Студенты. Книга 2 - Анатолий Аргунов

— Значит, так! — уверенно произнес начальник МЧС. — Всем приготовиться на выход. Задача врачей: определить степень тяжести травмированных и рассортировать больных. Проводить неотложные мероприятия только у крайне тяжелых, остальных — обезболить, перевязать и сконцентрировать в одном месте для транспортировки. Профессор, — обратился полковник к Савве Николаевичу. — Вам задача ясна?

— Понятна!

— Работники МЧС и спасатели занимаются вызволением людей из вагонов. Это задача номер один. Ни один человек не должен оставаться в вагонах. Старшим назначаю майора Гаврилова.

— Есть, товарищ полковник.

— В непредвиденных ситуациях действовать по обстоятельствам и держать связь со мной. Пока все!

Вертолет завис над ровной площадкой около искореженных вагонов и сел.

Увиденное потрясло Савву Николаевича. Крики, стоны, зовы о помощи, ругань десятков раненых пассажиров стояли над грудой из разбитых вагонов, рельсов и вывороченных бетонных шпал. Три вагона, лежащие на боку, были смяты, как консервные банки, словно в них долго кидали камни. Разорванные бока вагонов, выбитые окна, снесенные напрочь двери и боковые перегородки, тамбуры, смятые в лепешку — все, что от них осталось. Остальные вагоны сошли с рельсов, но не упали, стояли на обочине полотна.

Один из трех опрокинутых вагонов был больше других разбит. Издали он походил на длинную искореженную железяку, скрученную спиралью. Ни единого стекла в окнах. Вокруг него уже сновали люди, вытаскивали кричащих от боли пострадавших и укладывали их на самодельные носилки из досок и жердей, связанных ремнями. К этому вагону заспешил Савва Николаевич с бригадой врачей.

Развернувшаяся картина трагедии не укладывалась в сознании Саввы Николаевича. Ему приходилось участвовать в ликвидации различных аварий, где гибли люди. Но то, что он увидел сейчас, было грозным рокотом стихии или результатом человеческого головотяпства, но осознанным творением его рук.

Окровавленные тела валялись повсюду; они словно попали в гигантскую мясорубку, которая, пережевав их тупыми ножами, выкинула в виде фарша. Кто-то еще стонал, кто-то ползал в поисках помощи. Кромешная тьма ночи, костры в центре, дикий природный страх и полное отсутствие надежды на спасение — вот что, наверное, испытывают люди на пороге ада. Сейчас этот ад реально предстал перед спасателями.

Стоны и зовы о помощи исходили отовсюду: из-под искореженного металла вагонов, разбросанных, свитых в спираль рельсов, разбитых шпал и, кажется даже, из-под земли. Вся округа была пронизана болью попавших в беду людей. Только искалеченные трупы лежали то тут, то там, уже ничего не требуя.

Люди из уцелевших вагонов кучками, в одном нижнем белье бродили вокруг, не зная, что делать. Отчаянные смельчаки в одних трусах и майках бросались спасать тех, кого еще могли спасти, вынося на руках истерзанных людей. Горе, страшное горе заставило людей объединиться. Но что может сделать помощник, если нет специалистов: разве что попытаться остановить кровотечение, перевязав жгутом пульсирующие кровью разорванные сосуды. Тяжесть ситуации усугубляло и место аварии. Это был словно туннель без крыши с естественными стенами из сплошного леса и крутых насыпей, откуда не выбраться без посторонней помощи: вот в какой яме оказались люди во время крушения. Раненые в горячке пытались выкарабкаться наверх по насыпи, но падали раз за разом. Подоспевшие местные жители старались хоть чем-то помочь, но у них ничего не было, кроме желания и горечи от своей беспомощности. Только одинокий домик старого путейца, чудом оставшийся после прокладки новой скоростной линии, оказался единственным пристанищем для раненых. Жившая в хибаре простая русская женщина отдала трясущимся от холода людям все, что было в доме из одежды. Крестясь, помогала уложить пострадавших на полу своего скромного жилища. Расчет злодеев, затеявших акцию, был прост: если кто и уцелеет в этой мясорубке, то погибнет от холода, ран и отсутствия реальной помощи. Убийцы просчитались!

Савва Николаевич с бригадой врачей был на месте катастрофы менее чем через час. К ним из соседних областей экстренно подтягивались десятки машин «Скорой помощи» и медицинские работники. Несмотря на кромешную тьму, появились спасательные вертолеты с техникой и обученными людьми. Через час было восстановлено оборванное освещение, и еще более активно продолжилась трудная работа по спасению людей.

