Золотой павлин Сабатеи - Крис Уэйнрайт

— Хм! — удивился Аршад. — А говорил, что ты из варваров.

— Варвары бывают разные, — самодовольно отпарировал киммериец, пробуя вино. — Неплохое, — хлебнув изрядный глоток, похвалил он, — похоже на барахтанское.

— Оно и есть, — снова удивился мужчина, глядя на Конана. — Ты еще очень молод, но неплохо разбираешься в винах!

— Выпить привелось немало, поневоле начнешь разбираться, — расхохотался киммериец, которому присутствие хорошенькой девушки всегда поднимало настроение. Впрочем, как говорят, это происходит со всеми мужчинами, если, они не больны. На здоровье же, хвала богам, Конану жаловаться не приходилось.

— Давай выпьем за тебя, — предложил Аршад, поднимая кружку.

— Лучше уж за судьбу, — возразил варвар, — ведь что мы такое, в конце концов, как не маленькие незаметные песчинки в бурном море жизни?

— За удачу!

Они залпом осушили кружки и потянулись к копченому лососю.

Так всегда бывает в таких случаях, потекла беседа, обильно сдабриваемая и белым, и красным вином.

Маниже, закутанная в одеяла, мирно спала в сторонке, а мужчины вели неспешный разговор.

— А ты чем занимаешься? — полюбопытствовал киммериец, отдавая должное припасам своих нечаянных спутников.

— Да как тебе сказать, — начал Аршад, — вообще-то… — Он подумал немного, глядя на разгорающиеся звезды. — По правде говоря, я маг и звездочет.

— Вот те на! — Варвар чуть было не поперхнулся. — Нергал мне в кишки, никогда бы не подумал!

— Что, не очень-то любишь нашего брата? — усмехнувшись, поинтересовался Аршад.

— Да нет… — замялся Конан. — Не то чтобы не люблю… Но отношусь, честно скажу, с определенной опаской.

— Правильно, — согласился маг. — Колдуны бывают разные, и лучше держаться от них подальше. Но тебе со мной ничего не грозит, — успокоил он варвара, — напротив, я приложу все силы, чтобы тебе помочь. А помощь тебе, мне так кажется, не помешает.

— Почему ты так думаешь? — насторожился киммериец.

— Да вот перстенек твой увидел, — указал на его руку Аршад.

— Ну и что, кольцо как кольцо, — медленно проговорил Конан и повертел своим мизинцем перед глазами чародея. — Очень даже приятное на вид.

— На твоем месте я бы отнесся к этому более серьезно, — тяжело вздохнул чародей. — Где ты его взял?

— С купчика одного снял, — небрежно ответил варвар. — А что, он связан с каким-то колдовством? — вдруг насторожился он, взглянув в глаза Аршаду.

— С каким-то! Если бы… — покачал головой Аршад. — Скажи, с тобой не случалось в последнее время что-нибудь необычное?

— Еще как случалось, — криво усмехнулся киммериец и рассказал ему про маленьких трехпалых созданий и про огромный гриб, выросший из-под земли.

— Этого я и боялся, — нахмурился колдун. — Я расскажу тебе одну легенду, а дальше подумаем вместе, как поступить. — Он уселся поудобнее и начал свое повествование — Слушай же эту занятную и удивительную историю. Возможно, она прочистит твои мозги, хотя я и не могу поручиться за то, что все рассказанное в ней истинная правда. Маги, как и обычные люди, не всегда умеют отсеивать правду из множества слухов и сплетен.

Это было настолько давно, что человеческая мысль не в состоянии охватить череду веков, прошедших с той поры. В Гулистане, у подножия горы Имш, обитало племя людей, которые называли себя лакуди. Они были малы ростом, смуглы и черноволосы, а пищу себе добывали охотой на горных баранов и птиц. Кроме того, они были рудокопами и добывали золото в пещерах своих гор. Лакуди ничего не умели с ним делать и меняли самородки и золотой песок на наконечники для копий и стрелы у заходивших к ним вендийских торговцев. Как-то в их земли пришел человек с Заката. Никто не знает, как он попал туда, как преодолел несколько горных хребтов, пустынь, степей и лесов: человек был немым и не мог рассказать того, что с ним приключилось. Он знаками попросил еды и ночлега, и лакуди приютили его на ночь. С собой у него были только мешок с инструментами и посох. Утром вождь племени, увидев его инструменты, спросил, для чего они, и путник показал на серьги его жены — он был ювелиром. Тогда вождь велел своим воинам оставить этого бродягу в племени.

Мастер прожил вместе с лакуди несколько зим. В пещере, где он поселился, для него устроили мастерскую, а под его начало поставили людей, которые выжигали древесный уголь, раздували горн и выполняли все поручения мастера. Он сделал много замечательных украшений для вождя лакуди и его жен, для других вождей племени. Эти вещи были так прекрасны, что побрякушки, привозимые вендийскими торговцами, не шли с ними ни в какое сравнение. Особенно красивыми и тонкими по работе получились два перстня с отлитыми изображениями невиданных для этих мест птиц с длинными распущенными хвостами и хохолками на высоко поднятых головках. Эти кольца он сделал для двух сыновей вождя, близнецов, похожих друг на друга как две капли воды.

Но вот однажды, когда его помощники пришли утром в пещеру, они не застали там мастера. Никто не видел и не слышал, как он покинул ночью племя. Вождь, узнав об исчезновении немого, снарядил за ним погоню, благо уйти из этих мест можно было только по двум горным тропам. Отряды, которые бросились на поиски, возглавили два его сына.

Пеший не может бежать так быстро, как лошадь, и уже к вечеру два отряда вернулись обратно. Но когда они съехались в лощине, где их ждал вождь и его подданные, крики удивления пронеслись по горам, разносимые дальним эхом: каждый отряд привел с собой беглеца! Их оказалось двое, причем совершенно одинаковых, словно близнецы! Ропот прошел по рядам столпившихся вокруг лакуди. Люди почувствовали, как их охватил ледяной озноб, а в воздухе повеяло дыханием чего-то необъяснимого и ужасного. Двойники были немыми, так что ничего узнать от них никто не мог, ибо за то время, что мастер провел среди лакуди, он общался со всеми только посредством десятка жестов.

Вождь был человеком решительным.

— Это колдовство! — воскликнул он, и племя молча внимало его словам. — Сжечь их!

Обоих пленников привязали к стволу высохшего дерева и, обложив сухими ветками, подожгли костер. Они сгорели в безмолвии, только лица их исказились от нестерпимой муки, когда языки пламени добрались до них и жар объял их тела. Костер занялся очень высоко, поскольку хвороста для него не пожалели, и в какое-то мгновение он вырос в гигантский гриб, а его чудовищная шляпа, окутанная пламенем и клубами дыма, накрыла всю поляну. Потом дым рассеялся. Люди в страхе попадали на землю, и многие лежали так до тех пор, пока не догорел костер. Пепел развеяли по ветру, и в память об этой жуткой истории, о которой старались не упоминать вслух, остался только обгоревший пень. Прошло несколько лет, и еще один путник пришел к подножию Ишма. За это время в племени произошли кое-какие события. Вождь отошел в иной мир, и его наследники, близнецы, никак не могли поделить престол. В конце концов, один из них изгнал брата с земли предков. Путник тоже был немым, как и пришедший сюда когда-то золотых дел мастер. Вождь племени, усмотрев в его изъяне опасность, что история с двойниками может повториться, приказал немедля убить его, а тело сжечь. Снова, как и в тот раз, из горевшего костра вырос огромный гриб, повергший племя в смертельный ужас.