Волк и голубка - Кэтлин Вудивисс

— Он вовсе не был нежным, — шепнула она, сжимаясь от его прикосновения, не в силах понять, что лучше — бежать или сопротивляться. Его рука не ласкала, просто лежала у нее на груди, словно Вулфгар устал и любое резкое движение могло лишить его сил. Большой палец задел крошечный сосок.

— Что у тебя там, девушка? — поддразнил Вулфгар. — Очень хочется узнать.

Эйслинн приподняла голову.

— Ты уже играл в эту игру раньше, господин, и считаешь меня дурочкой. Вряд ли я открою тебе что-то неизвестное, ибо ты уже видел меня такой, какой я появилась на свет, и прекрасно знаешь, что скрывается у меня под одеждой.

— Ах, девушка, слова твои холодны, как зимний ветер. Ты нуждаешься в пламени, чтобы согреть кровь.

— Предпочитаю, господин, чтобы твоя поскорее заледенела. Вулфгар запрокинул голову, и в комнате зазвенел веселый смех.

— О, кажется, я найду сегодня наслаждение как в постели, так и вне ее.

— Садись ужинать, а то все остынет, — бросила Эйслинн, отстраняясь. — И куда скорее, чем ты.

— Ты говоришь совсем как жена, а я даже не сделал тебя своей любовницей, — упрекнул Вулфгар.

— Меня с детства обучали обязанностям хозяйки дома, а не игрушки мужчин, — парировала Эйслинн.

— Тогда считай себя моей женой, если тебе нравится это, малышка Эйслинн, — пожал плечами Вулфгар.

— Без благословения священника? — удивилась Эйслинн. Вулфгар, все еще забавляясь, продолжал настаивать:

— Значит, для этого тебе нужно всего несколько слов, которые наспех пробормочет жирный монах?

— Конечно, — безмятежно кивнула она. — Девушкам не часто дозволяется выбрать себе мужа. Ты ничем не отличаешься от других мужчин, разве только что не сакс, а норманн.

— Но ты же ненавидишь меня, — издевательски напомнил Вулфгар.

— Я знавала многих девушек, которые шли под венец с ненавистным женихом.

Вулфгар шагнул ближе и наклонился, чтобы еще раз полюбоваться тонким профилем. Горячее дыхание коснулось щеки девушки, но Эйслинн смотрела прямо перед собой и, казалось, забыла о его присутствии.

— Скажи правду, — настаивал он, — ведь девушки не выносят лишь старых бессильных мужчин, ни на что не способных в постели?

— Не знаю, господин, — беззаботно бросила она. Вулфгар, тихо усмехнувшись, поднял ее длинный локон; пальцы дерзко погладили мягкую грудь.

— А мне кажется, ты все прекрасно знаешь, мадемуазель. Женщина не станет ныть и жаловаться, если ложе разделит с ней сильный страстный мужчина. Уверяю, ты тоже не будешь скучать со мной в постели! Эйслинн насмешливо прищурилась:

— Господин мой, следует ли мне считать, что ты просишь моей руки?

Вулфгар выпрямился и удивленно поднял брови:

— Что?! Добровольно повесить себе на шею тяжелое ярмо? Никогда!

Он отступил, но девушка продолжала пристально наблюдать за ним.

— А что же твои сыновья-бастарды? Как ты к ним относишься? — осведомилась Эйслинн.

— У меня нет детей, — пробормотал он и с колкой улыбкой добавил: — Но с тобой все может измениться. Щеки Эйслинн гневно запылали.

— Благодарю за предупреждение, — саркастически хмыкнула девушка, забыв о сдержанности и спокойствии. Боже, как она ненавидит этого человека, наслаждающегося ее яростью и способного мгновенно разжечь в ней негодование.

— Но возможно, ты бесплодна, — невозмутимо заметил Вулфгар.

— О! — задохнулась от бешенства Эйслинн. — Тебе, несомненно, такое на руку. В этом случае не придется думать о каких-то детях. Но тем не менее большой грех — взять меня без священных обетов, произнесенных перед алтарем.

Вулфгар засмеялся и сел за стол.

— А ты хозяйственная, домовитая девица, решительна и упряма как вол. Если я сделаю тебя своей женой, ты, пожалуй, вообразишь, что сможешь смягчить мое сердце и спасти этих жалких саксов. Какой великодушный поступок — пожертвовать собой ради горстки крепостных и семьи! — Брови Вулфгара резко сошлись на переносице. — Но меня не трогает твое благородство!

— Священник не пришел сегодня, — вздохнула девушка, поскорее сменив тему разговора. — Ты не забыл своего обещания послать за ним, чтобы он отслужил заупокойную службу?

— Нет, — ответил Вулфгар, расправляясь с мясом. — Он куда-то отправился, но как только вернется в Креган, мои люди привезут его сюда. Возможно, через несколько дней он появится. Потерпи.

— Горожане видели, как горела ферма Хилды. Наверное, грабители. Ты их поймал?

— Да. А ты сомневалась?

Эйслинн не мигая смотрела ему прямо в глаза.

— Нет, господин. Я уже поняла, что ты из тех, кто всегда добивается своего. Что ты сделаешь с ними?

— Они убили дочь старухи, а я прикончил четверых, и столько же пришлось на долю моих людей. Оставшиеся в живых отрицают свою причастность к убийству, хотя все, конечно, по очереди насиловали бедняжку. Завтра плеть погуляет по их спинам, и они отработают пеню, чтобы заплатить Хилде за смерть дочери. А после этого станут моими рабами.

Сердце Эйслинн затрепетало при воспоминании о свисте плети.

— Не слишком утомительно каждое утро пороть людей? — пробормотала она.

— Я не буду наказывать сам. Горожанам больше пристало мстить за старуху.

— Странные у тебя понятия, — заметила девушка. Вулфгар поднял на нее серые глаза. Взволнованная его настойчивым взглядом, Эйслинн постаралась найти себе какое-то занятие и подвинула ему ближе поднос с едой.

— Грабители, конечно, попытались сбежать? — тихо спросила она. — Обычно они трусливы как зайцы, хотя не раз нападали на отцовское поместье.

— Да, но мы с Суэйном погнались за ними. Девушка встревожено оглядела рыцаря.

— Ты не ранен?

Вулфгар откинулся на спинку стула и вытянул ноги.

— Нет. Если не считать этого.

Он протянул руки ладонями вверх, и Эйслинн охнула, увидев, что они покрыты огромными, уже лопнувшими волдырями.

— Латные рукавицы были бы сегодня кстати. Зря я оставил их дома.

— Похоже, ты слишком свирепо орудовал мечом.

— Ты права. Но от этого зависела моя жизнь.

Вулфгар встал и принялся раздеваться, готовясь залезть в лохань. Эйслинн поспешно отвернулась. Хотя в обязанности хозяек дома вменялось помогать гостям мыться, отец не позволял ей делать этого, и девушка охотно подчинялась.

«Ты красива, — сказал Эрланд однажды, — и можешь соблазнить святого. Не стоит искушать судьбу».

Поэтому до появления Рагнора она никогда не видела обнаженного мужчину.

Вулфгар остался в набедренной повязке и позвал Эйслинн. Оглянувшись, она заметила, что он показывает на раненую ногу. Девушка взяла ножницы, подошла к нему и, опустившись на колени, разрезала повязку. Рана начала прекрасно заживать, и Эйслинн велела Вулфгару быть поосторожнее. Девушка собирала с пола обрывки полотна и старательно отводила глаза, пока не услышала плеск воды.