Лила Изуба: Голодные призраки - Филип Гэр
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Шим провожал его взглядом. Провожал до тех пор, пока накренившийся штурмовик не зацепил крылом вершину древесного исполина, возвышавшегося над остальным лесом, и не рухнул в чащу, исчезнув из его поля зрения.
Сквозь щемящую пустоту под сердцем, пытаясь осмыслить произошедшее, Шим покрутил ручку настройки радиосвязи. Ничего не работало. Кто-то чертовски эффективно глушил сигнал.
В бинокль он оглядел периметр бункера.
Вся его внутренняя часть пылала. Зато за внешней начали собираться гиены, все в боевой экипировке. Довольные, совсем не скрываясь, они выходили из леса и неторопливо подходили к периметру, садясь там же на землю и отдыхая. Большинство из них отстегивали фляжки, и пили из них воду, смеясь и болтая друг с другом.
Перестрелка в лесу тоже затихла. И, судя по всему, пограничный отряд Чидженда, к которому принадлежал снайпер Шим Изуба, только что прекратил свое существование.
Шим остался один. В самой глубине вражеской территории.
И скоро, совсем скоро, на него откроют охоту. Очень, очень увлекательную охоту.
В которой его обязательно настигнут. И тогда он горько, сквозь выколотые глаза и отрезанные уши, пожалеет, что его не накрыло минометным залпом десять минут назад…».
***
Дрожа и всхлипывая, Лила захлопнула книгу. Она не смогла заставить себя дочитать её.
Все её естество кричало и требовало открыть книгу на последней странице, и узнать, что же случилось с Шимом.
То, что она сейчас прочитала, показалось ей пригрезившимся кошмаром.
Её руки тряслись. Настолько сильно, что она с трудом запихнула книгу в рюкзак.
Не в силах совладать с собой и своей торопливостью, она пнула лежащего на полу Саймона, заставляя его очнуться от тягостной дремы.
Глаза волка открылись, покрытые белесым слепым налетом.
— Вставай! — приказала Лила. — Мы идем дальше.
И, не оглядываясь, направилась к коридору. Её обострившееся чутье подсказывало, что где-то здесь есть вход на очередную лестницу вверх, узкую и длинную, неимоверно холодную и высасывающую жизнь. Единственный путь к истории Гладкого Флэта, которую так жаждала заполучить подполковник Тоя Багенге.
Саймон поднялся с трудом, опираясь на приклад винтовки. Ему казалось, что в каждый его сустав насыпали песка. Голова раскалывалась от боли. Зубы стучали от холода.
Медленно, как неисправный механизм, он надел рюкзак, и отправился вслед за Лилой Изуба.
Точно так же, как Лила чувствовала где-то близко нужную книгу про Флэта, волк Саймон ощущал свой близкий конец.
***
Алас, существо 12-го порядка из мира Аламанк, умирала.
Ее смерть не была ни страшной, ни мучительной. Сознание медленно угасало, даже не чувствуя судорог в конечностях.
Алас было очень страшно, когда её вешало через крюк на потолке жуткое существо, от которого её спас Улисс. Умирать от петли оказалось и страшно, и больно. Именно за это она испытывала к Улиссу благодарность. Даже несмотря на то, что он питался плотью и оказался лишь очередным призраком Библиотеки.
Она не знала, почему он стал призраком и почему его так странно зовут.
Вместе с затхлостью в нос пришел удушающе кислый ком запаха, который она распознала как смерть. Совсем-совсем близко, готовый обнять и унести прочь, к покою.
Побег из горящего зала высосал из неё остатки сил. Высокий обмен веществ привыкшего к растительной пище организма уже давно держал её нервную и мышечную системы на дефиците глюкозы, но бесконечно так продолжаться не могло. Длительный пост перед посещением Библиотеки, на котором так настаивали жрецы, не оставил ей и никакого резерва жиров. Однако в любом случае трое суток без пищи для представителя её вида вызывали необратимые последствия и гибель. Иного варианта для неё уже не существовало.
Чувствовал это и Улисс.
Алас лежала на полу, а Улисс сидел рядом с ней, поглаживая её голову, стараясь подбодрить перед концом. Все, что он мог сейчас сделать для неё, это побыть рядом.
Как и где он жил, прежде чем умер? И как умер?
Алас вспомнила своих родителей. Они стояли в комнате Поклонения, которая существовала в домах всех жителей Аламанка. Они молились Превосходному Саиту.
Превосходный Саит уверял, что каждый из них, каждый обитатель вселенной, рожден с грехом. Грех первороден. Без отмаливания своего греха перед ним, Превосходным, принесшим истину избавления, невозможным было ни бытие, ни забвение.
Саит не был великим лжецом. Он лгал, потому что ложь обеспечивала власть. А всем остальным нравилось верить в ложь. Ибо в вере в ложь проще существовать.
Алас была рада, что умрет прозревшей.
Улисс не смог вывести её не потому, что плохо искал или плохо хотел. Просто одного его желания оказалось слишком мало. Выходить в свой мир не захотела она сама.
Пока они шли по бесконечным коридорам и проходам, она раз за разом пыталась представить, как будет жить в мире, наполненном сплошной ложью. Поначалу это показалось ей легким. Она поняла, почему вернувшиеся ничего не рассказывали о Библиотеке, и о том, что именно нашли в ней.
А потом вдруг осознала — ведь они вернулись, приготовившись тоже лгать. Изображать веру, уже зная, насколько она изуродовала на самом деле их мир.
Вернувшиеся из Библиотеки обладали высшей степенью лицемерия. Но у Алас его не имелось.
А потому она решила не возвращаться.
Родной мир Улисса тоже не смог бы принять её. Она не могла питаться плотью.
И поэтому, пока они искали выход, Алас умерла.
Алас умерла спокойной, без боли и ужаса, не в одиночестве, и вдали от лицемерия и лжи, краткое осознание которых заставило её возненавидеть собственный родной мир. А потому Библиотека дала ей возможность умереть за его пределами.
Её сознание померкло. А вслед за ее смертью появилась дверь.
***
Улисс уставился на дверь, как завороженный.
Две узкие высокие створки, увитые плющом. Они возвышались над коридором и исчезали в потолочном сумраке книжного зала. Книги на полках отползали глубже, подальше от края стеллажей, рыча и шипя в сторону двери, перешептываясь между собой на своем книжном языке.
В их шепоте ему слышался страх.
Почему дверь возникла именно сейчас? Непостижимо чужеродная здесь, в полутьме бумажного гниения, где воздух одновременно высушивает живое и заставляет покрываться плесенью мертвое, но несъедобное. Мир-извращение, Изнанка, помойка мироздания.
Улисс взглянул на мертвую Алас.
Прекрасное существо, с красивым голосом и самым белым мехом,
