Стихи - Егор Летов

По лепным потолкам

По замурованным комнатам

По почтенным сединам

По розовым лысинам

Доисторические сквозняки это были.

1991

Слово моё захудалое

Родилось ты тут ни с того ни с сего

Словно пятая нога у хромой собачонки

В принципе-то понятно отчего

Однако всё ж таки досадно

Не мне так другим,

Прихрамывающим.

16.08.1993

И когда я прошёл

Мимо Неё

У меня закрылись глаза

Затянулись белёсой плёнкой

Непроизвольно, от страха

нечаянно не испачкать

Но на приняла

Слепого меня

За ворох осенних листьев.

26.11.1984

Свобода

Думал — встану во весь рост

Думал — упаду лицом

Думал — крикну во весь рот

Думал — утону в слезах

А вот тихо сижу и беззвучно молчу.

3.07.1984

Тело расцветает кишками на волю

Тело удивляется

Тело обучается кишками наружу

Тело распускается кишками восвояси

Во весь дух

Бежит кровь — всё равно куда —

Лишь бы прочь из плена

Просится — так выпусти

Пусть себе гуляет.

1990

Сцена в кабинете № 11

— Почему вы не бреетесь и не стрижётесь?

спрашивает пожившая женщина за письменным столом.

Спрашивая, она не поднимает глаз от незапятнанного листа

бумаги, на котором пишет очень простым карандашом

разные слова. Вопрошаемый надорванный человек надолго

застывает в размышлении, потом удивлённо вскидывает

брови:

— Не знаю…

— А кто знает? (женщина продолжает писать)

— Леонов.

— Какой Леонов? (она продолжает писать)

— Борис Сергеич, разумеется.

— А кто он такой? (продолжает писать)

— Кажется, парашютист…

Женщина резко бросает очень простой карандаш и, свирепо

глядя перед собой, безостановочно зевает 8 раз.

10.10.1984

Идеальное место для убийства

Моя прогулка подходила к концу, я свернул на клад-

бище, чтобы, пройдя его насквозь, выйти

на железнодорожную насыпь, которая и являлась моим

домом. Сумерки надвигались, и я торопился, ибо кладбище,

вначале широкое и просторное, к концу сужалось и сплета-

лось в кружевной пляшущий лабиринт, выход из которого

доступен лишь зрячему. Итак, я вошёл через провисшие

на снежном ветру ворота — безлюдное заснеженное поле

окружало меня со всех сторон. На воротах висел плакат:

“Содержимое могил. Способ хранения и использования”.

Я зевнул и двинулся вперёд изящным спотыкающимся

шагом, при котором моя голова моталась на груди, словно

наполненный мясом карман. Шапка упала. Я остановился,

поднял её, отряхнул и закопал поглубже в снег, чтоб потом

найти её весной, во время кладбищенского ледохода. И тут

я услышал позади шаги. Я ещё не прошёл и одной трети

пути, позади меня простиралась снежная пустыня, никого

даже не было на горизонте, когда я вошёл, как же он

оказался?!.. Шаги были быстрые, лёгкие, пружинистые

и торопливые. Он нагонял меня, а я шёл неторопясь, весь

в напряжении, боясь ускорить шаг, дабы не выдать…

не знаю что. А ведь, подумал я, это кладбище — идеальное

место для убийства, здесь убивают и не находят веками, это

— великая традиция наших дедов и отцов! Мы прошли уже

половину пути. Кладбище сузилось, и тут он замедлил шаги,

уже хрустящие в метре от моих ушей, и занял некую дис-

танцию за моей затёкшей спиной. Хоть бы это была женщи-

на, заблудившаяся среди могил. Она, наверное, боится

подойти ближе из-за своих женских неприличий, и в то же

время ей страшно тут одной. Она, видимо, боится красной

луны, встающей из-за горизонта, — так успокаивал я себя,

и тут он в ярости топнул ногой о гроб, наполовину пустой,

и это сразу же убедило меня в том, что он — это Он, а не

Она, ибо женщины никогда не топают ногами о гробы, тем

более наполненные лишь наполовину. Начинался лабиринт.

О да, думал я, — он не глуп, на открытой равнине он не стал

убивать, — он убьет меня там, в лабиринте, ибо ночь близ-

ка. И мне стало больно, и я вступил в лабиринт. Он был

узкий и высокий, ширина его точно соответствовала разме-

ру моей шубы, и я, не замечая того, подхваченный потоком,

круто увеличил скорость (”словно блин в масле” — снова

и снова пульсировало в моём усталом и продрогшем мозгу)

и, уже не слыша шагов за спиной, вылетел за пределы клад-

бища.

Взлетев вверх на железнодорожную насыпь, я нако-

нец обернулся — лабиринт был пуст. Неужели никого и не

было? Эта мысль наполнила мой нагрудный карман кислым

ужасом. Но нет! На горизонте исчезала черной звездочкой

фигурка моего убийцы-неудачника, и я торжествующе захо-

хотал, затем, с протяжным глухим стоном рванулся из тела,

и, широко расставляя ноги, с радостным воем побежал

за ним, пока он не покинул пределы кладбища, помчался,

со свистом рассекая морозный воздух кривым дамасским

кинжалом, и НАСТИГ ЕГО.

23.02.1985

Не мешайте людям срать

Срать с высоких этажей

На пугливые затылки

Мыльной пеной

Толчёным стеклом

Спелыми норами

Чёрными дырами

Блевать на юг

Хохотать на север

Пердеть на восток

Чтобы в глотке рвалось

Чтобы в лёгких смеркалось

Чтобы решительно и повсеместно

Стало молодо-зелено

И красно.

1993

В хорошем автобусе

Бабы берные толстожопились

Неуклюжились потными сочностями

И всё было ныло и чинно

Но в этом же автобусе

Ехал очный звездочёт

И он всё звездел

Перезвёздывал, звёздил

и так звездопадочно —

Что всем наконец остозвездило напрочь

И хороший автобус

Поехал назад.

5.09.1986

Мне страшно с того, что трава растёт

Она помимо меня растёт

Сохнет, пахнет

Волнуется, словно дерево за окном

И всё это это оно как вода

Низвергается плещет зовёт разбивается

Что же меня касается —

То вслух и не скажешь

Тем паче и нечего

В контексте предыдущего

А в другом контексте

Трава растёт

14.04.1996

(на Пасху)

Погоня

С некоторых пор

Чувствую их его за мной оно

Дышит в череп — дрожит позвоночник

Вот-вот оглянусь оглянусь

Вдруг как даст по хребтине

В траву падаю, закрывая руками

лицо

И смеётся

Глядь — нет никого

Потихоньку встаёшь оглядываешься

пешком и снова

они где-то под сердцем

Темно темно

Кулаком о стену а

замрёшь

Пусто

Чуть отпустит

и снова

на тонкой нити тошноты

у горла

17.03.84

Однажды утром

В Вавилоне

Пошёл густой снег…

Всё идёт по плану

Границы ключ переломлен пополам

А наш батюшка Ленин совсем усоп

Он разложился на плесень и на липовый мёд

А перестройка всё идёт и идёт по плану

И вся грязь превратилась в голый лёд

И всё идёт по плану…

А моя судьба захотела на покой

Я обещал ей не участвовать в военной игре

Но на фуражке на моей — серп и молот и звезда

Как это трогательно — серп и молот и звезда

Лихой фонарь ожидания мотается

И всё идёт по плану…

А моей женой накормили толпу

Мировым кулаком растоптали ей грудь

Всенародной свободой разодрали ей плоть

Так закопайте ж её во Христе —

Ведь всё идёт по плану…

Один лишь дедушка Ленин — хороший был вождь

А все другие остальные — такое дерьмо

А все другие враги — и такие мудаки

Над родною над отчизной бесноватый снег шёл

Я купил журнал “Корея” — там тоже хорошо

Там товарищ Ким Ир Сен — там то же, что у нас

Я уверен, что у них то же самое

И всё идёт по плану

А при коммунизме всё будет заебись

Он наступит скоро — надо только подождать

Там всё будет бесплатно — там всё будет в кайф

Там наверное вообще не надо будет умирать

Я проснулся среди ночи и понял, что

Всё идёт по плану.

1986