Тринадцать шагов вниз - Рут Ренделл

— Хорошо, — сказал Микс, довольный тем, что Стеф дала ему крестик. Ему полегчало, и он засомневался, вернется ли сюда.

— С вас еще десять фунтов.

Когда он ушел, Шошана закурила. Следующая встреча — через полчаса. Она привыкла к легковерным клиентам и не удивлялась, а практически глумилась над ними, как и в самом начале, много лет назад. Они готовы были поверить во все, что угодно. Шошана едко высмеивала все, что имело отношение к оккультизму, но в глубине души немного в него верила. Пожалуй, это и заставило ее выбрать свой жизненный путь. Она ничуть не сомневалась в полезности прыжков в воду и эффективности экзорцизма. Но сама предпочитала подстраховаться — колода гадальных карт состояла только из пиковых тузов и червовых дам. Шошана купила ее в магазине розыгрышей. Камни были из коллекции деда, который привез их с Востока, а волшебника она купила на барахолке — он лежал на искусственной тигровой шкуре, укрывающей портрет Эдварда VII.

Но все-таки… Будущее она предсказывала, основываясь исключительно на своей фантазии и наблюдениях за людьми. Камни и карты — это ерунда.

Она совершенно не знала магии кристаллов и абсолютно не умела гадать на картах. Но, как ни странно, ее предсказания часто сбывались. Возможно, этот молодой человек умрет или послужит причиной чьей-то смерти, или уже послужил. Что касается красивых женщин, так в Ноттинг-Хилле их полно, он в любой момент может встретиться с кем-то из них. Самое странное, что, когда она говорила ему это, в памяти почему-то всплыла Нерисса Нэш — темнокожая красавица. Возможно, он никогда не видел ее, кроме как на фотографиях. А привидение — это обычные глупости, но в то же время источник дополнительного дохода. Зачем отказываться от денег?

Написать второе письмо доктору Ривзу оказалось чрезвычайно сложно. Несколько раз Гвендолин все бросала и бродила по дому, чтобы размять ноги, тщетно пытаясь проветрить голову. Глупо спрашивать у человека, не бросил ли он ее из-за того, что думал, будто она сделала аборт. Надо написать длинное письмо. И постепенно подвести к этой теме. У себя в спальне наверху, невидящим взором уставившись в окно, она попыталась представить, каково это — делить с ним спальню, подходить к гардеробу, открывать дверцы и, вдыхая аромат камфары, видеть там его костюмы и летний плащ-дождевик рядом с собственными платьями. Это все еще могло случиться. Он вдовец.

Гвендолин начала подниматься по лестнице. Всю свою жизнь, с тех пор, как научилась ходить, она ходила по этим ступенькам вверх и вниз.

Можно написать Стивену Ривзу, что она помнит встречу с ним на Риллингтон-плейс за день до того, как они познакомились. Конечно, она точно не помнит и даже не уверена, что он вообще видел ее. Если не видел, то, наверное, сочтет ее полной дурой, даже решит, что у нее — как это называется? — болезнь Альцгеймера.

Отто, словно сфинкс, лежал посреди площадки.

— Что ты тут делаешь?

Она чуть ли не впервые обратилась к нему. Разговаривать с животными — глупо. Отто встал, выгнул спину и потянулся. Посмотрел на нее, спустился по лестнице и исчез в тени. Гвендолин открыла дверь квартиры жильца и вошла внутрь. Все было снова до невозможности чистым. Что за фанатик поправляет подушки на диване перед уходом на работу? Статуэтка Психеи на кофейном столике показалась ей вульгарной. Гвендолин подняла ее и удивилась — тяжелая.

Снизу статуэтка была грязной, будто ее поставили в разлитый кофе. А чем еще темным могли ее запачкать?

Макбет, конечно же, заговорила бы о крови. Увидев, как мало книг в комнате, она покачала головой. Ничего, кроме работ о Кристи. Это напомнило о письме.

Но прежде надо зайти в соседнюю комнату и еще раз взглянуть на половицу. Насколько ей помнится, та не была вздутой. Разве что чуть-чуть. Гвендолин вглядывалась в рассохшиеся доски и вдруг догадалась, что это за дырочки. Их прогрызли жуки-древоточцы. Папа говорил, что древоточцы не лучше термитов, они могут уничтожить весь дом. Что делать?

Она нерешительно постояла в дверях, снова вспомнив о письме. Надо попытаться еще раз и, возможно, намекнуть ему, что не стоит верить слухам. Но ведь не прикажешь не верить собственным глазам. В комнате неприятно пахло — этого запаха раньше не было. Надо обратить на это внимание. Неприятный запах, очень неприятный. Интересно, термиты воняют? Возможно. Если станет хуже, придется вызывать мастера.

