Жнец - Павел Корнев

С первыми двумя арестантами Карл разобрался с лету — да с ними и в самом деле все было ясно с первого взгляда. Бродяги. Одного забрали за попрошайничество, второй пытался стащить курицу. На закоренелых жуликов они не походили, а значит, вполне могли получить шанс начать зарабатывать харчи честным трудом. Например, в армии его величества. И пусть таким крутым поворотом в своей судьбе ни первый, ни второй счастливы не были, писаря это заботило меньше всего.

А вот с третьим задержанным пришлось повозиться. Этот, несомненно, выбивался из общего ряда бродяг, попрошаек и мелких жуликов. Примерно так же, как бросается в глаза наблюдательному человеку заглянувший в бордель монах. Пусть он и переоделся в мирское, но шила-то в мешке не утаишь.

— Присаживайтесь, — указал Карл вставшему перед столом высокому брюнету, добротный дублет которого оказался порван и выпачкан чем-то бурым. Кровью? Должно быть, так и есть — нос у арестанта заметно припух.

— Благодарю. — Задержанный опустился на табурет и тут же получил по почкам от стоявшего позади надзирателя.

— Руки за голову поднял, быстро! — рявкнул тюремный охранник прямо в ухо скорчившемуся от боли парню.

— Спокойней, спокойней, — попросил скрививший уголок рта писарь. Арестант симпатии у него не вызвал. Слишком физиономия смазливая. Вот девкам такой красавчик точно должен нравиться. И ведь явно не местный уроженец. — Как вас зовут?

— Мигель вон Марцони! — даже с некоторым вызовом бросил сцепивший на затылке пальцы бродяга.

— Место и год рождения?

Записывая имя арестанта в тюремную книгу, Карл намеренно упустил приставку, обозначавшую в Довласе пожалование ее обладателю рыцарского титула. На выходца из благородного сословия этот пройдоха при всей его ухоженности не походил.

— Город Кимр, что в Драгарне. Год девятьсот пятьдесят второй от Великого Собора.

— Род деятельности?

— Менестрель. Поэт и музыкант.

— Причина задержания?

— Понятия не имею, — честно глядя в глаза писарю, заявил Мигель.

— Вот как? — удивился тот. — То есть серебряные часы одного из постояльцев «Лисьей норы» оказались в вашей поклаже совершенно случайно?

— Я уже говорил, что не знаю, как они туда попали! — с нешуточным возмущением в голосе воскликнул самозваный менестрель, — Мне их подкинули!

— Мне б так подкидывали! — хохотнул стоявший позади парня надзиратель.

— Подкинули, это понятно. — Карл Вадер начал просматривать запись об обстоятельствах задержания парня. — Но зачем было устраивать драку? Пытаться сбежать? Ясно ведь, что королевское правосудие не позволит оклеветать невиновного!

— Я… Я растерялся! Просто растерялся. Меня сразу начали бить… Это какое-то недоразумение!

— А серебряную посуду тоже подкинули?

— Нет, не подкинули, — облизнул губу Мигель, — Мне предложили очень выгодно эту утварь купить, и я не устоял.

— Кто предложил? — заинтересовался Карл.

— Не знаю. На рынке предложили. Еще в Довласе.

— И дорого взяли?

— Нет, не очень…

— А чем вы расплатились?

— Что значит — чем? — презрительно фыркнул Мигель. — Если я сейчас на мели, это не значит, что так было всегда! Высшее общество Довласа в очередь выстраивалось, чтобы пригласить меня выступать! Сама герцогиня не единожды…

— Понятно, — перебил Мигеля писарь. — А где же ваш инструмент? Вы ведь музыкант?

— Его сломали, — помрачнел парень. — Мою лютню…

— И кто этот негодяй?

— Один ревнивец, — взял себя в руки менестрель.

— Вот заливает, — развеселился надзиратель, — Не гневи Святых, жулик несчастный! Перед герцогиней он выступал…

— Но это правда! — вскинулся было Мигель и вновь схлопотал по почке. Надзиратель работал с Карлом не первый раз, и они давно понимали друг друга без слов.

— Если в Довласе было все так замечательно, — как ни в чем не бывало продолжил допрос писарь, — зачем же вы перебрались в Марну?

— Я менестрель! — повысил голос парень. — Меня нельзя, как певчую птицу, запереть в клетку! Я должен путешествовать! Дарить людям свои песни! Собирать…

Что именно намеревался собирать в путешествиях менестрель, Карл так и не узнал. Да его это в общем-то ничуть и не интересовало. Надзирателя тоже: ухватив парня за плечи, он хорошенько приложил коленом ему по пояснице, и арестант со стоном повалился на пол.

