Метаморфоза - Владимир Покровский

- Отменно вам благодарен! - отчеканил Фей и скорчил преотвратную мину, и локти вздел, и каблуками прищелкнул. - И я вам на это скажу: мне нравится быть лидером, у меня получается быть лидером, я очень жалею, что столько жизни потратил, даже и не помышляя быть лидером, а все на побегушках или особо от всех. Я рожден лидером быть. Но! И тут я делаю ударение, акцентацию, я фигуру речи своей фокусирую на коротеньком слове но! Я лидер среди людей. Я им говорю, они меня слушают. Я их убеждаю, и они меняют свои убеждения в ту сторону, в какую угодно мне. Я зову их, и они покорно... нет - с энтузиазмом идут за мной. Но все это среди людей. А как бовицефал я никто. Я серая личность, я винтик, я голодный и слабый член голодной и слабой стаи. Мне нужен город, чтобы я не страдал, мне нужно взять его не только силой, не только хитростью, но и яростью, а ярость спит, ее хватает только на то, чтобы огрызаться на корневых мух знаете, такие?

Он сделал паузу, глубоко вздохнул, огляделся набычившись, уставился на меня.

- Нам. Нужен. Лидер. Бовицефалов.

- И вы хотите сказать, что...

- И я хочу сказать, что! Я хочу сказать, что среди немногих, отвечающих нашим требованиям, вы подходите наилучшим образом. Мы ваши данные изучали. Вы куафер. Вы умеете многое. Кроме того, ваша психическая архитектура...

- Но послушайте, я куафер среди куаферов самый обыкновенный. Что вы такое плетете, какая архитектура?

- Она не у людей проявляется, у бовицефалов. Мы знаем, у нас есть возможности проверить, нас не так уж и мало, вы увидите, когда мы пойдем брать город. Вы получите удовольствие. Вместе с нами, бок о бок, шкура о шкуру...

От возмущения я застонал. Пора, подумал я, информация получена, время действий настало. Я произнес - гневно и твердо:

- Вы совсем лишились ума, Эрих Фей. Неужели вы хоть секунду надеялись на мой ответ. Конечно же, нет! Все! - Я встал. - Я ухожу!

- Сядьте, шалун вы этакий, - с укоризной сказал мне Фей. - Никто вашего согласия и не спрашивает, опять вы не поняли ничего. Сядьте.

Я сел.

- Я у вас никакого согласия не прошу, дорогой мой Хлодомир. Мне не нужно ваше согласие. Я ввожу вас в курс дела, в курс, так сказать, ваших обязанностей, чтобы вам легче было определиться. Я бы вас подготавливал и подольше, да времени нет. Вот-вот принесут первое блюдо. Проголодались, наверное?

Блюдо? Какое блюдо? - во внезапной панике подумал я, забыв и решимость свою, и гнев. Я представил себе каннибальский пир и расчлененных толстяков - с гарнирами и без. Я побоялся спросить. Я сказал, из последних сил сохраняя достоинство на лице:

- Я ухожу. Сейчас же. И не вам удержать куафера. Я ухожу, но вернусь. Тогда берегитесь. Потому что я приду не один. Потому что ваш заговор будет пресечен в корне. Попили кровушки, хватит. Вы совершили ошибку, доверившись куаферу. Я ухожу, но я не прощаюсь. Мы еще встретимся. И это случится скоро. Никогда куафер не опустится до такого. Это глупо - то, что вы предлагаете. Прощайте, я ухожу. И не советую на меня нападать. Я знаю приемы. Меня специально учили. Я куафер. Я горжусь этим. Я никогда с пути не сверну.

Невероятным усилием воли я заставил себя замолчать, и в наступившей тишине услышал вдруг тихие подвывания, изо всех углов, отовсюду. Фей стоял надо мной и смотрел на меня с видимым удовольствием.

- Продолжайте, - попросил он. - Высказываться всегда так приятно.

- Я сказал все. Я ухожу. Но я...

Чтобы замолчать, я зажал себе рот обеими руками, как делают дети.

- Я хочу, чтобы вы поняли окончательно, дорогой мой Хлодомир, отеческим тоном продолжал Фей. - Сегодня, через очень малое время, вы неизбежно метаморфизируете в бовицефала. Неизбежно. Вы испытаете счастье. Вы поведете нас в бой.

Подвывания стали громче.

- То есть почему это неизбежно? - взвился я. - Я же вам, кажется, на чистой интерлингве говорю: ничто не сможет удержать меня здесь. Что бы вы ни сделали, я ухожу. Я Коперника вам не прощу. Где Коперник? Он жив?

- Он мертв. Какой странный квэсчен вы задаете.

Я почувствовал страстное (именно страстное) облегчение. Он мертв. Он не обманул меня, его на самом деле убили. Я могу хоть за что-то держаться. Я могу встать и уйти. Мне здесь больше нечего делать.

- Я ухожу. Все.

- Вы никуда не уходите, вы и не сможете, вы и сами этого не хотите. Метаморфоза уже началась. Она началась раньше, в момент выстрела, но сейчас наступит ее пик. Еще осталась только одна, не слишком неприятная процедура. Не выстрел, не бойтесь.

Я кивнул почему-то, не сводя с него оторопелого взгляда.

- Она начнется сразу после небольшого застолья, которое необходимо и нам, и вам для накопления энергии.

При слове "застолье" вой усилился, он уже мешал слушать. Я почувствовал непереносимый голод.

- Мы, метаморфозники, - сибариты. Мы любим от любого действия получать удовольствие. Например, сцена с костром, помните?

- Не помню.

- Она, в общем, и не нужна была. Меня прельстила ее нелогичность. Мы нелогичностью вас взяли, вы заметили, дорогой мой Хлодомир?

Вой, страдальческий хоровой вой.

Фей вдруг встрепенулся и заорал:

- Так! Первое блюдо!

- Первое блюдо! - понеслись отовсюду рыдания. - Первое блюдо! Скорей первое блюдо!

Раскрылась дверь кухни, и в комнату ворвалась орда небольших роботов типа "Шнитце", которых я нигде, кроме как в Метрополии, не встречал. На голове у каждого блистал серебром и сканью поднос с горой чего-то дымящегося.

- А-а-а! - заорали цветастые, вскочив с мест и устремляясь к роботам. Первое блюдо!

Я остался на месте, решив держаться изо всех сил. Голод сводил с ума. Ко мне подкатило сразу два "Шнитце".

И я набросился на еду.

Я сказал себе - пусть, пусть они думают, что купили меня. Дудки! Куафера не купить. Уж во всяком случае не меня. Я не разбирал, что передо мной такое лежит - груда чего-то мясного, удивительно ароматного и, главное, много. Вкуса не помню, я не ощутил вкуса, некогда было. Ни ложек, ни вилок, ни выгребалок - я ел руками, как и все вокруг. Обеими. Мы заталкивали пищу в рот, мы не успевали ее жевать и с каждым проглоченным куском голод усиливался. Помню, как Фей запустил руки в пищу чуть не по локоть, но почему-то не ел, а принюхивался, страдальчески ухая и мыча.

Устали челюсти, виски, руки, устал даже пищевод, вокруг стоял немыслимый жор, а пища будто в пропасть падала, вакуумно пустой желудок требовал еще и еще.

Очень быстро все было прикончено. С безобразно вспученными животами мы отвалились от подносов, с ног до головы облепленные волокнистой зеленой массой, уже не такой ароматной. Было противно и тошно. А потом было второе блюдо, и такое же третье, а потом я почувствовал жар в копчике (теперь-то я знаю - с этого начинается истинная метаморфоза) и услышал крик Фея: