Знойные ветры юга ч.1 - Дмитрий Чайка

Невозможно, гвардия взбунтуется. Ведь Сигурд — живая легенда, его от Константинополя до Ктесифона все знают. Да и императрица только ему и Хакону доверяет охрану юных цезарей. Она уничтожит любого, кто посмеет тронуть этого недалекого громилу. Государь стареет, а Мартина, отравленная ядом вечного страха, посчитает, что патрикий специально устраняет верных ей людей. Она подумает, что он готовит покушение на жизнь ее детей. Мартина давно подозревает, что патрикий спелся с молодым василевсом Константином, ее ненавистным пасынком. Нет, Сигурда трогать нельзя! Дьявол с этим придурковатым даном! Патрикий молча проглотит это оскорбление.

Александр нетерпеливо сломал печать и впился глазами в письмо, написанное в сотнях миль отсюда. Уже через пару минут он уронил свиток на пол. Пророк мусульман умер! А это значит, что совсем скоро начнет сбываться предсказание проклятого колдуна из северных лесов. Орды варваров снова хлынут на измученные земли Империи.

— Великий боже! — простонал патрикий, обхватил руками голову. — Но почему именно сейчас? Мы не готовы к большой войне! Страна едва начала приходить в себя! Казна пуста, землепашцы разорены, торговцы воют, словно голодные волки! Весь Восток лежит в руинах! Мы ведь даже Грецию у полуголых варваров отбить не можем. Половина пахотных земель заброшена, их некому обрабатывать! Помоги нам, всеблагой господи! Кроме, как на тебя, нам надеяться больше не на кого!

Патрикий сидел, обхватив голову руками. Он и сам не понимал, что его пугало больше, надвигающаяся война или то, что проклятый архонт склавинов знал про эти события заранее. То, что война будет, Александр уже не сомневался. Стефан был обучен на совесть, а его письмо изобиловало фактами и выводами, которые не оставляли сомнений. И самое главное, в письме было то, чего больше всего боялся сам Александр. Мусульмане не собирались навязывать свою веру христианам и иудеям. Плати дополнительный налог и молись, как хочешь.

Империю раздирали ереси. Константинопольские патриархи раз за разом придумывали новые религиозные догматы, которые должны были примирить мятежных епископов, но с каждым разом становилось только хуже. Следующий церковный собор объявлял ересью то, что еще недавно считалось божественной истиной, и это расшатывало паству все больше. Египет и Восток люто, до дрожи ненавидят священников, присланных из столицы. Если арабы и, впрямь, не станут ущемлять права местных христиан, то империя потеряет все земли до гор Тавра. Жители городов сами откроют им ворота.

Патрикий застонал от горя, внезапно нахлынувшего на него. Он был умен, и прекрасно осознавал то безумие, что происходило прямо на его глазах, но сделать ничего не мог. Фанатичные императоры и высшая знать не хотели замечать этих проблем. Они и помыслить не могли, что нужно договариваться с собственной чернью. Даже если они победят арабов в бою, то Восток будет вечно тлеть, словно свежие угли. Там всегда будет готово вспыхнуть пламя нового мятежа. Сирийцы, египтяне и иудеи примут любого правителя, кто даст им возможность верить свободно. Император может разбить арабов, но ему потом придется залить кровью свои собственные земли. Патрикий Александр смотрел в одну точку, застыв, словно мраморная статуя. Он не находил выхода из этого тупика.

Этот тяжелейший момент в жизни патрикия прямо сейчас разделял его личный секретарь Василий, которого Сигурд приподнял за шиворот, словно нашкодившего кота и выговаривал ему с самым серьезным видом.

— Когда Стефан уезжать, он мне сказать, что ты сделать, крыса мелкая. Стефан пьян быть, много болтать. Он друг мне быть… Он каждый воскресенье Сигурда Ужас Авар обед кормить и вино поить. Он его стихи слушать и не смеяться. Хвалить даже. Теперь никто Сигурд не кормить и не поить, я сам… Ты понимать, крыса, что денег мне теперь долг?

— За что? — отважно пропищал Василий. — Я же у тебя не брал ничего.

— Ты глупый, да? — догадался Сигурд. — Я же говорить! Стефан меня кормить и поить. Ты его предать, гнилой душа, и он уехать далеко. Теперь ты меня кормить и поить, вместо него. Понимать? Или мне тебе один глаз давить?

— Не надо глаз! — завопил Василий. — Я понял, понял.

— Таверна на Форос, воскресенье, полдень прийти, — Сигурд отбросил евнуха, словно тряпку.

— Там же дорого! — Василий прекрасно знал это место. Именно там его угощал изысканными блюдами доместик Стефан.

— Я знать, — с довольным видом кивнул Сигурд. — Я вместе с Хакон прийти, скучно один. Я раньше со Стефан умные разговоры говорить, а с тобой не хотеть. Буду с Хакон говорить и пить вино. Ты платить.

Сигурд повернулся и ушел, оставив Василия в состояния обморока. Его жизнь только что пошла под откос. Поить и кормить двух данов в самой дорогой таверне города четыре раза в месяц означало для него возвращение примерно в то же состояние, что было до знакомства с доместиком. В воздухе отчетливо запахло нищетой.

— Не прийти туда в воскресенье? — уныло сказал он сам себе. — Убьют ведь. Прямо тут и убьют. Они же дворец и охраняют. Бежать? А куда? К архонту склавинов? Смешно! Он меня на кол посадит. Пойду, пожалуй. Глядишь, и выкручусь потом как-нибудь.

А в это самое время Коста, исполнивший княжескую службу, сидел в таверне, пристально разглядывая Миху, который с аппетитом ел наваристый суп с овощами. Местному хозяину супы особенно удавались, и люди приходили сюда именно за этим блюдом. Пахучее густое варево вызывало поток слюны уже в десяти шагах от входной двери, и парни, у которых урчало в животе, не сговариваясь, зашли и сели за стол. Солнце стояло в зените, а завтрак был очень давно.

Михаил уже мало напоминал вечно голодного и злого бродягу. Он был одет в новую тунику, штаны и сандалии. Его волосы были пострижены в скобку и аккуратно расчесаны. И он явно регулярно посещал баню, чего в прошлом почти не случалось. Новая жизнь совершенно преобразила его, и теперь он был похож на сына небогатого купца. У него даже в движениях появилась ленивая уверенность в себе, присущая лишь людям, крепко стоявшим на ногах. А вот прямо в этот миг он находился на вершине блаженства.

— Кости! Это все говяжьи кости! В них все дело! — говорил Миха, выбивая дрожащий кусочек костного мозга прямо на стол. Он посолил его, наклонился и втянул в себя одним длинным вдохом. На лице парнишки расплылась блаженная улыбка. Он даже застонал от восторга.

— А я думаю, дело в корнях и перце, —