В развернутой наскоро армейской палатке Савва Николаевич начал оперировать. Его усилия по остановке кровотечений и экстренной обработке ран грудной клетки спасли не один десяток жизней. Рядом развернули вертолетную площадку, и наиболее тяжелых раненых стали эвакуировать в Москву. Тех, кто мог передвигаться, отправляли в близлежащие больницы.

К концу бесконечной ночи Савва Николаевич, наложив последние швы молоденькой девушке с рваной раной бедра, опустился рядом с оперированной на стул: у него неожиданно закружилась голова.

— Вам плохо? — заволновалась молодая студентка медучилища, помогавшая перевязывать раненых.

Савва Николаевич мотнул головой:

— Пройдет, сейчас пройдет, передохну, и все будет нормально, — успокоил он девушку. Но сильная щемящая боль, появившаяся в левой половине груди, не отпускала; перед глазами, как снежный рой, замелькали белые мушки.

— Мне что-то действительно нехорошо. — Савва Николаевич стал терять сознание. Потолок палатки закружился с еще большей быстротой, белые мушки заполнили все поле зрения, и Савва Николаевич упал на брезентовый пол операционной.

Студентка выскочила из палатки и закричала:

— Кто-нибудь подойдите, доктору плохо…

В палату влетела операционная медсестра, на минуту отлучившаяся после операции.

— Что случилось?

— Доктор упал, ему плохо, — испуганно отвечала студентка.

— Савва Николаевич, доктор, миленький, что с вами? — бросилась на колени возле лежащего доктора уже немолодая операционная медсестра, сделавшая с профессором не одну тысячу операций за долгую совместную работу. Она схватила руку Саввы Николаевича и стала искать пульс. — Остановка сердца… Сейчас будет остановка сердца. Господи! Да что же это такое! — Сестра схватила шприц, набрала туда лекарство и крикнула студентке:

— Помоги мне, задери рубашку и держи…

Та понимающе кивнула и подняла за край халата рубашку, обнажив грудь профессора.

— Так и держи, я сейчас… — Резким, выверенным движением операционная сестра воткнула длинную иглу прямо в область сердца лежащего Саввы Николаевича и медленно стала давить на поршень. — Саввушка, не уходи, дорогой мой, прошу тебя… Я сейчас тебе помогу… Помогу…

Очнулся Савва Николаевич в санитарной машине; рядом с ним сидели его верная операционная сестра Ольга Николаевна и бородатый доктор в очках. Савва Николаевич не терпел бородатых и усатых коллег. Не потому, что они были чем-то хуже в профессиональном плане, а вообще лохматые головы у врачей, как у мужчин, так и у женщин, он считал недопустимым атрибутом их профессии. Судят, как известно, по одежке. Но пациент — особая статья: он попал к врачу сейчас и сию минуту, может, первый и последний раз. Какое же будет впечатление у больного, пусть даже внешнее, если доктор неопрятен. Содержать же в идеальном порядке усы или бороду вещь непростая, требует серьезного ухода и, главное, времени. А где его возьмет современный человек, тем более медик. Вот и трясут своими неопрятными бородами, подражая Боткину или Бехтереву. Но время тех славных докторов давно прошло. Да и прислуги такой у современных врачей нет. Есть только одни обязанности…

Эти невеселые мысли пришли к Савве Николаевичу как-то сами по себе, пока он еще не осознал, где он и что с ним. Но первый же взгляд на окружающую обстановку начал приводить его память в порядок: «Стой! Это же меня везут на „скорой“. Погоди, погоди, я был на аварии поезда, как его? „Невский экспресс“. Оперировал, оперировал, и вот я здесь… Странно, что же со мной такое случилось?» Он взглянул на руки, хотел ими пошевелить, но предплечья были плотно зафиксированы специальными зажимами. «Ага, вот, значит как, что бы не шевелил… Так, значит, надо искать капельницу». Он скосил глаза в сторону, так и есть… Две сразу… «Что же со мной случилось?» Он хотел приподнять голову и спросить, но сил не было даже пошевелить языком. Сделав усилие, Савва Николаевич что-то невнятное все же промычал. Первой очнулась дремавшая Ольга Николаевна.

— Савва Николаевич! Ну слава Богу, пришли в себя…

— Что со мной? — с усилием прохрипел Савва Николаевич.

— Ничего страшного! Не переживайте: сердечко прихватило, вы потеряли сознание, переработали, перенапряглись… А сейчас все хорошо! Мы едем в больницу. Вас сопровождает доктор Алексей Сергеевич, он хороший кардиолог…