По образу Его - Брэнд Пол

Когда мы готовимся принимать причастие, то дыхание у нас перехватывает, сердце бьется тише. Мы живем в мире, очень далеком от Бога. В будни нас часто посещают сомнения. Нас тревожат собственные слабости, неудачи, неистребимые грехи, боли и горести. И вот нас — бледных и израненных — Христос призывает принять причастие, отметить праздник жизни. Мы ощущаем благословенный ток Его прощения, любви и исцеления — нежный шепот Божий, говорящий о том, что Он не отвергает нас, а дарует нам жизнь, преображает нас.

«Я есмь… Живый… — говорит Христос пораженному апостолу. — И был мертв, и се, жив во веки веков» (Отк. 1:17–18). Вечеря Господня вобрала в себя все три времени глагола: была жизнь, которая отдана за нас; есть жизнь, которая живет в нас; жизнь не перестанет быть и придет за нами. Христос — не просто пример живого существа. Он сама жизнь.

Иисус Христос не оставил после Себя детей. Были бы у Него потомки, они были бы сначала наполовину Христом, на одну четверть Христом, на одну шестнадцатую Христом, и так до наших дней, если бы можно было еще восстановить генеалогическое древо и потомков найти. Но Христос не избрал подобного пути. Он решил донести Себя до нас лично и во всей полноте, даровав каждому из нас силу собственной воскрешенной жизни. Ни один другой новозаветный образ — ни пастырь, ни строитель, ни жених — не объясняет понятие «Христос в вас» так, как образ крови.

Вспомните слова, которые в свое время возмутили последователей Христа: «Ядущий мою плоть и пиющий Мою Кровь имеет жизнь вечную, и Я воскрешу его в последний день; ибо Плоть Моя истинно есть пища, и Кровь Моя истинно есть питие; ядущий Мою Плоть и пиющий Мою Кровь пребывает во Мне, и Я в нем; как послал Меня живый Отец, и Я живу Отцем, так и ядущий Меня жить будет Мною».

Он и есть истинная еда и истинное питье.

ГОЛОВА

9.

Проводящие пути

Вся Земля пронизана небесами, здесь каждый кустик пылает страстью к Богу; но только тот, кто действительно видит Его, преклоняет пред Ним колени, остальные ничего не делают и лишь пожинают плоды.

Я сижу, откинувшись на спинку стула в своем неприбранном кабинете, бессмысленно уставившись в окно. В эту секунду примерно пять триллионов химических реакций происходят в моем мозге. Нет, сегодня, когда я целый день ленюсь, их происходит гораздо меньше.

Я пытаюсь сконцентрироваться на своих органах чувств; начинаю с глаз. Вокруг меня повсюду лежат стопки журналов, рукописи будущих книг, целые горы писем, на которые я никак не могу ответить. Их вид действует на меня угнетающе, поэтому я предпочитаю глазеть в окно. Я перевожу взгляд на свой огород, и меня пронзает острое чувство вины: я уже давно не поливал и не удобрял его. Но справа от огорода растет деревце, являющееся моей гордостью и предметом восхищения — увешанный спелыми плодами инжир.

Его плоды в вельветовой кожуре, отливающие всеми цветами — от зеленого до лилового, — так густо обсыпают ветки дерева, что они склоняются почти до земли. Ежегодно в период созревания плодов, откуда ни возьмись, появляются целые тучи красивейших бабочек — все одного и того же вида с необычной царственной черно–оранжево–белой окраской. Тысячи бабочек кружатся над моим деревцем. Создается впечатление, что на нем надета колышущаяся яркая разноцветная корона. Если выйти на улицу, становится слышно хлопанье их крылышек, напоминающее шелест тончайшей бумаги.

Я наблюдаю, как бабочки снимают пробу с аппетитных спелых плодов своими «язычками», диаметр которых меньше диаметра нитки. Не успев присесть, они тут же взлетают с неспелых фруктов, несколько секунд задерживаются на слегка покрасневших и с необычайным обжорством набрасываются на плоды двухдневной спелости. Я узнал верный способ определять спелый инжир: надо собирать тот, на который бабочки лишь присели, но еще не начали им лакомиться.

Мое ухо улавливает все разнообразие обыденных звуков: сопение моей собачки за углом, равномерное постукивание парохода на реке Миссисипи, отдаленное дребезжание работающей газонокосилки, доносящиеся из гостиной звуки классической музыки.

Жужжание газонокосилки сопровождается сильным запахом свежескошенной травы. Если слегка пригнуть голову и принюхаться, то можно уловить сладкий хмельной запах упавших на землю переспевших плодов инжира. Все эти приятные ароматы несколько портит устойчивый запах серы с расположенного ниже по реке нефтехимического завода.

С одной стороны, за сегодняшний день не произошло ничего выдающегося. Но если задуматься, то увидишь: случилось многое. Мой нос, глаза и уши зафиксировали все эти ощущения прежде, чем они дошли до моего сознания. Эти ощущения настолько существенны для формирования моего мировосприятия, что нельзя не произнести хотя бы несколько слов о каждом из них.

Как сказал последователь стоицизма[27] Эпиктет: «Бог дал человеку два уха и лишь один рот, чтобы он мог слышать в два раза лучше, чем говорить».

По сравнению с огромными, двигающимися ушами некоторых животных уши человека кажутся маленькими и недоразвитыми. Они рассчитаны на меньший звуковой диапазон, чем уши собаки или лошади, и не идут ни в какое сравнение с такими ушами некоторых животных, которые обладают необычайной способностью двигаться и поворачиваться в разные стороны — лишь отдельные представители человечества могут шевелить ушами, да и то шутки ради.

И, тем не менее, человеческий слух поразителен. Обычная беседа заставляет молекулы воздуха вибрировать, приводя в движение барабанную перепонку, диапазон колебаний которой составляет всего десять тысячных долей сантиметра, но обладает такой точностью, что мы можем различать все звуки человеческой речи. Мембрана барабанной перепонки способна регистрировать звуки в диапазоне от еле слышимого стука упавшей на пол булавки до громыхания проносящегося мимо скоростного состава, издающего в сотни триллинов раз более громкий звук. Восприимчивость нашего уха как раз такая, какой и должна быть. Если она хотя бы чуть увеличится, то мы постоянно будем слышать звук движущихся молекул воздуха — непрекращающийся свист (некоторые люди испытывают подобный физический недостаток, он может привести к опасным галлюцинациям).

Учащиеся старших классов, изучающие биологию, знают, что происходит, когда барабанная перепонка начинает вибрировать: три малюсенькие косточки, известные под названиями молоточек, наковальня и стремечко, передают вибрацию в среднее ухо. Мне приходилось по роду деятельности иметь дело практически со всеми костями человеческого организма. Скажу прямо: эти три самые малюсенькие косточки — наиболее выдающиеся из всех. В отличие от остальных костей, эти три не изменяются с возрастом — у младенца одного дня от роду они уже развиты в совершенстве. Эти косточки находятся в постоянном, безостановочном движении, так как каждый дошедший до них звук приводит их в действие. Совместными усилиями они увеличивают силу вибрирующего воздействия на барабанную перепонку до такой степени, что она в 20 раз превышает первоначальную величину.

Внутри камеры длиной 2,5 см, известной под названием Кортиев орган[28], сила, возникшая от движения молекул воздуха и преобразованная в механическое вибрирование, наконец превращается в силу турбулентного потока.