Сивилла - Флора Шрайбер

   Зазвонил телефон. Шел одиннадцатый час вечера. Наверное, какому-то пациенту потребовалась ее помощь в критическую минуту. «Господи, только бы не самоубийство», – подумала доктор Уилбур. Когда заканчивался день, она нуждалась в какой-то передышке для того, чтобы очистить свой организм от чужих психозов и психоневрозов, перестать жить чужой жизнью. Ей хотелось бы посвящать больше времени мужу, встречам с коллегами, посещению родственников и друзей, чтению и размышлениям, своей прическе и прогулкам по магазинам. Слишком часто приходилось откладывать эти повседневные дела из-за неожиданно возникавшей необходимости оказать помощь пациенту.

   Она подняла трубку. Это была Тедди Ривз.

   – Доктор Уилбур, – сообщила Тедди, – Сивилла Дорсетт распалась на части. Она буквально взорвалась. Я не знаю, что с ней делать.

   – Сейчас приеду, – пообещала доктор Уилбур.

   Ее совершенно не удивило услышанное от Тедди Ривз. Она подозревала: то, что скрывается за словами «буквально взорвалась», означает, что на сцену вышла Пегги Лу.

   Когда Сивилла наконец призналась доктору, что у нее бывают провалы в памяти, это было признанием и самой себе. Несмотря на долгие годы путешествий из «сейчас» в «какое-то другое время» с потерянными минутами, днями, неделями, годами, она никогда раньше не формулировала идею «потерянного времени». Вместо этого она использовала уклончивое «пустые промежутки».

   Однако дрожь, которая сотрясла ее тело, когда она услышала от доктора: «Пока вы находитесь без сознания, в права вступает другая личность», не была дрожью страха. Это была дрожь узнавания. Эта фраза объясняла все те хорошие и плохие вещи, которые, по словам других людей, она делала, но которых она не делала; эта фраза объясняла, почему незнакомые ей люди утверждали, что знают ее. Смущенная тем, что доктор может обнаружить все эти ужасные вещи, дурные вещи, о которых она, может статься, уже знает, но пока не говорит, Сивилла бежала из кабинета, осыпая себя самообвинениями.

   Уиттер-холл сначала принес временное облегчение. Но встреча в лифте с Джуди и Марлен – близнецами, которых она опекала, – стала новым вызовом, новым обвинением. Неразделимые, составляющие одно целое, они провели всю жизнь вместе, в то время как она не могла проводить все время даже сама с собой!

   Сивилла нашарила в сумочке ключ, но никак не могла попасть в замочную скважину. Не доверяя себе и боясь оставаться одна в комнате, она неуверенно постучала в дверь Тедди Ривз.

   Тедди уложила Сивиллу в кровать и, стоя рядом, с испугом и сочувствием следила за тем, как Сивилла, то ложась в кровать, то вновь вставая, совершает серию переходов из одного настроения в другое, прямо противоположное. В какой-то момент она становилась не в меру расшалившимся ребенком, бегающим по мебели и оставляющим на потолке отпечатки пальцев. В следующий миг она превращалась в хладнокровную, все понимающую женщину, говорившую о себе в третьем лице: «Я рада, что Сивилла знает. Да, действительно, так будет лучше для всех нас». Потом Сивилла стала тем напуганным человеком, который постучался в дверь к Тедди. Когда появилась доктор, она неподвижно лежала на кровати.

   Доктор Уилбур видела, что Сивилла страдает, и попыталась подбодрить ее, объясняя, что наличия других «я» не следует бояться, так как это просто одна из форм того, что психиатры называют «вывести наружу»: многие люди чисто внешне выражают то, что беспокоит их.

   Это не сработало. Когда далекая от успокоения Сивилла запротестовала: «Я никогда не слышала, чтобы кто-нибудь так делал», доктор стала сомневаться, не слишком ли она поторопилась, пусть даже после всех этих оттяжек, обрушить на Сивиллу новость об альтернативных «я».

   – Я дам вам секонал, – сказала доктор, – и утром все будет отлично.

   Она уже знала, что барбитураты снимают тревогу у Сивиллы на сорок восемь часов.

   Настало утро. Сивилла проснулась освобожденной от чувства тревоги благодаря секоналу, который накануне вечером дала ей доктор. Это множество «я» выглядело ночным кошмаром, который пришел и ушел.