Когда она напишет письмо, то найдет телефон этой службы в справочнике. Есть что-то такое под названием «Желтые страницы». Она ни разу не открывала его с тех пор, как нашла на пороге.

Глава 13

«Новомодный» — так Гвендолин называла все, что появилось после шестидесятых. Компьютеры, компакт-диски и то, на чем их слушают, мобильные телефоны, счетчики на парковке, цветные фотографии в газетах, калории и диеты, исчезновение телеграмм и, конечно, Интернет. Ей удавалось избегать вторжения этих новшеств. Но «Желтые страницы» — это книга, а с любыми книгами она была на «ты». Папа говорил, что попади он на необитаемый остров с телефонным справочником, он бы читал его. Гвендолин обнаружила, что «Желтые страницы» — не такие уж новомодные, как она боялась, и вполне понятные.

Целые страницы были посвящены фирмам, которые занимались уничтожением древоточцев. Какую бы выбрать? Определенно, не с таким жутким названием вроде «Отменная отрава» («Отменная отрава» потравит ваших древоточцев). Наконец она остановилась на «Спасателе», в основном потому, что фирма располагалась рядом, на Кенсал-Грин. Она позвонила туда, ее попросили подождать, и в трубке заиграла музыка — что-то новомодное, такое раздается из проезжающих субботней ночью машин.

Наконец, к ее смятению, ей ответили, что представитель фирмы придет через две недели, чтобы осмотреть дом.

Телефонный звонок вымотал ее, она прилегла в гостиной и полтора часа читала «Происхождение видов». Олив собирается привести племянницу. Обе на диете, но тем сложнее. Придется к чаю покупать некалорийные хлебцы, обезжиренные кексы и прочую новомодную ерунду. Кроме того, Гвендолин, которая никогда не набирала вес, сколько бы ни ела, любила к чаю что-нибудь посущественнее. Эти люди не понимают, сколько от них хлопот.

У нее со Стивеном Ривзом было столько общего. И вряд ли его вкусы изменились. Гвендолин считала, что люди почти не меняются, а только воображают, чтобы покрасоваться. Стивену нравились сэндвичи и домашние пирожные. Когда они снова встретятся, сможет ли она испечь ему что-нибудь? Но для этого надо написать письмо, если не сегодня, то завтра или послезавтра. Чем больше она думала, как бы дать понять доктору, что он заблуждается на ее счет, тем хуже представляла, как объяснить мужчине, что она не делала аборт, а только сопровождала прислугу. Даже это могло показаться ему предосудительным. Ей было очень неловко.

Надо как-то смягчить. Она взяла черновик и ручку. «Дорогой доктор Ривз…» Совсем необязательно употреблять слова «незаконная операция». «Дорогой доктор Ривз, я кое-что вспомнила о нашей дружбе…» Впрочем, нет, сейчас принято говорить «отношения». «Я кое-что вспомнила о наших отношениях уже после того, как отправила первое письмо». Так пойдет. Но она тогда уже называла его по имени. «Дорогой Стивен. Отправив предыдущее письмо, я вспомнила кое-что о наших отношениях. За день до того, как мы встретились у вас в приемной по случаю моего легкого недомогания…» Нужно ли написать дату приема? Наверное, не стоит… «…легкого недомогания, я не упомянула, что мы уже видели друг друга за день до этого». Неизвестно, видел ли он ее — он мог быть тогда совсем в другом месте, и бросил ее совсем по другим причинам. Нет, не может быть. Он любил ее, несомненно, но при тех обстоятельствах счел, что она не годится в качестве жены для врача. И это понятно, если бы она действительно совершила то, в чем он ее подозревал.

Гвевдолин посмотрела на часы и пришла в ужас. Олив с племянницей или без оной явится через час, а она ничего не купила к чаю. И неизвестно, есть ли в доме молоко. Письмо она напишет потом или даже когда дождется ответа на первое.

Что бы там ни говорила Олив насчет страсти племянницы к старинным домам, Хейзел Акваа почти не интересовалась особняком. Она оказалась тихой воспитанной женщиной, молча пила чай с печеньем, пока Олив разглагольствовала. Олив пришла в черных расклешенных брюках и красном свитере с елками и лыжниками — такой наряд подошел бы скорее юной девушке, — но племянница надела серое шерстяное платье и золотую цепочку, с виду дорогую. Когда Олив представила племянницу, Гвендолин переспросила ее фамилию, которая оказалась необычной, будто африканской. Гвендолин еще в детстве читала Райдера Хаггарда, «Копи царя Соломона» и «Она», и, кажется, там был персонаж по имени Акваа или что-то в этом роде. Наверняка Хейзел вышла замуж за африканца.