— Ерунда какая-то, Мигель, получается, — прекратил грызть кончик пера писарь, когда тюремный охранник вновь усадил побледневшего менестреля на табурет. — С хлебного места ты убежал. Лютню потерял. Вместо нового инструмента купил серебряную посуду. Да еще и часы украл. Мне кажется, ты водишь нас за нос.

— Святыми клянусь, так и было! — простонал скривившийся от боли Мигель.

— А у меня между тем начинает появляться подозрение, что ты засланный к нам еретиками соглядатай, — улыбнулся Карл, но добродушия в его улыбке было ни на грош, — Довлас хоть и объявил о нейтралитете, но войска Ланса к нашим границам пропустил. А ты недавно прибыл из Довласа…

— На дыбу? — исключительно для менестреля уточнил надзиратель, просто обожавший работать в паре с хлипким на вид писарем, который иной раз мог дать фору и видавшим виды королевским дознавателям. Находило на паренька временами что-то такое…

— Зачем же? Мигель нам сейчас сам все расскажет, — подмигнул менестрелю Карл, прекрасно осознававший всю абсурдность выдвинутого обвинения, — Ты ведь не разочаруешь нас, Мигель?

Менестрель и сам был бы рад не разочаровать дознавателя, но ничего ответить не смог: зажавший его шею в сгибе локтя, надзиратель усилил хватку, и едва не свалившийся с табурета парень засучил ногами по полу.

— Достаточно, пожалуй, для первого раза, — остановил тюремного охранника писарь, и тот нехотя отпустил побагровевшего прощелыгу. — Ну, Мигель, с какой целью тебя отправили в Марну?

— Никто… — закашлялся парень, — Никто меня не отправлял…

— Да ну? — делано удивился Карл и взмахом руки остановил решившего повторить удушающий прием надзирателя.

— Всеми Святыми клянусь, так и есть, — отняв ладони от горла, прохрипел Мигель.

— Тебе видней, — пожал плечами писарь и больше тюремного служаку одергивать не стал.

Когда потерявший сознание менестрель свалился на пол, надзиратель выплеснул ему в лицо ковш воды. Арестант моментально очнулся, с трудом уселся на табурет и сразу же получил по почкам.

— Руки за голову!

— Продолжаешь запираться? — уставился на менестреля Карл.

— Может, на дыбу? — вновь предложил надзиратель.

— Пожалуй, придется…

— Нет, не надо, — взмолился Мигель. — Я все расскажу, все!

— Да ну?! — удивился Карл. — Кто тебя завербовал?

— Никто! — чуть ли не плача, залепетал менестрель. — Мне пришлось уехать из Довласа, у меня не было выбора.

— Почему?

— Ревнивый муж…

Мигель никак не ожидал, что табурет из-под него может вылететь столь стремительно, а потому со всего размаху приложился затылком о пол. Несколько минут музыкант повалялся, приходя в себя, потом надзиратель ухватил его за шиворот и усадил обратно.

— Ревнивый муж тебе бы кишки выпустил, — покачал головой начавший звереть Карл. Дел сегодня у него было просто невпроворот. — Или просто физиономию начистил.

— Я случайно позаимствовал… — Менестрель замолчал и облизнул губы.

— Ну? — поторопил его писарь, — Что ты спер в Довласе?

— Кольцо. Золотое кольцо.

— Кольца в твоих пожитках не было.

— Я его продал.

— Кому ты мог продать краденое кольцо? — усмехнулся почувствовавший в словах Мигеля какую-то недоговоренность писарь.

— Скупщику…

— О! Так ты со скупщиками краденого знаешься? — оживился Карл. — Ну-ка с этого места поподробней…

— Да чего там знаться? Можно подумать, их искать надо…

— Не свисти! У человека с улицы скупщик и медной брошки ворованной не возьмет. — Надзиратель уже примерился отвесить музыканту подзатыльник, но опустил руку, когда писарь покачал головой.

— Я в Ольнасе без малого год прожил… — замялся музыкант, — И в кабаках поначалу выступать приходилось, а там с кем только не познакомишься. Да и вообще…

— Подворовывал, значит, — кивнул Карл и уставился на заглянувшего в дверь Шарля Мааре: — Чего еще?

— Тебя Такарь срочно к себе требует.

— Вот ведь! — выругался писарь, захлопнул чернильницу и направился на выход. — Этого обратно в камеру, я с ним еще не закончил.

Жак Такарь дожидался Карла на улице. Нервно постукивая плетью по голенищу сапога, армейский контрразведчик даже не пытался скрыть своего недовольства — стоило писарю подняться из подвала, как он сразу же принялся орать:

— Сколько можно ждать? Разве вам не передавали, что десяток солдат нужен прямо с утра?!