Сладостная горечь - Дениз Робинс

– В один прекрасный день он достанется моей крестнице, – сказал он. – А сейчас пусть им наслаждается ее мать.

Картину – великолепный этюд с деревьями, растущими у реки – Венеция приняла с радостью и гордостью. Когда ее взор упал на нее, она вспомнила, как восторженно реагировал Майк, увидев ее в первый раз.

– Потрясно! – воскликнул он.

Это однообразное наречие постоянно срывалось с его губ. Она была рада тому, что ему нравится картина, но потом он все испортил, добавив:

– Если это оригинал, то надо думать, стоит он прилично.

Денежная стоимость вещей для Венеции значила гораздо меньше, чем то, что такой шедевр принадлежит ей, и они с Майком могут ежедневно любоваться им.

Майк сжал ее руку и спросил:

– Ты сказала, что утром оплачивала счета?

– Да. Их накопилось очень много, и большей частью твои, дорогой. Было бы неплохо, если бы ты занялся ими. Нельзя заставлять людей ждать вечно.

– Можно, – рассмеялся Майк. Она взлохматила его волосы.

– Милый… прошу тебя, оплати хотя бы некоторые.

– Дорогая, обязательно, – сказал он, прикасаясь губами к ее руке самым изящным жестом, на который только был способен.

Она ничего не сказала, зная, почему у Майка туго с деньгами. В прошлом месяце он приобрел винный погреб в одном доме, расположенном в Льюисе. Он также купил в Ирландии вторую и очень дорогую охотничью лошадь, к которой давно присматривался. Кроме того, в помощь Беннетту и для работы в саду был нанят мальчик. Венеция настаивала, чтобы он платил из собственного кармана, Майк охотно соглашался и даже поручил своему банку каждый месяц переводить деньги Венеции. По его словам, он намеревался «содержать свою жену». Она согласилась принять эти деньги не потому, что нуждалась в них, а скорее ради того, чтобы поддержать его морально, дать ему почувствовать, что он несет свою долю расходов в общем хозяйстве. Трудность заключалась в том, что он слишком много тратил денег на второстепенные вещи, на то, что доставляло ему удовольствие. Всякий раз, когда она заводила разговор о деньгах, у него вечно их не оказывалось.

– Слава Богу, завтра конец недели и можно будет заняться с утра счетами, – добавил он.

– И учти, до Рождества остается всего три недели – надо позаботиться о подарках, – напомнила она.

– Мое первое Рождество женатого человека, – проговорил он, привлекая жену к себе.

Венеция от всей души поцеловала мужа, желая только одного – чтобы сердце не щемило из-за того, что она теряет – нет, уже потеряла это чудесное ощущение близости с ним. В последнее время ей стало казаться, что она вышла замуж за другого неуловимого Майка, в чьи сокровенные мысли ей не дано проникнуть, равно как и понять их. Но физическая близость с ним все еще была желанна и сладка. Через минуту она со смехом выскользнула из его объятий и, поправляя прическу, сказала:

– Как недостойно!

– Ох уж это достоинство, – передразнил он.

– Оно тебя не волнует, признайся? – Венеция задумчиво смерила его взглядом.

– Не особенно, – зевая, ответил он.

– Тебе хотелось бы, чтобы Пиппа увидела меня сидящей у тебя на коленях?

Он пожал плечами, потом в его глазах мелькнул озорной огонек.

– Она могла бы позавидовать тебе… кто знает?

Венеция растерянно вздохнула и поправила волосы.

– Невозможный человек!

Однако она наклонилась, прижалась к нему щекой и нежно поцеловала.

Как мило с его стороны, подумала она, что он привлек ее к себе и посадил на колени, словно она молоденькая девочка, и, возможно, он прав… к чему это достоинство?

В тот вечер по третьей программе радио транслировали «Тристана и Изольду». Это была ее любимая опера, но она решила, не будет слушать, и чтобы доставить Майку приятное, спросила:

– Ты хочешь телевизор, признайся?

– Когда в последний раз я завел о нем разговор, ты сказала, что это пустая трата денег и что ничего нет стоящего и тебе редко захочется его смотреть, – напомнил он.

– Все же тебе хочется его иметь?

– Было бы здорово зимой, когда делать нечего, сидеть и смотреть «ящик».

– В таком случае на следующей неделе, ко дню твоего рождения, ты его получишь.

Его глаза радостно вспыхнули. Майк отбросил в сторону журнал и протянул к ней руку.

– Венеция, ты чудо. Я в жизни не встречал более щедрого человека. Но самое интересное – ты помнишь день моего рождения, а я забыл.

– Оно будет первым в нашей совместной жизни, – улыбнулась Венеция.

– Давай в понедельник поедем в город и выберем телевизор, – сказал он с восторгом, который всегда проявлял к новой игрушке.

Она была рада, что доставила ему удовольствие, но подумала:

«С моей музыкой будет покончено. Мейбл с Майком проведут перед телевизором все каникулы».

Венеция была готова и на эту жертву ради тех, кого больше всего на свете любила. Как ни странно, но она мысленно начала объединять Майка и Мейбл. Они были ее «детьми», и со «старшим» было труднее всего, если что-то было не по его. Мейбл тоже любила капризничать, но в целом оставалась достаточно благоразумной.

– Я подумала о Мейбл, – вслух произнесла Венеция. – Через две недели, семнадцатого, она возвращается.

Произнося эти слова, Венеция с тревогой ожидала, что ее муж проявит неудовольствие, и не ошиблась.

Глаза Майка мгновенно потухли, и он проворчал:

– О, Господи, уже конец полугодия! Настроение у Венеции сразу упало, но она попыталась успокоить Майка.

– Мейбл не будет мешать тебе, а потом тебе нравится с ней ездить верхом, разве не так? Ты сам говорил, что она делает большие успехи.

– Пожалуй, что да. Хотя она несколько нервная. Я бы не сказал, что она родилась в седле.

– Как и ее мать, – усмехнулась Венеция.

– Определенно, это не в ее крови.

– Да, Джефри тоже не занимался конным спортом.

– Между прочим, – добавил Майк, поднимаясь, чтобы подбросить дров в камин, – все не было времени сказать тебе… я получил письмо от Моники Теллевер, которая приглашает нас на Новый год в Сент-Мориц. Чертовски хочется поехать, дорогая, если ты, конечно, не возражаешь.

У Венеции все оборвалось внутри. У нее никак не выходили из головы предостерегающие слова Майка, произнесенные во время медового месяца. Меньше всего на свете ей хотелось отправляться в Швейцарию и маяться от безделья в роскошном отеле, когда муж будет с друзьями и знакомыми кататься на лыжах. Заметив выражение недовольства на ее лице, он приблизился к жене и обнял ее.

– Ну поедем же. Будет потрясно. Обещаю тебе.

– Я даже не знаю, кто такая Моника Теллевер.

– О, с ней будет весело… Для всех, когда она дома, она леди Теллевер. Джордж, ее муж, был нашим с Тони клиентом. Этот мешок с золотом разбился с год назад в авиационной катастрофе под Франкфуртом, бедняга. Моника теперь веселая вдова моего приблизительно возраста и чертовски хорошенькая, вот только голос подкачал. Одевается как попугай и любит поорать, а так старушка-Моника свой парень.