Болтливая служанка. Приговорённый умирает в пять. Я убил призрака - Станислас-Андре Стееман

— Роберта…

Голос Арле дрожал. Не отвечая, Эдуар обнял брата за плечи и повел к машине. Арле шел покорно, как ребенок, во всем положившись на Эдуара. Тот вел его, отмахиваясь от назойливых чернокожих оборванцев, канючивших:

— Такси, хозяин? Носильщика?

Арле рухнул на сиденье старого сине-зеленого «бьюика». Эдуар опустил стекла, стараясь хоть немного разогнать духоту. Арле не отрывал глаз от его застывшего лица.

— Где Роберта? И вообще, что случилось? Почему ты меня вызвал?

Вопросы сыпались один за другим. Положив обе руки на руль, Эдуар глядел на кишевшую неграми площадь. Он казался спокойным, но Арле видел, как подрагивает его изуродованная верхняя губа, которая оживала, когда Эдуар сердился или волновался.

— Крепись, Аль, — промолвил Эдуар.

Арле закрыл глаза. Он знал, что скажет брат. Теперь он ясно сознавал, что все знал с того вечера, когда в холле гостиницы «Мажестик» в Гамбурге портье передал ему голубой листок.

— Она умерла. Три дня назад. Мы искали тебя. С ног сбились. Я послал две телеграммы. Первая вернулась назад, вторая… Да, когда ты ее получил?

Арле с усилием поднял веки. Солнечный свет резал глаза.

— Несчастный случай?

Он подумал о машине: Роберта сама водила «аронду». В его отсутствие она собиралась отправиться в джунгли, в Гуильё, а «аронда» на дорогах, напоминающих стиральную доску…

— Да, несчастный случай, — сказал Эдуар. — Роберта утонула. Тело нашли на берегу моря не доезжая Вриди, в местечке, прозванном «Биде».

— Утонула? Да не может быть! — вскинулся Арле. — Роберта отлично плавала.

Эдуар пожал плечами, губа его снова обмякла.

— Каждый год кто-нибудь гибнет в волнах… Нередко прекрасные пловцы…

— Но Роберта никогда не купалась в море, — не отступал Арле, — что это вдруг на нее нашло?

— Боюсь, этого мы уже никогда не узнаем.

Эдуар в первый раз взглянул на брата, сидевшего с удрученным видом. Глаза его были закрыты, как у мертвеца. Эдуар неловко сжал его руку:

— Держись, старик…

Он нажал на газ, и «бьюик» двинулся с места, протиснулся между двумя такси и, набирая скорость, поехал по прямой, к дороге на Пор-Буэ.

Братья молчали, Арле сжался в комок, словно желая исчезнуть. Пусть в душе будет тьма, чтобы не видеть больше ни безжалостного света, ни длинной дороги, дрожащей в полуденном мареве. Мысль его, однако, работала. На этой самой дороге неделю назад… Он сидел за рулем «Ситроена-ID», Роберта — рядом. Никогда раньше она не казалась ему такой растерянной, такой хрупкой. Может, она предчувствовала трагедию? Она терпеть не могла самолетов. А тут еще эти катастрофы на африканских линиях в последние месяцы… Он ее подбадривал: неделя промелькнет быстро! Арле сам настоял, чтобы Роберта на несколько дней поехала развеяться к Эдуару в Гуильё, где находилась их лесосека. Перед посадкой он даже подумал, что Роберта его не отпустит: крепко в него вцепившись, она давала ему одно наставление за другим. Уже заработал двигатель, чернокожие механики начали убирать трап. А он все обнимал ее, обещал вернуться к Рождеству: «Я обязательно пришлю телеграмму, и ты встретишь меня в аэропорту». Телеграмму!

К горлу подступил комок. Альберу пришлось наклониться к окну и подставить лицо ветру. Вдоль дороги, по высохшему руслу реки, медленно двигалась вереница зебу, их гнали на бойню. Альбер скользнул по ним невидящим взором.

Подъехали к окраине. Эдуар поудобнее устроился за рулем, выставил локоть в окно. Искоса глянув на брата, он решил прервать молчание.

— Я ждал Роберту с пятнадцатого числа. Ты мне написал, что она выедет из Абиджана сразу после твоего отъезда. Шестнадцатого утром ее все еще не было, тогда я помчался в Ман и связался по радио с Абиджаном. К аппарату подошел Лемен: накануне рано утром Роберта заезжала в контору и говорила, что отправляется в Гуильё. Я сказал Лемену: пусть съездит на виллу, а я позвоню ему ближе к вечеру, как только включат телефонную линию. В пятнадцать тридцать я опять с ним связался. На вилле он никого не нашел, но, что странно, в саду стояла «аронда». Наспех управившись с делами, я сел в «бьюик» и помчался в Кокоди. Ехал всю ночь. Семнадцатого утром был на месте. Светало. В доме пусто, двери заперты, «аронда» — перед гаражом. Салику тоже не было. Он явился часов в семь. Ну и рожа у него была, когда он меня увидел! Салику подтвердил, что госпожа уехала на «аронде», как и собиралась, около восьми на следующий день после твоего отъезда. Салику поручили сторожить дом, но он предпочел отправиться к потаскухам в Аджамэ, и две ночи его не было. Я обошел виллу: все было в порядке. Я велел Салику никуда не уходить и поспешил в комиссариат. На следующее утро за мной в гостиницу приехали из полиции. Роберту уже нашли и отвезли в морг.