   Было далеко за полночь, когда доктор покинула Уиттер-холл. Хотя у нее не было никакой уверенности относительно того, что именно представляют собой эти сменяющие друг друга личности, она предположила, что бодрствующее «я» Сивиллы более или менее соотносится со сферой сознательного мышления и что альтернативные «я» относятся к сфере подсознательного. Воспользовавшись аналогией из анатомии, она представила себе альтернативные личности как лакуны – очень маленькие полости в костях, заполненные клетками костных тканей, – в подсознании Сивиллы. Находящиеся иногда в спящем состоянии, эти лакуны при наличии соответствующей стимуляции просыпались и оживали. Они функционировали как внутри Сивиллы, так и в окружающем мире, где каждая из них, по-видимому, разрешала какую-то конкретную проблему, осуществляя защиту от нее.

   «Защита через подсознание, – размышляла доктор, расплачиваясь с водителем такси. – Теперь мне предстоит познакомиться с каждой из этих личностей, независимо от их количества, и выяснить, с каким именно конфликтом каждая из них имеет дело. Это приведет меня к истокам травмы, ставшей причиной диссоциации. Таким образом я смогу добраться до реальности – вероятно, невыносимой реальности, – защитной мерой от которой стали эти „я“».

   Доктор сознавала, что анализ должен включать все эти личности, причем каждую из них придется проанализировать и как автономное существо, и как часть целой Сивиллы Дорсетт.

   Более непосредственной задачей было завязывание тесного контакта с бодрствующей Сивиллой. Это был единственный способ снять чувство тревоги и инстинктивное стремление защититься, за которым в засаде теснились другие «я».

   Но как стать ближе к этой отдаленной и застенчивой Сивилле Дорсетт?

   – Сивилла, – спросила доктор как-то утром в апреле 1955 года, когда Сивилла принесла ей несколько своих акварелей, – не хотите ли вы съездить со мной как-нибудь в воскресенье в Коннектикут, пока цветет кизил? Там чудесные пейзажи, и вы сможете порисовать цветущие деревья и кусты.

   Сивилла неуверенно ответила:

   – О, у вас есть более важные занятия, чем проводить вместе со мной воскресный день.

   «Черт возьми! – воскликнула про себя доктор. – Я должна заставить ее осознать, что считаю ее исключительно одаренной женщиной и что мне доставляло бы радость общение с ней, даже если бы она не была моей пациенткой. Неужели никак нельзя убедить Сивиллу, что, хотя болезнь действительно во многом ограничивает ее, это вовсе не принижает ее в моих глазах? Неужели она так никогда и не поймет, что, несмотря на ее заниженную самооценку, я оцениваю ее достаточно высоко?»

   Лишь после долгих споров доктор Уилбур сумела убедить Сивиллу согласиться на эту поездку – поездку, которая, по мнению доктора Уилбур, должна была помочь Сивилле обрести уверенность в себе и оттаять.<

>   В начале мая 1955 года, в семь утра солнечного воскресного дня, доктор Уилбур подъехала к Уиттер-холлу и увидела, что Сивилла ждет ее вместе с Тедди Ривз. Тедди, которая всегда несколько покровительственно относилась к Сивилле, стала еще больше проявлять собственнические черты после того, как Сивилла доверилась ей, рассказав о множестве своих «я». Ничего не зная о них до мартовского вечера, когда была вызвана доктор Уилбур, теперь Тедди не только умела распознать Вики и Пегги, но и начинала выстраивать с ними некие взаимоотношения. Стоя возле Сивиллы перед Уиттер-холлом, Тедди увидела, что верх автомобиля доктора опущен, и сразу забеспокоилась, есть ли у Сивиллы шарф, который поможет избежать простуды. Когда Сивилла подтвердила, что шарф у нее есть, Тедди заметила, что и в этом случае слишком прохладно для того, чтобы ехать на автомобиле с опущенным верхом. И хотя Сивилла вместе с доктором уверяли ее, что все будет в порядке, она продолжала сомневаться. Однако более всего волновало Тедди то, будет ли во время поездки тихо вести себя Пегги Лу и сколько личностей за это время проявится в Сивилле.

   Сивилла, в свою очередь, была как нельзя более самой собой, когда, помахав Тедди на прощание рукой, села в автомобиль. В своем темно-синем костюме и в красной шляпе она выглядела, по мнению доктора, привлекательной и непривычно спокойной.

   То, что Сивилла скрывала свое удовольствие от предстоящей поездки до момента расставания с Тедди, не ушло от внимания доктора, которая подумала, как это тонко и умно со стороны Сивиллы – почувствовать зависть Тедди и защититься от нее.

   Поджидая случая, когда можно будет стать на дружескую ногу, доктор Уилбур ограничивала разговор замечаниями о домах и поселках, мимо которых они проезжали, о географии и истории окрестностей, о красоте пейзажей. Они проехали по окраинам небольших прибрежных городков, свернули в Саутпорте и направились к Саунду.