Кто-то другой - Тонино Бенаквиста

— Ты используешь субъективные оценочные категории, типа «эксцентричный» или «парвеню», но твое личное мнение никого не волнует. И много условного наклонения, такое впечатление, что ты ни в чем не уверен. «Возможно, Дамьен Лефор находится сейчас под административным наблюдением». Что за черт! Ты же слышал, как мой информатор в налоговой сказал, что налоговая следит за этим парнем уже как минимум пять лет, зачем же ты пишешь «возможно»? Зато слово «появляется» в предложении «Кроме того, имя Лефор появляется в документах некоего общества под названием „Пикса-ком“» стоит взять в кавычки, потому что оно не появляется там официально, А когда ты говоришь: «Лефор заявляет, что он недееспособный совершеннолетний», для того, кто будет тебя читать, надо обязательно уточнить, расставить все точки над i: «Это означает, что он находится под опекой своей жены Франсуазы Лефор». Ты можешь даже добавить, чтобы забить последний гвоздь: «Таким образом, он не способен управлять своим капиталом», потому что это ответ на вопрос, который тебе задали в самом начале. От тебя не требуют упражнений в стиле, ты должен представить отчет, и точка.

— Да где же я тут упражняюсь в стиле?

— Вот, например: «Когда мы позвонили в агентство и спросили про „Пиксаком“, ответом нам было красноречивое молчание». Что это за «красноречивое молчание»? Что оно в самом деле значит, это молчание?

— Достаточно было просто написать: «пришли в замешательство». И все, кому надо, поймут, что в агентстве не ожидали этой проверки сведений, и все.

Родье разнес отчет Тьери в пух и прах, но это было совершенно не обидно — насмешливый тон и ехидная ухмылка сглаживали впечатление. Вердикт обжалованию не подлежит: «На правильном пути, но есть над чем работать».

— Что будете заказывать? — К ним подошла барменша. В ней не чувствовалось ни властности начальницы, ни сноровки официантки, ни походки танцовщицы. Она просто приносила выпить, ждала, сложив руки на груди, и прохаживалась за барной стойкой, не зная, куда себя деть. Красный свитер из ангоры, черные брюки-джерси, коричневые «лодочки» на низком каблуке — казалось, она делает нечеловеческие усилия, чтобы носить все это.

Тьери представил себе, как долгие годы она слонялась по улице, до того как очутиться здесь, стать неумелой, пресыщенной управляющей. Глядя на нее в упор, Родье бросил Тьери:

— Заказывай что хочешь, это за счет заведения. Словосочетание «за счет заведения» доставило Родье краткий миг истинного блаженства, настолько эта фраза была здесь неуместна. Заведение ни за кого никогда не платит, это не просто правило, это запрещено, здесь все имеет денежный эквивалент, даже редкая улыбка включается в счет.

— Катрин еще нет, — сообщила барменша.

— Знаю, она назначила мне на девять. Пока мы ждем, налейте нам пару бокалов вина, — не терпящим возражений тоном ответил Родье.

Две девушки, не слышавшие обмена любезностями, поднялись с диванчика и направились к ним. Та, что предназначалась Родье, пыталась обратить внимание на свои красные ажурные чулки и черную юбку с разрезом практически до пояса. Блену совершенно не хотелось ни разговаривать, ни улыбаться второй девушке. Не красавица, не дурнушка, она все время вертелась, пытаясь принять позу пособлазнительней, не испытывая жажду, заказывала выпить. Она пыталась внушить желание погладить ее, но ее подводила серьезность. Ей хотелось вернуться домой и не удавалось это скрыть.

— Дорогие дамы, — обратился к ним Родье, — мы здесь не клиенты, напротив, ваше заведение обратилось к нам за помощью. Так что, не обижайтесь на меня, я не заплачу за вашу выпивку, мы здесь по долгу службы.

Девушки спокойно поднялись с табуреток, даже не дав им понять, что они напрасно снялись с насиженных мест.

— Может, вы наконец объясните мне, что мы тут делаем? — спросил Тьери.

— Хозяйка нуждается в моих услугах. Она тоже может быть мне полезной. Так что мы наверняка договоримся.

На витрине выстроились две бутылки виски, коньяк и еще две бутылки какого-то белого напитка, к которым никто не прикасался уже лет пять. Зато в ведре для шампанского охлаждалось сразу четыре бутылки, одна початая. Тьери впервые оказался в подобном месте и досадовал, что пока не появилось ни одного настоящего клиента.

— Кто может угодить в эту ловушку? Разве что вдрызг пьяный турист. Если бы меня попросили дать определение абсолютного антисоблазна, то я бы назвал подобное место.

