Вечность - Алисон Ноэль

— Да так, ничего.

Хейвен в ярости. По ее ауре пробегают сполохи, сыплются искры. Сейчас начнется гроза… Три… два…один…

— Извини меня, Майлз, но так не пойдет! Ты уж договаривай, если начал!

Кексик забыт. Хейвен барабанит пальцами по столу. Майлз молчит, и тогда Хейвен выпаливает:

— Ну, смотри, Майлз! И ты тоже, Эвер! Думаешь, если молчишь, так уже и не виновата?

Майлз оглядывается на меня, высоко подняв брови, и я понимаю, что должна что-то сказать, что-то сделать, хотя бы спросить — в чем я виновата? Да только я и сама знаю — в чем. В том, что терпеть не могу Трину. Не доверяю ей. Я чувствую в ней что-то подозрительное, прямо-таки зловещее. И не слишком стараюсь эти подозрения скрыть.

Хейвен, морщась, качает головой. Она так расстроена, что буквально выплевывает слова.

— Вы ее совсем не знаете! У вас нет никакого права ее судить! Она хорошая! С тех пор как мы познакомились, она была мне лучшим другом, чем вы!

— Неправда! — кричит Майлз, сверкая глазами. — Это полная фигня и…

— Прости, Майлз, это правда. Вы меня кое-как терпите, но на самом деле вы ко мне относитесь не так, как она. Трине нравится то же, что и мне — у нас общие интересы. Вы втайне мечтаете меня изменить, а ей я нравлюсь такая, какая есть.

— Ага, поэтому ты кардинально изменила внешность? Потому что она принимает тебя такой, какая ты есть?

Хейвен закрывает глаза и делает глубокий вдох. Потом смотрит на Майлза, встает и собирает свои вещи.

— Думай что хочешь, Майлз. Думайте что хотите, вы оба.

— Дамы и господа, полюбуйтесь на драматический финал! Героиня гордо уходит со сцены! — кривится Майлз. — Да ты что, Хейвен?! Я просто спросил, уехала она уже или нет. И все! А ты подняла вопрос на принципиальную высоту. Да сядь ты уже и успокойся!

Хейвен, тряхнув головой, хватается за край стола.

Татуировка у нее на запястье уже окончена, только все еще красная и воспаленная.

— Что это у тебя? — спрашиваю я, глядя на чернильное изображение змеи, кусающей себя за хвост. У этой штуки есть название — какое-то мифологическое существо, только я забыла, какое.

— Уроборос.

Хейвен трет картинку пальцем, и мне кажется, что ея шевельнулась, в пасти мелькнул язык…

— Что это означает?

— В Средние века у алхимиков это был символ вечной жизни. Сотворение из разрушения, жизнь из небытия, бессмертие — что-то в таком духе, — говорит Майлз.

Мы с Хейвен ошеломленно уставились на него, а он пожимает плечами.

— Ну, что такого? Читать надо больше!

Я приглядываюсь к татуировке.

— По-моему, тут воспаление. Тебе бы показаться врачу.

И в ту же секунду понимаю, что сказала это зря. Хейвен одергивает рукав, от ее ауры снова летят искры.

— Нормальная татушка! И все у меня в норме. Кстати, почему вы не волнуетесь насчет Деймена? Он вообще больше в школе не появляется! В чем дело?

Майлз косится на свой смартфон, а я только передергиваю плечами. В чем-то она права. Мы с Майлзом не говорим ни слова, а Хейвен подхватывает коробку с кексом и стремительно уходит.

— Объясни, что сейчас было? — спрашивает Майлз, глядя, как Хейвен лавирует между столиками.

Я пожимаю плечами. Никак не могу выбросить из головы татуировку на руке Хейвен — змея повернула голову и посмотрела на меня крошечными блестящими глазками.

Подъезжаю к дому и вижу Деймена. Он стоит и улыбается, прислонившись к своей машине.

— Как дела в школе? — спрашивает Деймен, открывая мне дверцу.

Я вытаскиваю из машины рюкзак с учебниками.

— А-а, ты все еще сердишься…

Деймен идет за мной к двери, и, хотя он ко мне не прикасается, я чувствую исходящее от него тепло.

— Я не сержусь, — бурчу себе под нос, открывая дверь и швыряя школьную сумку на пол.

— Приятно слышать. Потому что я заказал столик на двоих. Раз ты не сердишься — значит, пообедаешь со мной?

Я окидываю его беглым взглядом: темные джинсы, тяжелые сапоги и мягкий черный свитер — явно из кашемира. Что он на этот раз задумал?

Деймен снимает с меня темные очки, вынимает из ушей наушники и кладет их на столик у двери.

— Поверь, тебе совсем не нужны все эти защитные средства.

Он стаскивает с моей головы капюшон и ведет меня за дверь, к своей машине.

— Куда мы едем? — спрашиваю, устроившись на пассажирском сиденье.

