Дорога домой - Виктор Гутеев

Все молчали. Да и что говорить, когда случившееся буквально поставило окончательную точку на всей многоцикленной борьбе со странным низкорослым народом, зовущим себя человечество.

Молчал и Хоро. Расправив непропорционально растущие конечности, Хоро, стремясь восстановить подвижность затёкших чресел, заёрзал в жёсткой, полувертикальной лёжке. Внутри было плохо. Понимая, что появление у противника способного пробить поле оружия обрекает их на гибель, наводчик хазара впервые не восхитился предстоящей схваткой и смертью, что для воина было просто немыслимо.

Оторопев от собственных ощущений, Хоро попытался вернуть привычные спокойствие и готовность, но сделать этого не получилось. Покопавшись в ощущениях, он вдруг понял, что причиной тому смертельная усталость. Усталость не физическая, усталость на более лёгких планах. Копнув глубже, Хоро с возникшим к себе отвращением вдруг осознал, что смертельно устал от ожидания смерти. Смерти, к которой их готовили с щенячьего возраста, смерти, которая казалась благом и единственным достойным путём истинного воина. Хоро не раз был к ней близок. Он, как и миллионы ему подобных, с восторгом заглядывал смерти в глаза и не боясь шагал ей навстречу. Почему-то сегодня всё было не так. Впервые за годы войны появилось желание жить. Это было кощунство. Хоро попытался отвлечься, но упрямое желание осталось на месте и, подмывая сложную модель мироздания, принялось пласт за пластом низвергать устоявшиеся каноны.

Только сейчас словно спавшая пелена открыла Хоро другие ранее незаметные стороны бытия. Он вдруг осознал, что привилегированный статус воина, дающий почёт и уважение соплеменников, в конечном итоге ведёт только к одному. Он осознал, что воину недоступны заботы и радости простых граждан, осознал, что при всей видимой кастовой возвышённости они, по сути, безвольные куклы, не имеющие права на собственные мысли и желания. Лавина опровержений росла и ширилась, и в какой-то момент Хоро вспомнил высказывания Руна. Свирепого командира их расчёта, который, сидя напротив, поигрывал предохранителем лежащего на полусогнутых конечностях разрядника. Тогда странной речи командира он не придал значения. Сейчас в свете вдруг свалившихся открытий Хоро вспомнил каждое слово и убедился, что посетившие его крамольные мысли к командиру пришли гораздо раньше.

Пытаясь понять, что же стало отправной точкой их морального падения, Хоро пришёл к заключению, что толчком к размышлениям послужили пленные люди, охотно говорившие об их мироустройстве, и затянувшаяся война, конец которой забрезжил в самый неподходящий момент.

Колебания тревожных сигналов ударили по фибре. Шестеро сидящих в трёх километрах от генерирующей защитное поле установки воинов уставились в небо. Прямо над ними по участку непроницаемого силового барьера пошла зыбь. В пробитую брешь впервые с момента осады заглянули синеватые лучи родного светила, но чувств в сердцах воинов это не вызвало. Пробив прикрывший планету щит, созданное людьми излучение упёрлось в прикрывшее генераторы поле. Пробив и его, расчистило дорогу одной-единственной ракете, которая, мигом проткнув атмосферу, детонировала в зале накопителей, питающих силовые установки.

Округу залил нестерпимый свет, а затем мощнейший взрыв вывернул из земли сотни тысяч тонн породы, похоронившие надежды вахнов на благополучное завершение войны. Взрывная волна в радиусе десятка километров не оставила ничего целого. Врытый в землю защитный капонир не пострадал, но колебания почвы вышибли расчёт хазара из занимаемых лёжек.

Как только колебания сошли на нет, Хоро поднялся и остолбенело осмотрел мёртвых товарищей. Признаки жизни подавал только командир. Обрубленные нижние конечности плевались жизненным соком, но десантный костюм уже принялся за тяжёлые увечья. Когда Хоро разобрался в причинах, по его тщедушному трёхметровому телу прошлась праведная дрожь. Расчёт убил неосторожно включённый и выбитый встряской из рук Руна излучатель. Крутанувшись в воздухе, испускающее меняющий материю луч оружие убило весь расчёт Хоро. Нелепей гибели было не представить. Выбравшись из капонира, осмотрев поднимающееся зарево на месте разбитой установки, Хоро нырнул в уцелевшую кабину хазара.

— Отлично.

Глядя на последствия стянувшего с планеты защитное поле взрыва, генерал не старался сдержать бьющие через край эмоции.

