Ловушка для охотницы - Морин Чайлд

— Эй, — крикнул Брайен, спускаясь по ступенькам, — с каждым днем ее кулинарное мастерство совершенствуется.

Эйден глухо простонал:

— Она решила убить нас особо изощренным способом.

— О да, — усмехнулся Брайен. — Тина не питает, особенно к тебе, большой любви. Так что осмотри внимательно сэндвичи, прежде чем положить их в рот.

— Что значит «не питает ко мне большой любви»? — возмущенно воскликнул Эйден. — Я самый веселый и забавный из всех вас!

Он спустился в камбуз вслед за Брайеном. Лайем и Коннор остались на палубе вдвоем.

Воцарившуюся тишину нарушали лишь резкие крики чаек. Вдали, у самой линии горизонта маячил силуэт парусника. Легкие облака, проплывавшие в небесной лазури, нисколько не ослабляли лучей палящего солнца.

Коннор со вздохом устремил взгляд туда, где океан и небо сливались, плавно переходя друг в друга. Тихий плеск воды о борт действовал успокаивающе, но все равно не мог прогнать грустные мысли.

Как не хотелось отправляться на эту рыбалку. Но Коннора испугала перспектива подробно объяснять братьям причины отказа.

— Ты ничего не хочешь рассказать мне? — осторожно спросил Лайем, присаживаясь на корму. Священник опустил руки на колени в ожидании ответа.

Бросив на старшего брата быстрый взгляд, Коннор вновь принялся изучать горизонт.

— Нет.

Лайем кивнул. Протянув руку, он ослабил леску удила Коннора.

— Что ты делаешь?

— Леска слишком сильно натянулась.

Коннор вздохнул. Он давно не совершал такой ошибки, с детских лет, когда отец начал брать сыновей с собой на рыбалку в открытое море.

— Спасибо.

— Ты сегодня чересчур рассеян. — Лайем умолк, внимательно глядя на Коннора.

Тот вскоре не выдержал.

— Почему ты так странно смотришь на меня?

— Я вижу, у тебя не все гладко.

Старшему брату не откажешь в проницательности, подумал Коннор. Однако у него не возникало желания раскрывать свои тайны, рассказывать о своих переживаниях. Коннор никогда никому не жаловался, не искал у других утешения и не руководствовался чужими советами. Он охотно выслушивал друзей, делившихся с ним личными проблемами, но в свои собственные обычно не посвящал никого.

— Пожалуйста, оставь меня в покое, Лайем.

— Присядь со мной, дружище.

— Лучше я присяду где-нибудь в сторонке.

— Катер совсем маленький, — пожал плечами старший брат.

— И с каждой минутой он становится все меньше, — сердито буркнул Коннор, упираясь правой ступней в край кормы. — Ты приготовился читать мне проповедь?

Лайем печально усмехнулся.

— У меня сегодня выходной.

— Как мне повезло.

— Действительно.

— О чем ты?

Священник неожиданно произнес:

— Ты счастливый человек, Коннор. У тебя есть любимая работа, родные, готовые в любой момент поддержать тебя, и сегодня выдался чудесный день для рыбалки. Почему же тогда ты выглядишь таким несчастным, будто только что потерял лучшего друга?

Это замечание, угодившее точно в цель, заставило Коннора вздрогнуть. Он резко поднялся, опершись обеими руками о край кормы. Испуганно взглянув на Лайема, младший Райли вновь устремил взор в безбрежную морскую даль. А потом признался:

— Похоже, я действительно потерял моего лучшего друга.

— Ах…

Коннор недовольно поморщился.

— Пожалуйста, не вздыхай так театрально над моим горем, о мудрый и великодушный отец Лайем.

— Если ждешь от меня сопереживания как от близкого человека, расскажи мне, в чем дело. Не скрытничай.

— Дело в наших отношениях с Эммой.

— Я так и предполагал.

Коннор удивленно покосился на брата. Тот объяснил:

— Об этом было нетрудно догадаться. Из-за нее ты проиграл пари, и, похоже, не только пари.

— Что же еще?

— Свободу. Независимость. Ты отдал Эмме свое сердце.

Коннор мгновенно выпрямился, словно ужаленный.

— Никто из нас ни словом не обмолвился о любви.

— До некоторой поры, — уточнил Лайем.

— Знаешь, — глаза Коннора яростно сверкнули, — ты слишком надоедлив.

— Мне уже приходилось слышать это. — Лайем встал, обеспокоенно глядя на Коннора. — Открой священнику свою душу. Тебе станет легче.

Оглянувшись и убедившись, что Брайен и Эйден не могут их услышать, Коннор пробормотал:

— Похоже, я схожу с ума. — Он укоризненно посмотрел на Лайема. — И виноват в этом ты и твое глупое пари. Все произошло из-за него.

— Ну, естественно… — Лайем на секунду отвернулся, безуспешно пытаясь скрыть улыбку на своих губах.

Коннор возмутился.

— Это уже слишком. Ты смеешься над бедой, в которую попал твой родной брат.

— Именно на правах родного брата я и хочу помочь тебе.

Волны тихо плескались о борт, легкий бриз приносил на палубу запах океана, в небе парили беспокойные чайки…

— Значит, ты страдаешь? — продолжил Лайем.

— Да. Из-за Эммы. — Коннор отошел в дальний угол, но в следующую минуту вернулся на прежнее место. — Дела обстоят совсем плохо.

Лайем вздохнул.

— Но, надеюсь, у Эммы все в порядке?

— Она-то в полном порядке. А вот я — нет.

— Понятно.

Коннор яростно потер лоб, потом бессильно уронил руки вниз. Что будет дальше? Он до сих пор не мог разобраться в случившемся. И вообще, стоит ли постоянно думать о женщинах? Они существуют лишь для того, чтобы мужчины занимались с ними любовью, не больше. Цинично? Но Коннор Райли думал именно так.

В его жизни одна красотка сменяла другую, и все они казались Коннору одинаковыми. Он знал, что, расставшись с очередной подругой, встретит новую прямо за углом своего дома.

Но теперь творилось нечто странное: единственная, по-настоящему страстно желаемая им женщина не хотела его.

Они расстались три дня назад. И никаких контактов.

Коннор старался не думать об Эмме. Даже пытался переключить свое внимание на какую-нибудь другую особу, но все остальные женщины почему-то совершенно перестали его интересовать.

Эмма являлась ему в каждом сне. Любая мысль упорно обращалась к ней. Сердцу делалось тесно в груди, стоило Коннору подумать, что Эмма, возможно, больше не захочет видеть его.

Он взглянул на Лайема.

— Она не желает разговаривать со мной.

— У нее есть на то причины?

— Возможно. — Коннор невольно вздрогнул, вспомнив выражение лица Эммы в тот вечер в гараже, когда девушка рассказала ему о своей печально окончившейся помолвке с Тони.

Но ведь и Коннор никогда не стремился к серьезным отношениям. Он всячески избегал их. Его целиком и полностью устраивала холостяцкая жизнь. Тогда почему нежелание Эммы после всего случившегося общаться с ним доставляло ему мучительную боль?