Калужский вариант - Александр Ильич Левиков

Привязанность к заводу складывается из чего-то иного, сверх хорошего заработка. Отчасти из уважения к созданной вокруг тебя и для тебя производственной культуре, эстетике, красоте. Отчасти из-за социальных благ: бассейны, санатории, профилактории, путевки, квартиры — якорь крепкий, многих способен удержать. Своеобразное соревнование в этой области разрастается, да только один завод «архиважномашиностроительный», денежный, а другой — из тех, что делает «всякое-разное-тридесятое», хотя и позарез нужное народному хозяйству, людям. По бедности он ничем не может соблазнить работников у сиятельнейшего соседа, а тот переманивает без стеснения. И раскачиваются маятники миграции, социологи и работники кадровых служб с беспокойством констатируют рост процента «ушедших-пришедших», питающегося, как все теперь понимают, не только шальной волей злостных летунов.

Умные директора давно сообразили, что к «прянику» материально-социальных стимулов и «кнуту» административно-дисциплинарного порядка нужно добавить еще нечто третье, особенное, удовлетворяющее потребности души человеческой.

Я вспоминаю встречи с Л. И. Коварской, замечательным человеком и администратором, несколько десятков лет подряд руководившей Косинской трикотажной фабрикой под Москвой. Она проповедовала в коллективе «культ сердечности», причем формальные элементы уважения — цветы к рождению, любому семейному и производственному торжеству (для этого трикотажники держат оранжерею) — тонко переплетались у Коварской с искренней теплотой. Вошло в традицию накрывать столы в клубном фойе, ставить самовары. Приносят из дома собственного приготовления пирожки, булочки, торты. Устраивают дружеские чаепития всей фабрики, работницы и начальники — рядом, а вместе со всеми и директор. Ох, как любила, помню, Коварская эти посиделки у самовара! Название им придумали — «Искусница». Все переплеталось на таких вечерах: устный журнал с приглашением интересных людей, торговля необходимыми для женщин товарами, консультации косметологов, показ модных причесок, беседы с врачом и педагогом о детях.

«Косинка» — фабрика относительно небольшая, да к тому же в основном женская. На машиностроительном заводе все не усядутся с директором у самовара.

Однако можно придумать другое. Однажды мой коллега по «Литгазете» Михаил Подгородников вернулся из Днепропетровска: «Послушай, у них там исповедальня!» — «Исповедальня? Где?» — «В том-то и дело, что на заводе. На машиностроительном!» Прокомментировать попросили секретаря Днепропетровского горкома партии Украины Н. А. Гаевскую. «Опыт не прост, хотя и весьма ценен, — сказала она, — горком его изучает, поддерживает. Но вряд ли можно механически переносить». Ладно, проявим осторожность, не будем переносить механически, не бросимся завтра же внедрять. А все-таки что придумали на Днепре?

Люди не железки, и на душе у них не одна благодать, бывает, обложной дождь заморосит. Обидели, нагрубили, болезнь мучает, возмущает непорядок на производстве — мало ли у кого какая ссадина!

В масштабе большого завода все это суммируется, перемножается на число людей и конфликтов. Колебания настроения по-своему, пусть не впрямую, но в конечном счете сказываются на производительности труда. Как позаботиться о душевном комфорте каждого? Возмущение непорядками погасить легко — достаточно навести порядок. А если любовь неразделенная, пьет отец, ушел из семьи? Если мастер систематическими придирками, унижениями вымотал человеку нервы? Днепропетровцы решили: «служба человека» должна быть гибкой и умной, создавать разного рода отдушины для людей.

Там и тут на заводе — чтобы бросались в глаза — установили телефонные аппараты. Человек набирает «05» и говорит, что его беспокоит. «Вам ничего не ответили, но жалобе дан ход, — писал в газете Подгородников. — Она записана на магнитофонную ленту, перенесена в журнал учета, она стала документом. Служба действует безотказно. Документ поступает к руководству цеха, отдела, завода — в зависимости от масштаба и серьезности возникшего конфликта, которому, впрочем, жить недолго: пять дней, не более — так обусловлено».

Впрочем, это лишь «служба настроения», а для вещей деликатных, составляющих личную беду и тайну, есть «служба отзывчивости», где человека выслушивают с гарантией полной конфиденциальности разговора, а если надо — приглашают для беседы психолога, психиатра, педагога, юриста... За год обратилось 500 (!) человек, свидетельствует педагог-социолог Л. Чередник, многие почувствовали облегчение, высказывают признательность. Директор предприятия отмечает: стало меньше стрессовых ситуаций, начали развязываться узелки таких психологических драм, в которых прежде ни администрация, ни общественные организации, естественно, разобраться не могли. Конечно, слово «исповедальня» не следует приклеивать к доброй затее днепропетровцев, учитывая определенный смысл, который в него традиционно вкладывается, но по существу журналист прав: «Служба эта — исповедальная, камерная. Она вся исполнена сосредоточенности, спокойствия. Сюда человек приходит не с жалобой на неотлаженное отопление, а со своей разладившейся жизнью».

На другом украинском заводе, киевском «Стройдормаше», показывали мне директорский приказ № 75, объявляющий обязательными для всех руководителей рекомендации «по поведению и взаимоотношениям с подчиненными». А в рекомендациях — требование быть мужественным, не выпячивать себя, уметь признавать свои ошибки и отменять неправильные решения, советоваться с людьми и выслушивать их. Воспитывай в себе эти качества, а не хочешь воспитывать, идешь на «красный свет» — вот тебе приказ № 75 — лишаешься премии, продвижения по службе.

Там же приметил я одно остроумное изобретение, специально придуманное для экономии времени и борьбы с нервотрепкой, ожиданиями, обидами. Прежде, бывало, у «руководящих» дверей толпились люди, ожидая приема. Теперь во всех цехах и отделах установили почтовые ящики, и курьер дважды в день вынимает из них ходатайства, рапорты, заявления, прочие «письма к начальству» и оставляет бумаги с резолюциями, касающимися данного подразделения. Отпала надобность толпиться в очереди у каждого стола, за кем-то бегать и кого-то ждать. По «кольцевой почте» — так это называется — идут и деловые и личные бумаги. Люди вздохнули — время сберегается! А обслуживают почту два инспектора и два курьера.

Я думаю: как выросли наши руководители в педагогическом отношении, насколько человечнее стал сам стиль руководства! И хотя хамы-администраторы попадаются, не будем заблуждаться на сей счет и впадать в маниловщину, тем не менее сейчас трудно представить во главе большого производственного коллектива такую фигуру, как Лысенко, начальника строительно-монтажного поезда № 2, сооружавшего славный ныне подмосковный Зеленоград.

В шестидесятых годах я приехал на стройку для проверки письма рабочих, писавших о необыкновенной черствости своего руководителя. У шофера умерла мать, телеграмма звала на похороны, а Лысенко не отпустил: ему с супругой, видите ли, в тот день понадобилось совершить вояж по магазинам. Я поверить не мог, но оказалось — правда. Секретарша Лысенко говорила уборщице: «Катя, начальник велел тебе его туфли помыть, по объектам ходил, загрязнился». А тех, кто осмеливался перечить «хозяину», Лысенко просто вышвыривал, не утруждая себя приказами или распоряжениями, кричал рабочему,