Они въезжали на мост Уфуэ-Буаньи. Там образовалась пробка, машины еле тянулись впритык друг к другу.

— Дожидаться тебя было никак нельзя, — продолжал Эдуар. — Ты ведь знаешь здешние порядки: погребение в течение сорока восьми часов. Я сделал все что мог. Похороны состоялись в Сен-Поле. Собралось много народу.

Откинувшись на спинку сиденья, Арле подавленно спросил:

— Ты говорил с врачом? Что он тебе сказал?

— Обычная формулировка: утонула вследствие переохлаждения. Тело пробыло в море не менее двух суток — вода проникла в бронхи. А вскрытие…

Эдуар прикусил язык, представив, какие чувства вызовет у брата это слово. И нажал на газ.

Через пять минут «бьюик», миновав ворота и проехав аллею тропического сада, остановился у ступеней виллы, внушительного строения в колониальном стиле, утопающего в листве манговых деревьев. Едва ступив на гравийную дорожку, Эдуар воскликнул:

— Вот черт! А где же «аронда»?

Он побежал к дому и остановился перед гаражом без дверей, устроенным под террасой. Арле последовал за ним. Черный «ситроен» стоял на месте, «аронды» не было. Эдуар выругался, губа его снова задрожала.

— Угнали! Еще вчера вечером она была тут!

— Найдется, — сказал Арле.

— Я сейчас же еду в комиссариат. Хорошо еще, что не увели «ситроен».

Опустившись на одно колено, он осмотрел отпечатки протектора на дорожке.

— Совсем свежие.

Он встал, отряхнул пыль с льняных брюк.

— Очень соблазнительно, никто не мешает: дом пустой. Соседей тоже нет. Леруа, кажется, уехали кататься на горных лыжах.

— Пустой? — переспросил Арле. — Как пустой? А Салику?

— Вот-вот, Салику, — проворчал Эдуар. — Представь себе, этот идиот нашел предлог и позавчера смылся в деревню. У него был «братишка», учившийся в школе у миссионеров в Данане — семейный интеллектуал, так сказать. Парень помер от желтой лихорадки. И Салику, дескать, непременно надо присутствовать на похоронах. Не знаю, так ли уж это было необходимо. Не исключено, что он просто решил воспользоваться случаем и устроить себе выходной.

— Однако до сих пор он служил исправно.

Эдуар ухмыльнулся:

— Мою точку зрения ты знаешь. Самый лучший негр не стоит веревки, на которой его следует повесить. Впрочем, у меня не было времени препираться со слугой. Он отдал мне ключи, а я ему одолжил две тысячи франков на дорогу. Так что тебе не мешало бы подыскать ему замену.

— Думаешь, он не вернется?

— Вернется! Место уж больно хорошее. Только, оказавшись в родной деревне, птичка не будет торопиться назад, тем более что надо еще найти денежки на обратную дорогу.

Они поднялись по монументальной каменной лестнице к крытой галерее, которая опоясывала весь второй этаж. Эдуар вставил ключ в замок, и они оказались в обширной гостиной, мрачной, как притвор романской церкви. Подошвы гулко стучали по плиткам пола. Эдуар отдернул зеленые шторы, занавешивавшие два окна. Сквозь узкие проемы без стекол, забранные железными решетками, в комнату ворвался свет, просеянный через листву равеналии, нижние ветви которой ложились на крышу галереи.

Арле остановился посреди залы. Он озирался по сторонам, словно ища, вопреки логике, следы присутствия жены. Медленно обошел он и другие помещения. Эдуар следовал за ним в некотором отдалении.

Когда он вошел за братом в комнату, тот сидел на кровати, обхватив голову руками. В доме было нечем дышать, но Арле не замечал жары, хотя пот стекал у него между пальцами. Эдуар закрыл дверь, нажал на кнопку — гудение кондиционера нарушило тишину — и устроился рядом с братом.

— Аль…

Арле уронил руки на кровать и посмотрел на него блуждающим взором. На лице у него проступили морщины. Казалось, он постарел на десяток лет.

— Тебе бы сначала отдохнуть, Аль. А потом…

Эдуар глубоко вздохнул, почувствовав прикосновение легкой струи воздуха из кондиционера. В комнате посвежело.

— Не съездить ли тебе в Гуильё, посмотреть, как там идут дела, переключиться… Лемен сможет подменить тебя на несколько дней?