Срочно требуется царь - Светлана Багдерина

Это таинственное исчезновение явно требовало дополнительного разбирательства, тут же решил он, беззаботно оставил меч на телеге, и уверенной поступью направился в умелые руки поджидающей его Серафимы.

— Э-э-эй, куда это они все? — ревниво прекратили выворачивать карманы угрюмо нахохлившихся побитых полураздетых мужиков двое пеших разбойников. — Чё это они там делают?!

— Ищите, ищите! Я сам погляжу! — обрадованный возможности если не развлечься, то отвлечься от нелегкого труда грабителя, атаман объехал телегу, остановился у куста и пару раз махнул по веткам кривой саблей, осыпая землю дожем хвои. — Козяпка, Обкунь, кончай возиться, вылазь!

Из-за кустов донеслось протяжное мычание, сопровождающееся странной возней.

— Оглохли, паразиты? — сердито рявкнул атаман, явно не склонный поощрять непослушание в рядах, рубанул ни в чем не повинное зеленое насаждение и направил коня вперед.

И тут же из-за кустов в сторону трофейного скакуна полетел в вихре тесьмы и кистей, рассыпая искры, пылающий фиолетовый шар.

Конь взвизгнул в панике, отпрянул, смятенно взвился на дыбы, и вдруг рванулся вправо и понесся по лесной дороге так, словно зловещий кусок портьеры преследовал его на всем скаку.

И оставил позади себя в корявой колее красное седло, кривую саблю, лук в позолоченном колчане со стрелами, и ошарашенного, оглушенного, ошеломленного седока.

Но не успели оставшиеся грабители прокомментировать сиё забавное и ожидаемое уже три дня явление, как из-за кустов, без тулупчика и без юбки, но в мужских штанах и сапогах, выскочила сумасшедшая девка, перемахнула через беспомощно возящегося на земле атамана и запрыгнула на телегу.

Почуяв недоброе, позабыв про побитых, полуголых мужиков, разбойники дружно схватились за палицы.

— Эй, ты куда?!

Их любопытство было тут же удовлетворено: в руке девахи сверкнул оставленный Обкунем меч.

— Ах ты, зараза! — взревел толстомордый. — Ну, ты у меня щас получишь! Клёшт, обходи ее сзади!..

Но какую бы стратегию оставшиеся бандиты не избрали, воплотить они ее все равно бы не успели: неравный бой закончился скоро и болезненно. И даже возвращение в вертикальное положение атамана не уравняло шансы: к тому времени, когда он точно определился, что перед ним сражаются не девять человек, а трое, двое из них уже лежали под телегой обезоруженные, а его драгоценной персоной азартно занимались так и недограбленные до конца крестьяне.

Но, как бы увлеченно ни подошли к своей задаче мужики, через двадцать минут уже все трое изрыгающих проклятия грабителей были крепко связаны новыми сыромятными ремнями, телега и ее груз собраны заново и готовы к продолжению пути.

— Чем бы им рот-то заткнуть? — поискал глазами вокруг коротышка.

— А ессё у тебя… дятька Фуравель… ивишки ошталишь? — вернулся тут дар речи к Серафиме.

— Точно, девонька! — согласно хмыкнул мужик и полез в дорожную сумку. — Понравились?

— Шлов… нет…

— Это я приспособился сам делать. Жена у меня шибко говорливая… Но сладкое любит.

— Хитрый ты мужик, дядька Журавель, — рассмеялась царевна и утерла рукавом тулупчика липкие губы.

— Сметливый, — криво улыбнулся опухшей физиономией высокий крестьянин.

— А чего ж вы, если такие сметливые, деньги этим… не отдали? Лучше, что ли, чтобы они… вот так вот вас?..

— Ну, во-первых, не на них работали, — начал загибать пальцы коротыш, которого звали Цапель. — Во-вторых, они бы всё одно не поверили, что мы им отдали всё…

— Да деньги-то мы бы им, может, и вручили… — многозначительно прищурился Журавель. — Только денег-то у нас и не было. А вот чего другого им подарить — так это нет уж, накося выкуси, душегубское отродье.

— Но вы же морковку продали, и свеклу? Разве не за деньги? — недоуменно уставилась на него Серафима.

— Раньше и тебе бы, девонька, не показали, а сейчас, так и быть, скажем наш секрет, — заговорщицки оглянулся на навостривших уши бандитов низкорослый мужичок.

— Смотри, — благоговейно проговорил Журавель, отвернулся и почти через минуту извлек откуда-то из дебрей своего костюма белую латунную цифру восемь. — Чудо… Поглянь-ка… Так жмешь — светится… А так — тухнет… А еще другая загогулька есть — так от той тепло, как от печки, только извиняй, я уж ее тебе не покажу — больно хорошо спрятана.

