У Великой реки. Поход - Андрей Круз

В общем, посидели мы у Васьки еще с полчаса, но уже совсем ничего полезного не выудили. Что он знал, то нам и сказал. Пусть не много, но и не мало. Самое главное, для меня самого все уже ясно стало ― волшба Пантелея зла и незаконна, а потому, если дело правильно повернуть, можно добиться того, что за него награду предложат. Можно. Но не сейчас. Пока доказательств маловато.

Васька со своей демонической Лари, по-прежнему таинственно улыбающейся, вышли проводить нас на крыльцо. Мой взгляд опять упал на поросенка, привязанного к ноге эльфийской статуи.

― Вась, а это что? Пополнение коллекции искусства?

― Да нет! ― отмахнулся тот. ― Оказал тут услугу малую Петру-мяснику, забесплатно вроде как, а он возьми да и притащи кабанчика. Ума не приложу, что с ним теперь делать. И отказаться неловко было.

― А ты его умертви, затем подыми и двор охранять заставь, ― подначил я Ваську. ― Будет такой свинский охранный зомби. На страх врагам.

Тот, судя по всему, пропустил мое заявление мимо ушей, и мы распрощались.

ГЛАВА 5,

в которой герой со спутницей сначала отказываются от чая со становым приставом, а потом вынуждены отказаться от кофе в гостях у недоброй волшебницы

Следующим пунктом нашего путешествия вновь стал околоток. Намерен я был пообщаться не с кем-нибудь, а с самим господином становым приставом Степаном Битюговым. Маше посещать повторно околоток очень не хотелось, это было заметно сразу, но я на ее присутствии настоял. Мало ли что подтвердить придется? А Маша, как ни крути, свидетельница.

Когда мы подошли к большому подворью, огороженному частоколом с колючкой поверху, в котором находились и сам околоток, и маленький острог на десяток камер, и пресловутая «банька», Маша поморщилась, но ничего не сказала. Было тихо, на крыльце болтали и курили двое урядников в форме. Вдоль забора выстроились пять уряднических «виллисов». Лошадей вообще не было видно ― видать, всех в конюшню загнали. Вообще утро воскресенья ― самое тихое время в городе. Кто кутил с пятницы на субботу и с субботы на воскресенье, как раз сейчас отсыпаются. А кто кутит каждый день, все равно по утрам спит.

Мы прошли мимо дежурного урядника, сидящего за столом и читающего «Тверской курьер», поприветствовавшего нас кивком, затем по коридору дошли до кабинета Степана. Я постучал в дверь, оттуда донеслось: «Войдите». Мы и вошли.

Степан сидел за столом, перед ним стояла огромная чайная кружка, возле нее на тарелочке два бутерброда ― с сыром и колбасой.

― Да вот, все пожрать некогда, ― сказал Степан, перехватив мой взгляд. ― Хотите чаю?

― Нет, спасибо, только что напились, ― отказался я.

― А девушка? ― уточнил Степан.

― Нет, спасибо, ― пискнула Маша, подавленная размерами человека, сидящего перед нами.

Непривычного посетителя Степан поражал. Росту в нем было больше двух метров, а весу больше ста пятидесяти килограммов. Ладони как лопаты, пальцы как обрубки черенка от нее же. Кожаную форменную куртку он снял, сидел в серой рубашке с расстегнутым воротом, рукава которой очень выразительно обтягивали бицепсы толщиной с бедро нормального человека. Плечи были ровно в два раза шире моих, хоть я на узкоплечесть не жалуюсь.

Голос у Степана соответствовал внешности. Казалось, будто какое-то чудовище научили говорить, а потом заперли в металлической бочке. Вот оно оттуда и вещало. Лицо же нашего станового пристава производило обманчивое впечатление. Эдакое сонно-туповатое, круглое, маленькие глазки близко к носу, а эмоции на нем вообще не отражались. Тот, кто принимал его за дурака, потом обычно в этом раскаивался ― Степан был еще и умен как змий, ― именно благодаря ему в городе, несмотря на всю местную вольницу, было относительно тихо.

― Тогда говори, с чем пришел, ― сказал он.

― Да я, собственно говоря, по поводу позавчерашней драки в «Дальней пристани»… ― начал я издалека.

― Колдуна хочешь в розыск объявить? ― сразу сократил мою речь до необходимого минимума Степан.

― Хочу. Откуда знаете?

― У меня вот телефон есть, ― похлопал он огромной ладонью по такому крошечному под ней телефону в деревянном корпусе. ― И у Васьки-некроманта такой же есть. Техника называется.

― Ага, понял, ― с уважением кивнул я. ― Так что?

― Доказательств маловато, вот что. Ты же десять тысяч княжеских срубить хочешь, верно?

― Ну да, ― кивнул я.

― Тогда надо, чтобы Тверь его в розыск подала, а не мы, ― покачал он головой. ― Нету нас таких полномочий ― на княжескую премию розыск объявлять, ты же знаешь. А как они такие бумаги издают, лучше даже не вспоминать. Вроде как ежика рожают против шерсти.

― Есть способ… ― сказал я, сложив ладони перед грудью и глядя в потолок.

― Есть, ― согласился Степан. ― Я могу его в розыск объявить как свидетеля. Нашлись люди, подтвердили, что видели его в сопровождении обоих убитых. Значит, пускай объясняется перед законом.

― Именно, ― кивнул я. ― Вот и объявите. Я и начну помаленьку, хоть полномочия заимею. А дальше видно будет, подаст его Тверь на княжеский приз или нет.

Задумка моя проста, проще даже некуда. Охотники, как я уже говорил, обязаны на закон работать. Но если я приеду в ту же Тверь, например, и начну расспрашивать людей, что им известно о некоем Пантелее, то они имеют право послать меня подальше. Особенно официальные лица. А вот если будет у меня сыскное поручение, что такового Пантелея велено пред власти Великореченска представить, пусть хоть и как свидетеля, то могу рассчитывать на помощь. Потому как в таком поручении точно написано, что полагается оказывать помощь подателю сего, сиречь Александру Волкову.

И такой закон действует в большинстве людских земель ― все равно кем населенных, пришлыми или аборигенами, лишь бы там вообще какая-то власть была. Тем более что любая из властей в прилегающих к Великоречью землях свои действия с законами пришлых по меньшей мере согласует.[18]

― А если все же Тверь на призовой розыск не согласится? ― напомнил Степан. ― В пролете будешь.

― Тогда на свой страх и риск его поищу. Зато перед другими будет фора. А в пролете… Будем считать риск благородным делом, ― ответил я.

В этом я тоже выигрываю. Свидетеля ищут без награды, широко это не объявляется. Если я с таким ордером отправлюсь Пантелея искать, то друзья-конкуренты мои, скорее всего, ни сном ни духом об этом ведать не будут. А если его все же в розыск как преступника подадут, я уже далеко ускачу.

― Ладно, твой риск ― твои проблемы, ― прогудел Степан, скрестив могучие руки на груди. ― Часа через два заходи, будет тебе сыскное поручение на Пантелея как на свидетеля.