Виват император! Армагеддон - Роман Злотников

— Значит… — начал он. Но Дед прервал его мощным вздохом.

— А вот что это значит, тебе как раз и предстоит выяснить. И, ради бога, не делай поспешных выводов.

Они стояли на краю котлована и смотрели вниз. Склон, начинающийся прямо от их ботинок, полого опускался вниз и сорока метрами дальше уходил в воду.

— А как здесь с остаточной радиацией?

Задавший этот вопрос молодой человек повернулся к одному из сопровождающих. Тот смущенно хмыкнул:

— Да какая тут радиация…

Молодой человек молча смерил его взглядом, отвернулся и посмотрел вниз на озеро правильной круглой формы, занимавшее дно этой котловины, которая также обращала на себя внимание своей неестественно правильной формой. Он не сделал ни единого лишнего жеста и не отдал никакой команды, но из-за его спины тут же выскочили двое, отягощенные ярко-оранжевыми кубиками дозиметров и массивными дубинками зондов, закрепленных на выдвижных штангах, и порскнули вниз, к воде.

Спустя пять минут один из них рысью взлетел вверх и доложил:

— По всему обрезу воды двести — двести двадцать миллирентген в час.

Молодой человек повернулся к мужчине, которого ранее спрашивал об уровне радиации. Тот, красный как рак, переминался с ноги на ногу. Молодой человек долго и внимательно смотрел на него, затем, так ничего и не сказав, спокойным шагом двинулся прочь от котловины. Когда он удалился шагов на двадцать, мужчина с шумом выпустил воздух из легких и тут же судорожно вдохнул. До него только сейчас дошло, что все это время он стоял, затаив дыхание. Впрочем, этот факт его не очень-то поразил. Пока он чувствовал на себе взгляд этого, как ему показалось при первой встрече, сопляка, его вообще не покидало ощущение, что этот взгляд сначала сдирает с него кожу, затем очищает кости от мышц, а продолжайся эта пытка еще минуты две, дело дошло бы до печенки с селезенкой. Вот дьявол, и угораздило же его вляпаться в эту историю…

О существований этих людей он узнал всего семь часов назад в кабинете своего старого дружка, главы администрации Усть-Неры. Тот позвонил ему еще накануне вечером:

— Макарыч, у меня-меня хорошие новости.

Макарыч в тот вечер как раз хорошо посидел с нужными людьми, которым он устроил отличную охоту. На оленей, с вертолетов. Так что в его слегка затуманенной голове не сразу сложилось, кто и по какому поводу звонит.

— Кто это говорит?

Самая большая номинальная шишка Оймяконского улуса рассмеялся:

— Не узнал. Богатым буду-буду.

Тут наконец правильной мысли удалось пробиться в заполненные приятным алкогольным туманом мозги (подобная манера сдваивать слова среди его знакомых была присуща только одному человеку), и тот, кого назвали Макарычем, облегченно выдохнул:

— А, это ты, Захарыч… Проблемы какие?

Тот ответил все тем же веселым голосом:

— Наоборот. В общем, так, — ты мне завтра нужен здесь-здесь и желательно трезвый.

Макарыч обиженно втянул воздух:

— Обижаешь, разве ж я, когда нельзя, допускаю?

— Вот и отлично-отлично, — подытожил царь и бог территории размером с Бельгию (с населением, правда, вышла незадача — всего чуток поболее пятнадцати тысяч душ), — и не допускай. А завтра к десяти чтоб был как штык-штык. Понятно?

— Да в чем дело-то?

— А вот про это тебе сейчас-сейчас все равно говорить бесполезно, так что завтра все-все и узнаешь. — И он бросил трубку.

На следующий день в десять утра Макарыч, точно как штык, появился в приемной. Глава улуса был изрядной сволочью, и портить с ним отношения было себе дороже. Тот его уже ждал:

— А, Макарыч, заходи-заходи. — Пропустив гостя в кабинет, хозяин плотно притворил за ним дверь. Усадив Макарыча, он выудил из шкафа початую бутылку водки и стакан, щедро ливанул в оный живительной влаги.

— На, полечись.

Макарыч удивленно воззрился на мэра:

— Ты ж сказал — трезвый?

Тот, осклабившись, суетливо потер руки:

— Ладно, я ж вижу, как тебе тяжко-тяжко.

Макарыч хмыкнул. Бог ты мой, реки горят, камни текут, галка в сосне утонула. Да чтоб этого жлоба беспокоили такие мелочи, как чье-то здоровье… Судя по всему, длинный сизый нос этого проныры учуял деньги, причем очень большие. Однако стакан Макарыч взял (еще бы, вряд ли на одной шестой части суши найдется существо мужского пола, способное отказаться от дармовой выпивки).

— Ну так что случилось?

Хозяин кабинета нервно хихикнул:

— Понимаешь, Макарыч, вчера меня посетили такие-такие люди, что… — Он задохнулся от полноты чувств, но быстро справился с собой и продолжал: — Короче, они собираются построить у нас новый аэропорт и… многое-многое другое. Причем, когда я заикнулся о том, что у нас-нас проблемы с электро — и водоснабжением, они тут же не моргнув глазом перечислили сто тысяч этих американских рублей-рублей на неотложные нужды. — Он запнулся, едва не поперхнувшись слюной, сглотнул и с усилием проговорил: — Представь, деньги-деньги уже на счету администрации.

Макарыч удивленно покивал головой и настороженно спросил:

— А я-то на что?

Глава улуса вскинулся:

— Дык, понимаешь, они собираются построить-построить в тайге какой-то крупный исследовательский центр. Ну, рядом с Оймяконом, конечно. Чего они там собираются-собираются исследовать — я так и не понял, но это и не важно. Понимаешь, Макарыч, — это ж инвесторы! — Хозяин кабинета патетически вскинул руки. Он очень любил это иностранное словечко, так любил, что на каждом совещании призывал всех неустанно искать этих самых инвесторов, а на все упреки сверху в развале городского хозяйства сокрушенно вздыхал и горько-озабоченно возглашал: «Не идут инвесторы в улус, ну никак-никак не идут».

Между тем мэр продолжал:

— Им и аэропорт нужен как раз для того-того, чтобы завозить стройматериалы и оборудование для этого центра.

— Ну и что?

Глава администрации укоризненно посмотрел на гостя, словно сам он был учителем, а тот — нерадивым учеником, и пояснил:

— Они ищут место под строительство, причем очень-очень конкретное. Им нужен котлован.

— Чего? — не понял Макарыч. Хозяин кабинета снова всплеснул руками, едва сдержавшись, чтобы не выругаться, но вместо этого сплел пальцы и голосом, явственно показывающим, что его терпение на исходе, пояснил:

— Котлован, Макарыч, котлован, дырка, яма такая в земле-земле. Причем большая яма. Как я понял-понял, глубиной метров пятьдесят и метров пятьсот в диаметре. — Мэр раскинул руки, как будто его пухленькие грабельки были способны отмерить эти самые пятьсот метров.

— Ну а я-то здесь при чем?