ответил Иван Иванович.

И замолчал.

Он стоял над Иваном Никифоровичем и с изумлением озирался по сторонам. Казалось, все явилось ему впервые — деревья, поляна, незнакомый парень у ног… Шпаги. Зачем шпаги? А, вот зачем… Иван Иванович сломал свою шпагу об колено, укрепил рукоять в корнях дерева — и без лишних слов упал на обломок.

Их спасли. Обоих. Мимо бежали кросс альпинисты из клуба ХАИ — увидели, позвонили в «скорую», вызвали милицию. Пока ждали, перевязали, как могли. Иван Никифорович довольно быстро вышел из больницы. «Отделался легким испугом, — сказал хирург — Не петь нашему Фаринелли дискантом.» А Ивану Ивановичу не повезло. На ноги его подняли, но лишь затем, чтобы перевести в психиатрическую лечебницу.

Навязчивое стремление к суициду.

Под следствие он не попал — Иван Никифорович, добрая душа, отказался писать заявление. Следователь давил, настаивал — нет, ни в какую. Просто тренировались. Несчастный случай, бывает.

Претензий не имею.

Спустя четыре месяца, осенью, в лечебницу к Ивану Ивановичу явилась посетительница. Дама средних лет — не жена, не родственница, не с работы. Случился разговор. Дама стала приходить чаще, буквально каждый день. Носила какие-то справки, записки. Часами они просиживали за ноутбуком, копаясь в инете. Спорили, соглашались; врачи отмечали улучшение.

В декабре 2007-го Ивана Ивановича выписали.

А в январе 2008-го было зарегистрировано частное предприятие «Авгикон».

— С тех пор он не фехтует. Мастер спорта, медали, турниры. Шпага — его конек. И вот… Подглядывает из коридора — как импотент за женой с любовником. А вы…

Я развел руками:

— Виноват. Понимаю, это глупо звучит. И тем не менее. Виноват.

— Глупости, — отрезала Рита. — Ни в чем вы не виноваты. Просто лучше, если вы будете знать. И не вздумайте его жалеть! Этого только не хватало. Он вам голову оторвет за жалость. Такой характер.

— Голову — это да. Одной левой. У Чистильщика есть семья?

— Была. Жена развелась с ним, когда он еще лежал в больнице. Сын живет отдельно, со своей семьей. С отцом встречаться отказывается. К внучке не подпускает.