И осталась только надежда - Наталья Бульба

— Думаешь, нападут?

Мой начальник разведки, так и не добравшись до кресла, остановился у камина, рассматривая в языках пламени что-то одному ему ведомое. Пока была Лера, в нем жила пара саламандр — подарок Аарона. Они покинули мои покои следом за женой, вернувшись к своему владыке.

— А разве они что-то теряют? — На последнем слове голос предательски дрогнул, выдавая мое смятение. Сегодня мне все напоминало о ней. Впрочем, вчера — тоже.

— Тебе надо с ней встретиться и поговорить.

Я все еще думал о причинах моей уверенности в том, что орки воспользуются ситуацией и нарушат договоренности, так что не сразу осознал смысл сказанного другом. Когда же понял…

Я не мог объяснить ему, что одновременно жажду этого и… боюсь. Боюсь, что неопределенность наших отношений обернется для меня той ясностью, которой я не желал.

— Осталось меньше двадцати дней. Все решится само, либо так, либо….

В отличие от клятв, которые давали друг другу драконы, ритуал эльфов был обратимым. Такое случалось не часто, подобие свободы, которое мы сохраняли, давало возможность не тяготиться брачными узами. Мы с Лерой отличались от большинства эльфийских пар. В ее верности я ни разу не усомнился и надеялся на то, что и она продолжала доверять мне. Как оказалось, для меня это было очень важно.

Но сейчас… я не был уверен в том, что она вернется ко мне. Не потому, что полюбила другого, это я хоть и с горечью, но принял бы как причину. И не потому, что разочаровалась во мне.

Все было проще и… значительно сложнее. Она относилась к той категории существ, для которых остановка становилась смертью. Ее постоянная неудовлетворенность, в первую очередь самой собой, толкала ее вперед. Она стремилась к чему-то, чего сама не осознавала до конца. И, при этом, мечтала о покое и тихом семейном счастье.

Позволь я ей стать своей соправительницей, как это произошло с Таши, это смогло бы решить если не все, то множество проблем. Сменяющие друг друга события, некоторое напряжение, за которым следовал отдых с детьми, наполнили бы ее жизнь смыслом и сумели если не затушить, то хотя бы усмирить пылающий в ней огонь. Но я вовремя не понял, что только встав рядом, она станет по-настоящему моей.

Ценой ошибки стало одиночество.

Кого было в этом винить?!

— Я не узнаю тебя. — Взгляд Гадриэля был осуждающим. — Раньше ты никогда не отступал.

Мне ничего не оставалось, только горько усмехнуться. Как оказалось, любовь умеет не только давать силы, но и лишать их.

Но из нас двоих, прав был именно мой друг. Раз я хотел видеть Леру рядом с собой, я должен был забыть о слабости. Да и терять время не стоило, Вилдор вел не совсем понятную мне игру, втянув в нее и Тасю, так что вмешаться в нее стоило как можно скорее.

Я не был уверен в том, что он намеревался повторить трюк, который не удался ему два года тому назад — его Единственная и сын не вписывались в это предположение, но в том, что его влияние на мою жену скажется на ней пагубно, я не сомневался.

Рядом с ним никто не оставался прежним, и редко кому из тех, кто пытался ему противостоять, удавалось сохранить свое цельность, не став его марионеткой.

Дарианец был неоднозначной фигурой и два года небытия его не изменили. Он вызывал безотчетный страх, вполне объяснимую ненависть, заслуженное уважением у тех немногих, кому удавалось приблизиться к догадкам о смысле того, что он делал и невольное преклонение. Он одновременно отталкивал своей мощью и притягивал непостижимым обаянием. Он был одиночкой по своим деяниям, но мне была дана возможность узнать, что жизнь близких ему существ значила для него значительно больше, чем своя.

А еще он был благороден, и это вынужденно, но признавали даже его враги.

Еще бы понять, кем был он для меня? Особенно после того, как я назвал его мерзавцем, а спустя два года попросил сберечь жизнь моей жены.

— Пока не прояснится вопрос с соседями, я не могу покинуть Лилею. Да и отец куда-то запропастился, я хотел посоветоваться с ним.

— У демонов он, — фыркнул Гадриэль. Весьма многозначительно.

Судя по всему, лишила его сна не только забота о моем душевном спокойствии.

— И давно он там?

Лорд одарил меня столь многообещающим взглядом, что я не стал даже строить предположения. Когда он смотрел так, как сейчас, ожидать можно было чего угодно.

— Появился следом за мной. Очень недовольный.

Пришлось тяжело вздохнуть, предупреждая, что мое терпение не безгранично. О том, насколько мне тяжело в последнее время сохранять хотя бы видимость спокойствия, ему было известно лучше, чем кому-либо другому.

Не думаю, что на него подействовало мое предупреждение, скорее, самому не терпелось поделиться добытыми сведениями. Так что заговорил он практически сразу, лишь с вожделением посмотрев в сторону одиноко стоящей на столике бутылке вина. Но сочтя данный разговор не подходящим для того, чтобы разбавить его благородным напитком, произнес, не скрывая своего отношения к тому, о чем говорил.

— Элильяр с Аароном, как оказалось, искали следы твоей матери и брата. И нашли.

Несложно было догадаться, что все дальнейшее меня не обрадует. Но подумав об этом, я был вынужден сам себя поправить: вряд ли в моей жизни могло произойти что-то более страшное, чем то, что уже случилось. Если только….

Я надеялся, что такой подлости по отношению ко мне судьба не совершит. К тому же, слову Вилдора я доверял значительно больше, чем ее милости.

— На Земле? — Все его намеки были настолько прозрачны, что не догадаться об этом было невозможно.

И он это понимал.

— Талтар Маргилу провел тщательную проверку во внутреннем круге. Кроме сына Яланира Дариану покинуло еще несколько кондеров и воинов, уровнем пониже. Кое-кто из них оказался замешан в проникновении в детские покои. Ну а потом в дело вступил Саражэль. Он уверен, что твои родственнички вместе со старшеньким Вилдора.

— Александру передал?

Я все реже называл сына Леры Сашкой. А ведь прошло всего восемь лет. Так мало по меркам долгоживущих рас и так много по человеческим. И хотя мага трудно было продолжать считать человеком, я это делал. Снова и снова убеждаясь в том, что его уникальные способности не изменили его внутренней сути. Даже теперь, когда стало понятно, почему ему так легко давалось то, что для большинства одаренных становилось недосягаемой вершиной мастерства, он продолжал сохранять присущую людям жажду жизни, объясняющуюся ее скоротечностью.

Кровь древней расы, собираемая по каплям его предками, создала из него существо поистине редкое. Вот только он себя таким не считал.