— И у меня такие же, — гордо сообщил Цапель. — Шибко весчь пользительная, и всего за три мешка моркови и три — свеклы! Вот повезло, так повезло!.. Дома народ пачками ходить глазеть будет! Обзавидуется, продать попросит, ан нет, не тут-то было. Самому надоть.

— Три мешка — это тьфу, — горячо подержал его Журавель.

— Не три, а шесть, — поправила его Сенька.

— И шесть мешков — это тьфу, — не уступил высокий мужик. — Главное — польза.

— И что, вправду всем такие… загогульки… иметь бы хотелось? — медленно, с расстановкой уточнила царевна.

В голове ее также медленно и с расстановкой стал зарождаться очередной гениальный план.

— Ясен пень — всем! — хмыкнул коротыш.

— Потому что, какой же… — начал говорить и испуганно осекся Журавель. — Скачут!.. По дороге скачут!..

— Опять смертоубийство начнется! — побледнел Цапель и нерешительно потянулся к хозяйственно погруженной на воз разбойничьей палице.

— Если это скачут те, на кого я думаю, то начнется обязательно, — зловеще сообщила всему Белому Свету Серафима, но, вопреки угрожающему заявлению, меч в руки не взяла, а вместо этого вперила их в бока и встала в боевую стойку жены, встречающей среди ночи подгулявшего супруга.

Пятеро всадников и один конь без седла в поводу галопом вылетели из-за поворота и едва не затоптали замершую в ожидании развития событий компанию.

— Вашвысочество!..

— Серафима!..

— Прости!..

— Заблудились!..

— Там развилка была!..

— И телега тоже проехала!..

— А пока спохватились, что это не ваша…

— Пока разобрались…

— Она вообще пустая была…

— Старика со старухой напугали…

— И коня вот приблудного пока словили…

— А что у вас тут случилось?!

Серафима, словно дивясь необъяснимому, хмыкнула и покачала головой:

— Вы ни за что не догадаетесь…

А вот и их резиденция, век бы ее не видеть, а потом еще два с половиною.

Серафима перевела вороного коня шатт-аль-шейхской породы под красным седлом[30] с рыси на шаг, вытянула шею, выглядывая охранника у ворот, в чьи обязанности входило эти самые ворота не только охранять, но и открывать особо важным персонам вроде нее, но безрезультатно.

Минуту спустя она с сожалением вспомнила, что парнишка на воротах был отправлен добровольцем в охототряд Лайчука, после чего почетная обязанность открывания ворот царства Костей номер один возлегла на плечи того, кому это было больше всех надо.

И сейчас больше всех это было надо ей.

Вздохнув и философски пожав плечами, она спешилась перед огромными кованными решетчатыми створками и стала в быстро сгущающихся ноябрьских сумерках играть в интересную игру «найди на ощупь на той стороне решетки два острых конца проволоки и размотай ее».

Отделавшись всего тремя уколотыми пальцами и обогатив фольклор страны Костей на несколько вычурных выражений, она всем телом налегла на правую створку, уперлась в булыжник ногами, поднатужилась-поднапружилась…

Несмазанная, наверное, лет десять железяка, ревматически обвисшая на перекошенных ржавых петлях, недовольно скрежетнула спросонья и со скрипом подалась.

Проделав проход в чугунном заграждении равный по ширине самой толстой части вызволенного из разбойничьего плена караканского коня и ни сантиметром больше, Сенька провела, чтобы не сказать, протиснула его во двор, и хотела уже было закрывать границу городской управы на замок, как вдруг от уличной стороны пустой будки часового отделилась темная зловещая фигура[31].

И, размахивая длинными, болтающимися на ветру рукавами и тяжело пританцовывая, двинулась к ней.

Рука царевны застыла на полпути к рукоятке меча.

— Спокойной вам ночи, приятного сна! Желаю увидеть осла и козла! Осла до полночи, козла — до утра! Спокойной вам ночи, приятного сна!.. — дребезжащим тенорком продекламировал незнакомец на ходу, приближаясь к ней замысловатыми зигзагами.

Серафима, позабыв про ворота, тихонько хохотнула, склонила голову набок, и стала ждать продолжения культурной программы вечера.

Та не замедлила последовать.

— Эката, мэката, чуката, мэ. Абуль, фабуль, гуманэ. Экс, пукс, пуля, пукс — нау! — восторженно сообщил неизвестный и сделал попытку закружиться на одной ноге вокруг своей оси.

Но то ли ось неожиданно сместилась, то ли ноги его были уже не те, что лет −сят назад, но странный гастролер, не завершив и половины оборота, покачнулся, сделал безуспешную попытку удержаться вертикально по отношению к земной поверхности, и не смог.