Площадка (СИ) - Третьяков Михаил

Время становится основным лимитирующим фактором жизни. Фабрикаты, которые мы употребляем, экономят время, и получается, что мы платим не за продукты, а за сэкономленные минуты нашей жизни.

Куриное филе отделено от грудки и нарезано тоненькими ломтиками, которые можно завернуть в пергаментные листы с ароматными травами итальянской кухни, и через пятнадцать минут жарки без добавления масла можно насладиться сочным и нежным филе, «пропитанным сладким летним урожаем томатов».

Я люблю готовить, и мне нравится, что еда для меня не превращается в культ кухни, на которой ты приносишь в жертву свои силы и время вместо того, чтобы наслаждаться пищей. Ты не мучишься с ее приготовлением, не моешь и не чистишь картошку, а берешь пакет с ней, замороженной, обваливаешь ее в масле с приправами, а потом обжариваешь.

Сковорода — это половина успеха хорошо приготовленного блюда. Поэтому я пользуюсь только чугунной, которая равномерно прогревается и долго остывает, не боится ножей и имеет натуральное «антипригарное покрытие», создающееся благодаря тому, что пористая структура чугуна впитывает масло. К картошечке можно добавить особый вид грузинских пресервированных сырых колбасок. Вот, пожалуй, и все мои секреты вкусной и здоровой пищи, которую я готовлю в течение получаса, а затем перекладываю в стеклянный контейнер с пластиковой крышкой и беру с собой на работу.

Вчерашнее событие не давало мне покоя, и поэтому я включил компьютер и набрал в поисковике: «последствия удара молнии в человека». Открыл первую ссылку. Меня интересовало, откуда возник голос в моей голове. Среди последствий удара молнии присутствовали следующие: потеря сознания, шум в ушах, временная потеря слуха и слуховые галлюцинации. В общем, все было вполне закономерно, но оставалось какое-то странное чувство, как будто бы я что-то узнал, но не понимал ценности этого знания, не мог увязать его с общей картиной мира. Это было сродни тому, как на одинаковом фоне рисунка пазлов ты пытаешься подобрать деталь, оперируя только формой и исключая ее содержание.

Что-то во вчерашнем происшествии не давало мне забыть об этом. Конечно, удар молнии — вещь опасная, и, как выяснилось из интернета, роковые последствия могут проявиться гораздо позже, однако ничего из перечисленных симптомов, даже фигуры Лихтенберга, на своем теле я не обнаружил.

На улице меня удивил тембр дождя. На несколько секунд мне показалось, будто бы я снова слышу шепот. Но это ощущение исчезло, хотя дежавю зацепилось за мое сознание и упорно не хотело его покидать. Дождь словно бы стал звучать тоном ниже. И от этой тональности было муторно и душно.

В машине стало как-то спокойнее — может быть, от шумоизоляции или от трека, который заиграл, когда я завел двигатель:

Я заехал за Аней, и мы поехали на ГОК. Аня рассказывала о своей тете, которой она восхищалась и которую считала достойным примером для подражания. Рассказ ее был сумбурным, с большим количеством, на мой взгляд, посторонних и не относящихся к делу деталей. Рассказывая о том, как ее тетя окончила аспирантуру, она в этом же предложении умудрилась рассказать, как готовила торт на свадьбу своей подруги, а затем снова вернулась к тете.

Управление машиной было настолько отработано и автоматизировано, что я даже не задумывался о том, что делаю. Однажды я решил проверить, насколько правильно я нажимаю на педали, и это привело к тому, что я просто начал путаться.

Я вел автомобиль, слушал Аню и все пытался понять, чего же от меня хотела Ольга Николаевна. У нее определенно была какая-то цель разговора, и она вполне вольготно крутила темой, совершая заходы и маневры, создавая нужные контексты, отвлекая внимание, пытаясь выдавить из меня либо информацию, либо какое-то действие, и, наверное, ей бы это удалось, если б мне не было так плохо, что пришлось уйти раньше запланированного.

В разговоре с женщинами я всегда был бессилен и не способен проанализировать ситуацию. Все мои аналитические способности оказывались связаны по рукам и ногам.

В отсутствие Ольги Николаевны я начал анализировать диалог, пытаясь понять цель разговора. Она вела себя со мной как настоящий эксперт речевого воздействия, вводя в речевой транс и усыпляя мою бдительность. Но что же интересовало ее? И я понял что…

— Наверное, очень трудно любить человека, который не любит вас? — неожиданно спросила Аня.

Я чуть было не нажал на тормоз. Все мои логические рассуждения оказались сбиты одним вопросом, который мне задала студентка. Я посмотрел на Аню совершенно другими глазами. Со мной в машине сидела молодая, красивая и, определенно, очень интересная девушка.

— Почему вы так решили?

— Ну как же, вы сами сказали, что звук у вас стоит на одного человека и этот человек практически никогда не пишет вам. Наверное, это женщина?

— Почему вы решили, что женщина?

— Потому что вы не выглядите счастливым.

— А что такое счастье в вашем понимании?

— Ну, в моем понимании счастье — это находиться рядом с любимым человеком.

— А откуда вы знаете, что именно этот человек является любимым? Точнее, нет, даже не так: откуда вы уверены, что вы являетесь его любимым человеком? То, что вы любите, тоже ведь может быть простым обманом, игрой вашего воображения, химическими реакциями тела, сообщающими вам всего-навсего о том, что этот партнер на каком-то там биохимическом уровне вам подходит. Мы ищем и любим в других людях то, чего нам не хватает в нас самих. Близость нужна для того, чтобы восстановить свою целостность на эмоциональном и психологическом уровнях. Для того чтобы понять себя, необходимо отражение, и таким отражателем и будет тот самый другой человек.

Аня пыталась что-то возразить, но с каждой моей фразой ее возможные доводы, видимо, становились все менее убедительными, и в итоге она так ничего и не возразила.

— То есть получается, человек изначально несчастен?