Какая я все-таки бесхребетная, готова соглашаться со всем, что он скажет.

— А как же уроки? У меня уже куча долгов накопилась.

Деймен, качнув головой, садится рядом со мной.

— Успокойся. Потом сделаешь, обещаю.

— Когда потом?

Привыкну ли я когда-нибудь к его удивительной мрачноватой красоте, к огню во взгляде, к этой невероятной способности уговаривать меня на что угодно?

Деймен улыбается и заводит машину, даже не повернув ключ в замке зажигания.

— До полуночи, даю слово! А сейчас пристегнись, поедем кататься.

Деймен ведет быстро. Очень быстро. Кажется, не прошло и нескольких минут, а мы уже въезжаем на стоянку.

— Где мы? — спрашиваю я, глядя на зеленые здания и вывеску: «Восточный вход». — Восточный вход куда?

— А разве непонятно?

Деймен со смехом притягивает меня к себе, освобождая дорогу четырем блестящим от пота рысакам, которых ведут мимо конюхи. Следом за ними шагает жокей в розовой с зеленым куртке, белых лосинах и заляпанных грязью черных сапогах.

— Ипподром? — ахаю я.

Вот уж чего я не ожидала — как и Диснейленда.

— И не просто ипподром! «Санта-Анита» — один из лучших. Пошли, у нас заказан столик на три пятнадцать у «Фаворита».

Я не двигаюсь с места.

— У кого?

— Успокойся, это всего лишь ресторан, — смеется Деймен. — Идем, не хочу пропустить заезд.

— Гм, ведь это, кажется, противозаконно?

Я говорю сейчас как последняя зануда и примерная девочка, но все-таки Деймен слишком уж… бесшабашный, все ему нипочем.

— Есть противозаконно? — улыбается он, хотя я чувствую — его терпение на пределе.

Отрицательно качаю головой.

— Делать ставки, играть на бегах, как там это называется. Ну, ты меня понял.

Деймен только смеется.

— Эвер, здесь скачки, а не подпольные петушиные бои. Пойдем!

Он тянет меня за руку к лифтам.

— Сюда, наверное, пускают только с двадцати одного года?

— С восемнадцати.

Деймен входит в лифт и нажимает кнопку с цифрой «пять».

— Вот-вот! Мне шестнадцать с половиной.

Деймен, мотнув головой, наклоняется меня поцеловать.

— Правила для того и существуют, чтобы их… если не нарушать, так обходить. Иначе жить скучно.

Он ведет меня через фойе в просторный зал, отделанный в разных оттенках зеленого, причем здоровается с метрдотелем, как со старым приятелем.

— Ах, мистер Августо, как чудесно снова вас видеть! Ваш столик готов, прошу за мной!

Деймен, кивнув, за руку ведет меня мимо обедающих парочек, одиночек, пожилых людей, дамских компаний, мимо отца с маленьким сынишкой — в ресторане нет свободных мест. Мы останавливаемся возле столика, прямо напротив финишной линии, с прекрасным видом на беговую дорожку и на зеленые холмы вдали.

— Тони сию минуту примет заказ. Шампанского?

Деймен косится на меня и качает головой. Чуть заметно покраснев, говорит:

— Не сегодня.

— Прекрасно. Заезд начнется через пять минут.

— Шампанское? — шепчу я, изогнув бровь.

Деймен только пожимает плечами и разворачивает программку.

— Что скажешь насчет Шпанской мушки? — Смотрит на меня и усмехается. — Я имею в виду лошадь, а не афродизиак.

Я не в состоянии ответить. Слишком много впечатлении, голова кругом. Огромный зал ресторана полон до отказа — и это в середине дня, посреди рабочей недели. Столько людей не работают, а играют на скачках! Целый новый мир, о существовании которого я и не подозревала. Невольно приходит мысль: уж не здесь ли Деймен проводит все свободное время?

— Ну что, будешь ставить?

Коротко взглянув на меня, Деймен принимается делить пометки в программке.

Отрицательно качаю головой.

— Я даже не знаю, как это делается.

— Что ж, могу прочесть курс лекций о шансах, процентах, статистике и о лошадиных родословных. Но, поскольку времени до заезда почти не осталось, ты просто посмотри и скажи, какое имя тебе приглянулось. Я часто так делаю и всегда угадываю.

Улыбнувшись, Деймен бросает мне программку. Я просматриваю ее и с удивлением обнаруживаю, что три лошадиных клички буквально бросаются мне в глаза, причем в строго определенном порядке.

— Давай так: Шпанская мушка — на выигрыш, Акапулько Люси — вторая и Сын Будды — третий?

Понятия не имею, откуда все это влетело мне в голову, по говорю вполне уверенно.

— Люси — второе, Будда третьим, — бормочет Деймен, записывая имена лошадей. — Сколько поставишь? Минимальная ставка — два, но можно ставить и больше.