Очерки из истории русской церковной и духовной жизни в XVIII веке - Евгений Николаевич Поселянин

Екатерина II, вступившая на престол после кратковременного царствования своего супруга, племянника и преемника императрицы Елисаветы Петровны, не отличалась особой набожностью. Вместе с другом своим Вольтером и другими модными руководителями тогдашней мысли она признавала в религии главным образом политическое значение – именно род узды для народа. Лишенная искреннего религиозного чувства, она в то же время исполняла все требования наружного благочестия. Она не позволяла в своем присутствии говорить против религии, восхищалась проповедями Платона, целовала у духовенства руки, шла иногда в крестных ходах, бывала у Троицы, настаивала на том, чтоб присутствовать при положении в новую раку мощей свт. Дмитрия Ростовского.

При императрице Екатерине утвердилось возвышение на иерархические ступени лиц из великорусских монахов, начавшееся еще при императрице Елисавете, тогда как раньше архиереев назначали в основном из малороссов. Малороссы, воспитанные преимущественно на латинских богословах, невольно перенимали у них некоторые клерикальные воззрения по отношению к Церкви и к государству и после

Феофана Прокоповича не выставили ни одного пособника мирской власти. Между тем Московская академия и епархиальные великорусские семинарии стали быстро совершенствоваться и, раньше руководимые киевскими монахами, теперь имели собственных руководителей из своих же выучеников, людей свежих, живых, даровитых. Образовалось сословие великорусских просвещенных монахов, которое, в противовес киевским, императрица сочувственно поддерживала, выдвигая представителей его на иерархические посты.

Первый из великороссов, еще при Елисавете (говорят, что переданная выше проделка Троицкого архимандрита-малоросса, желавшего оклеветать пред императрицею великороссов, сильно повредила южным монахам в ее мнении) выдвинулся Димитрий Сеченов, достигший важной митрополии Новгородской.

Затем стал возвышаться Гедеон Криновский. Родом из Казани, он провел первые годы самостоятельной деятельности, служа учителем Казанской семинарии, и имел там неприятности. Предание говорит, что ректор-малоросс расправился с ним весьма патриархально: несмотря на его монашество, приказал высечь его розгами. В Москве его приютила Московская академия. Здесь он обратил на себя внимание своими проповедями. Чрез И.И. Шувалова императрица Елисавета, любившая послушать хорошую проповедь, узнала о нем; его пригласили раз сказать проповедь при Дворе, и он сделал это так успешно, что был назначен придворным проповедником. Это первый великорусский проповедник.

Чуждый риторичности киевских проповедников, их вычурности, манерности в мыслях и в слоге, ясный, простой, всем доступный, черпавший доказательства не из силлогизмов, а из сердца слушателей, Гедеон приятно поразил современное ему общество.

Радостно было также слушателям слышать чисто русскую речь там, где раньше всегда раздавался сильный хохлацкий акцент. Гедеон, сверх всего, обладал прекрасною дикциею, и митрополит Платон отзывается, что «он столь приятно и сладостно произносил слова свои, что слушатели бывали как бы вне себя и боялись, чтоб он не перестал говорить». Посвященный скоро в архимандриты, сделанный членом Синода, он был назначен архимандритом Троице-Сергиевой Лавры, продолжая жить по преимуществу в Петербурге и сохраняя до кончины Елисаветы звание придворного проповедника. Гедеон, испытавший на себе тяжелую руку малороссов, не мог, конечно, не относиться к ним враждебно. Вознесенный мирскою властью, он был всецело ей предан, а вел себя как вельможа, что позволяло ему богатство Лавры. Носил по моде того времени шелковые башмаки и чулки, на башмаках бриллиантовые пряжки в 10 тысяч рублей; гардероб его с шелковыми и бархатными рясами занимал целую комнату. О нем говаривали: «Гедон нажил мильон».

По восшествии своем на престол Екатерина велела посвятить Гедеона в епископы Псковские, но держала его в Петербурге.

Третьим видным монахом-великороссом был Гавриил Петров. Родившись в Москве, он получил образование в Московской духовной академии. Когда он кончил курс, начальство стало склонять его к принятию монашества, но он решительно отказался и, потеряв место учителя, занял невидную должность корректора Московской синодальной типографии. В академии освободилась кафедра пиитики, и Св. Синод предложил Петрову занять ее, с чем необходимо тогда было связано и пострижение в монашество. Петров опять отказался. Такое уклонение от иночества нельзя объяснить ничем иным, как только тем, что грубый деспотизм малороссов-монахов очень уронил это звание в глазах даровитейших студентов. Петров же имел ясно выраженные аскетические наклонности и только об одном и думал, как бы больше находиться при церкви. Когда он окончил курс и был некоторое время без должности, он думал занять просвирническое место, только чтоб иметь, как сам говорил, «маленький кусок хлеба» и служить при храме. Но от монашества Петров не ушел.

Великороссы Димитрий Сеченов и Гедеон чрезвычайно дорожили всеми талантливыми великороссами и тянули их вперед. Петров был для них такая находка, которую они не желали легко выпустить из рук. Заметив Петрова в синодальной типографии, Гедеон сразу оценил его и решил в себе, что он выведет его на дорогу. Он принудил его принять место в академии, ведшее за собой пострижение. Но Петров не постригался. Последовал указ об этом Синода, Петров не постригался. Гедеон в Синоде настаивал на своем требовании, и последовал вторичный указ, причем было прибавлено, что «уже отговоркам внимать не будут» и чтобы Петров немедленно ехал в Петербург к Гедеону для пострижения.

В 1759 году 29 лет от роду Петров пострижен Гедеоном с наименованием Гавриилом. Сеченов и Криновсий стали так быстро возвышать его, что через два месяца он был ректором семинарии и наместником Лавры.

Три года он усиленно работал и по семинарии, и над громадным хозяйством Лавры, еле успевая принять раз в день пищу, состоящую из кашицы с сухарями. Чрез три года Гавриил был сделан ректором академии и настоятелем Заиконоспасского монастыря. По смерти Гедеона, поведшей за собою перемещение архиереев, он был назначен на Тверскую епископскую кафедру, на тридцать третьем году возраста, а в Петербурге ему поручали важные дела.

Раз императрица Екатерина шла с ним рядом в крестном ходу и все время беседовала, а потом отозвалась, что он «муж острый и резонабельный». Она посвятила ему, в виде особого к нему уважения, свой перевод книги Мармонтеля Велизарий, причем в посвящении значилось: «Мы уверены, что сие сочинение Вашему Преосвященству понравится, потому что Вы мыслями, как и добродетелию, с Велизарием сходны».

Покровители Гавриила выдвинули и другое духовное светило – Платона Левшина, тоже великоросса и тоже воспитанника Московской академии. Платон рано прославился в Москве своею проповедническою деятельностью, которая началась в академии беседами с народом по катехизису, происходившими обыкновенно перед обедней.

При необыкновенно выгодной наружности, обладая сердечным жаром и красноречием в высшей мере, Платон проповедовал с увлечением юноши, с ревностью мужа, с силою и умилением. Его беседы возбудили в Москве общий энтузиазм; и его стали называть то «московский апостол», то «второй Златоуст». Некоторые приводили, когда он проповедовал,