— В твоем возрасте в таких местах делать нечего. Но когда тебе будет столько же, сколько мне сейчас, когда цена не имеет значения, а важно только сохранить все в тайне, тут самое место. Много лет назад я пережил тут несколько незабываемых мгновений. Но теперь я уже не тот, и могу заснуть только рядом со своей Моникой.

Решительно, по-хозяйски в бар вошла высокая, стройная, ярко накрашенная блондинка лет пятидесяти. Поздоровавшись со всеми, она прошла за стойку, повесила пальто в шкаф и подошла обняться с Родье. Он представил ей Блена, которого она расцеловала с не меньшим энтузиазмом, и уселась на табурет между ними. Она умела сделать удивленные глаза и улыбаться так искренне, как никто из присутствующих девушек. Высокие черные сапоги придавали ей вид бой-бабы, которой никто, особенно Тьери, не осмелился бы перечить.

— Ну, мальчики, чем вы меня угостите?

— Ничем. Сегодня ты нас угощаешь.

Она заказала шампанского, забавляясь сменой ролей.

— И как тебе только удается оставаться загорелой весь год в таком месте?

— Мне это дорого обходится, но результат стоит того, — ответила она, расстегивая верхние пуговицы, чтобы продемонстрировать контраст между загорелой кожей и белизной кружевного лифчика.

Тьери, завороженный прежде всего естественностью этого жеста, осознал, что теперь ему не обойтись без этого.

— Мы можем поговорить здесь, мой Пьеро?

— Он работает со мной, так что поехали.

— Мне нужен номер, который бы не фигурировал в телефонной книге. Тебе же это раз плюнуть.

— Три тысячи.

— Три тысячи? Ты наконец сможешь заплатить мне за выпивку.

Не переставая быть хозяйкой, Катрин не забывала и о повадках соблазнительницы — вторая кожа, которую она натягивала с вечера и до утра. Тьери хотелось посмотреть на нее в те минуты, когда искренность и естественность этой женщины проявлялись бы полностью.

— За этот номер ты дашь мне аванс в полторы тысячи и вон ту девушку в синем платье, ей ты передашь оставшиеся полторы тысячи.

— Иветту?

— Я пришлю ее тебе обратно через два часа.

Не ожидая объяснений, Катрин пошла договариваться с указанной девушкой.

— Вы можете наконец объяснить, что происходит? — спросил Блен.

— Я веду одно дело, уже довольно долго. Поверь, я многое бы отдал, чтобы ты был на моем месте. Пожалуй, придется даже виски глотнуть для храбрости.

И хотя каждый раз, когда на горизонте маячила работа, Родье начинал артачиться, он редко нуждался в поддержке.

— Расскажите поподробнее. Я не из любопытства спрашиваю, просто хочу учиться.

— В нашей профессии часто за историями про деньги стоит обычная бытовуха. А тут наоборот: за любовной интрижкой стоят большие бабки. Директор одного предприятия хочет доказать, что его жена посещает стринг-клуб. Ему вообще-то наплевать, где она бывает вечерами во вторник и воскресенье, но он хочет, чтобы развод был оформлен по причине ее неверности, тогда он сохранит тридцать процентов предприятия, которое они основали совместно.

— …

— …

— Что-то не верится, что вы будете приставать с нежностями к этой Иветте.

— Просто в такие заведения, как всем известно, не ходят в одиночестве. Когда мы с Иветтой зайдем туда, она сразу же направится в бар, а я пойду разведать по комнатам, чтобы найти мадам. Если немного повезет, я сфотографирую ее на выходе.

Тьери слушал его, сложив руки на груди и пытаясь не расхохотаться.

— Все это похоже на американские романы, где мужчины ходят в смокингах, а жены спят с их шоферами. Чтобы углубить мое образование, объясните мне, если это не слишком личный вопрос, зачем вам эта девушка.

— У меня не такое богатое воображение, все, что я тебе рассказал, правда. Во всяком случае, мне так сказали. В жизни человека, вставляющего картины в рамы, такого, конечно, не случается, поэтому-то ты и хочешь ее изменить. А в моей — случаются, и именно поэтому я тоже хочу ее изменить. Так что сейчас самое время задаться всякими вопросами морали и прочей бодягой. Я согласился на эту работу, другие, возможно, отказались бы от нее. Но и мне случалось отказываться от многих предложений, на которых обогатились конкуренты. Из семи смертных грехов три или четыре до сих пор исправно меня кормили. С тобой будет то же самое, если будешь стоять на своем.

Блен не ожидал такой вспышки и остался сидеть, словно приклеенный к табурету.