— Приказ по флоту, — выдохнул он, склонившись над микрофоном общей связи. — Патрульным группам работать по графику. Шестому, седьмому, восьмому и девятому соединениям рассредоточиться над планетой, приготовиться…

Команды посыпались как из рога изобилия. Сотни кораблей пришли в движение, перекрывая поделённые на сектора обстрела участки поверхности. Железное кольцо вокруг осиротевшей без поля планеты окончательно сжалось. Когда подвижки флота были завершены, генерал обратился к оператору дальсвязи.

— Свяжите меня с адмиралом Двински.

Когда в ответ на собственный монолог об открывшихся возможностях и преимуществах немедленной атаки генерал выслушал категоричный приказ отойти от планеты, он не стал задавать лишних вопросов.

Поняв, что ненавистные захватчики глушат связь и ждать команд и пояснений бессмысленно, Хоро взгромоздился в кресло наводчика. Слившись с системой наведения, рассмотрев стянутые к планете силы, он приготовил хазар к бою.

Несусветная чушь, терзавшая его в капонире, при виде готового разрушить всё, чем он дорожит, флота, мигом испарилась, и Хоро вновь привычно ощутил себя остриём гнева. Остриём, готовым в восторженном порыве отдать самое ценное, что есть у живого существа. Он ждал. Ждал, когда хоть что-нибудь войдёт в зону действия вверенного ему оружия.

Застывшие на высокой орбите цели пришли в движение. Метки чужих кораблей отошли от планеты.

Просидев весь следующий цикл в ожидании атаки, так её и не дождавшись, он выбрался из кабины. Кожу освежил прохладный ночной бриз. Усеянное точками звёзд небо, много месяцев скрытое защитным барьером, приветливо смотрело на Хоро. Странно, но именно сегодня, когда его мир остался практически беспомощен, Хоро покинуло месяцами довлевшее чувство тревоги. Проанализировав действия людей, он понял, что в их тотальной бойне наметились серьёзные сдвиги. Рвущие покой мысли снова вернулись, но на этот раз Хоро не стал задвигать их в угол сознания.

— До сих пор не могу понять, как во время войны ты смог решиться на такое?

— Риск конечно был, но скажи, разве оно того не стоило?

Неторопливо шагая по центральной улице города, два немолодых уже человека заинтересованно смотрели по сторонам. Посмотреть было на что. Разработанный студентами-архитекторами проект, попавший в руки президента перед началом войны, спустя несколько лет волей его и властью предстал воочию.

Город не походил ни на что созданное прежде. Нестандартные подходы младо-архитекторов, их упорство позволили возвести нечто, заставляющее новичков озираться по сторонам.

Причиной служили здания. Внешний вид каждого тысячи раз кроился на голографических макетах. В городе было не сыскать даже приблизительно похожих друг на друга строений. Каждый сантиметр площади города попал под расчёты. Весь внешний облик домов, тротуаров, улиц, парковых зон и водоёмов служил одному визуальному эффекту, возникающему при движении по улицам города. Каждый пройденный шаг менял плывущий городской пейзаж до неузнаваемости.

Секрет заключался в облике и раскраске зданий, которые с каждым пройденным метром открывали невидимые с предыдущей позиции грани. В результате пейзаж постоянно менялся. Менялось всё, форма и высота зданий, внешний вид улиц и даже градус наклона пешеходных помостов. Уже через несколько минут у впервые попавших в город появлялась иллюзия, что оказался среди неповоротливых живых существ, которые, чуть шевелясь, до неузнаваемости меняют собственный облик.

Гард Скове и Арон Двински, впервые оказавшиеся на сияющих полуднем улицах, не стали исключением. Неторопливо шагая мимо оживших строений, оба часто роняли хвалебные реплики.

Их узнавали. Группы молодёжи, потянувшиеся в город вслед за созданными учебными заведениями, искренне улыбались человеку, чьё решение позволило создать незабываемую атмосферу новоявленного студенческого рая. К ним подходили, задавали вопросы, делились впечатлениями.

Видя, что аудитория растёт, а вопросы студентов требуют времени, Гард Скове свернул к манящему вывеской уличному кафе. Возникшие из ниоткуда рослые мужчины мигом оттеснили благодарную толпу, и извинившись перед студентами, позволили государственным мужам спокойно обсудить насущные вопросы.

— Ну и что, адмирал, ты обо всём этом думаешь? — присаживаясь за прячущийся в тени деревьев столик, спросил президент.