Черные сны - Андрей Лабин
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
От такого откровения Егор даже остановился. Захотелось зайти к ней. Открыть стальную холодную калитку, пройти семь шагов по мокрому булыжнику и позвонить в домофон. На раздраженное «Кто?» спросить, как она себя чувствует, и пожелать доброй ночи. Неважно, что она ответит, важно, что он это сделает. И может быть, она на мгновение поверит, или почувствует теплоту. Он сомневался, для кого в первую очередь это собирается сделать? Для себя или для нее?
Ночь опускалась на старый забайкальский городок, затерянный среди сопок и равнин, на берегу быстрой Шилки. Приземистые домишки, словно на привязи, озябшие мокрые дворняги, трясущиеся от холода, покорно сносили тяготы своего бытия, укрывая хозяев. Впереди на покосившемся столбе зажегся одинокий фонарь. Тусклый свет, придавленный тенью козырька, словно неприкаянный, раскачивался на ветру. Сырая трава мерцала в темноте, здоровые лужи покрылись зябкой рябью. Егор отворачивался, когда ветер прыскал в лицо моросью, словно чихал.
Простояв один на остановке полчаса, он так и не дождался автобуса. С сожалением понял, что придется идти пешком и отругал себя, за то, что засиделся у Коптевых.
Глава 5. В окружение призраков
Работягу можно узнать сразу. Он идет ссутулившись, с опущенными плечами, как бы придавленный, свесив голову, в куртке на размер больше, словно ее брали на вырост, с ничего не выражающим серым лицом, глядя себе под ноги. Идущий навстречу как раз был таким.
– Э, стоять мужик, – растянутые развязные слова, словно вылились из бутылки, – стоять сказал, – тип в кепке и обвислой кожаной куртке пытался делать интонации и угрожать голосом.
– Стой, курить, дай, тебе говорю.
– Отвяжись, – буркнул Егор, проходя мимо парня, который возможно выпил «мерзавчика» у рюмочной один, может с собутыльниками на пилораме, занюхав горькую свежими опилками, а может, наглотался с корешем за сараем.
Противно скребнув ногтями по плащевке, незнакомец схватил Егора за рукав.
– Стоять, сказал.
– Пошел ты, – процедил Егор и резко дернул плечом, высвобождая куртку, другой рукой толкнул мужика в грудь. Что-то обжигающее анестезирующее разлилось в груди, он ощутил противную вялость.
Тот упал, словно из-под него выдернули половик. Со всего роста плашмя спиной грохнулся на землю. Ударился затылком. Щелкнули челюсти, и кепка покатилась по мокрой траве, словно крышка с брошенного чайника.
Егор необорачиваясь шел дальше, сзади снова послышался пьяный голос.
– Я сказал, стоять, милейший! Егор сделал еще два шага и остановился. Совершенно незнакомый человек, возможно, сам того не ведая, запустил в него СЛОВО, как китобой гарпун в кита, которое потянуло за собой мохнатый канат из подозрений и догадок.
Егор обернулся и, всматриваясь в силуэт, ворочающийся в нескольких метрах позади, в свете блеклого фонаря на блестящей сырой траве, пошел назад. Его шаг был нетверд, он сомневался правильно ли поступает, потакая своим подозрениям, «мало ли кто может знать слово «милейший», это ведь никакой не пароль, невыдуманное, сложенное наугад из созвучных букв слово, тем более не иностранное. Пусть оно не в ходу, но и не забыто». С мутным нехорошим предчувствие он остановился над чертыхающимся мужчиной, который стоял на четвереньках и пытался поймать равновесие.
– Меня пиилица окигикала в лугах, – завыл незнакомец не поднимая головы. Егору словно молотом по голове влупили.
– Модест? – как-то жалобно спросил он, не узнавая своего голоса. В голове, словно кто помешал ложкой. Все мысли разом взметнулись и завертелись в беспорядочной пляске. Нелепость, невероятность ситуации выбивала из под ног почву. Закружилась голова. Руки сами схватили мужчину за плечо и грубо перевернули. Егор до последнего момента надеялся, даже умолял провидение, чтобы это был кто угодно только не… На него пьяным затуманенным взглядом смотрел Хазин. Веки медленно затягивали и открывали блестящие в свете фонаря глазные яблоки.
– Черт бы тебя побрал! – вскрикнул Егор. – Какого рожна ты здесь шляешься? – и осекся. На него словно накинули мокрую простыню. Внутри все похолодело. Он медленно перевел взгляд на ноги старика. Что-то внутри его головы зрело, готовое разорваться, и последствия этого могли быть непоправимыми.
– Курить дай, мужик, – откуда-то издалека послышался смазанный тягучий голос. Но это уже был другой голос, не принадлежащий Модесту.
– А-а? – Егор вновь сконцентрировался на лице человека, которого все еще держал за плечо. И это был уже не Хазин, а тот, кто и был с самого начала – пьяный работяга. Егор вновь почувствовал дуновение ветра. А до этого, все вокруг, словно застекленело, замерло в тревожном ожидании. Ничего не случилось, на этот раз бункер выдержал взрывную волну. Егор разжал закостенелые пальцы, выпрямился и пошел. Он не слышал пьяной ругани и угроз в свой адрес, не мог ухватить мысль, скользкими рыбами она просачивались между пальцев, а большая плыла над головой, поблескивая из темноты белым брюхом. Егор мог определить только свое общее состояние, и оно было скверное. Предчувствие надвигающейся беды зрело. «Так, без паники. Надо пораскинуть мозгами, – пытался найти рациональное объяснение случившемуся Егор. – Что же это со мной твориться? Может, день не мой, бури какие или съел чего? – он нервно хихикнул, – может эта осень мерзкая? Нет, это водка, определенно водка. Надо завязывать. Все к чертям. Нет, это не водка, это все чертовы пердуны, мумии ходячие, меня за собой на тот свет тянут. Это все их влияние. Да. Трудно оставаться рядом с «мумиями» человеком. Эта ерунда началась как раз, когда с ними пересекся. Точно, тянут они меня за собой, пьют силы. Сколько там осталось? Месяц? Больше? Плевать, вытяну, а потом ищите меня». Тяжело дыша, Егор вышел на дорогу. Он не помнил, как здесь очутился. Десять минут, словно вырезали из жизни. Он осмотрелся и широким
