Гражданская история безумной войны - Михаил Веллер

По крайней мере суда не было; даже не было начато уголовное дело.

На следующий день, 6 января, на дверях Таврического дворца красовался огромный замок. Охрана заявила, что заседания не будет, оно запрещено правительством большевиков. И показала пулемет со словами: «Не разойдетесь — пощекочем».

«Правда» в этот день вышла под такой передовицей: «Прислужники банкиров, капиталистов и помещиков, союзники Каледина, Дутова, холопы американского доллара, убийцы из-за угла — правые эсеры требуют в Учредительном Собрании всей власти себе и своим хозяевам — врагам народа».

Глава 6. Создание ВЧК

Появилось такое слово: «административный расстрел». Это когда суда не было, а человека взяли и расстреляли. По крайней мере к февралю 1918 года оно уже применялось.

Но суд все же сохранялся в стране. Эсеры, меньшевики и анархисты настаивали, чтобы «контриков» судили. Народный же комиссар юстиции Крыленко полагал, что судить вовсе не обязательно, а если и судить — важно политическое значение дела, а вовсе не всякие «параграфы». Если такой человек стоял во главе судебной системы — что же творилось на местах?

Жертвой большевистского правосудия стал адмирал A.M. Щастный… Он долго не хотел принимать никаких должностей из рук большевиков, но все же 5 апреля 1918 года стал начальником морских сил Балтфлота. По договору с немцами корабли надо было или передать немецкому командованию, или утопить. Щастный не согласился с этим и вступил в сильный конфликт с Троцким.

Контр-адмирал организовал и блестяще провел переход кораблей из Ревеля (Таллина) и Гельсингфорса (Хельсинки) в Кронштадт. Позже этот поход назвали Ледовым.

29 мая Щастного арестовали по странному обвинению в «контрреволюционном стремлении к власти». 21 июня Ревтрибунал приговорил его к смерти за должностные преступления, подготовку переворота и измену. Щастный не признал себя виновным. Из шести свидетелей явился в суд и был допрошен только один — Лев Троцкий. Приговор основывался только на его показаниях.

Все российское общество буквально обомлело, левые эсеры во ВЦИК подняли шум. Нарком юстиции Крыленко на это ответил с великой простотой: мол, никакого смертного приговора вовсе и не было. Адмирала просто «приказали расстрелять». Такой вот суд. Административный расстрел.

Но даже такой суд очень мешал коммунистам. Во-первых, действовал он все же медленно. Во-вторых, на суде приходится доказывать вину подсудимого. С самых первых дней, чуть ли не часов своей власти они искали способа обойтись без суда.

С октября Петроградский ВРК, ставший комитетом ВЦИКа, должен был поддерживать порядок, подавлять активное и пассивное сопротивление — «саботаж, скрывание запасов, злостную задержку грузов».

В 75-й комнате Смольного В.Д. Бонч-Бруевич допрашивал арестованных, угрожая им расстрелом. Несколькими днями ранее II Съезд советов отменил смертную казнь… Но как мы видим, Бонч-Бруевича это не слишком останавливало. Судя по всему: и убийству членов ЦК кадетов, депутатов Учредительного собрания А.И. Шингарева и Ф.Ф. Кокошкина, и по всем вообще делам балтийских матросиков, угрозу он легко мог бы привести в действие.

Но большинству большевиков эта система казалась недостаточно действенной. Неудивительно: с момента прихода к власти они столкнулись с массовым сопротивлением.

«Неужели у нас не найдется своего Фукье-Тевиля, который привел бы в порядок расходившуюся контрреволюцию?» — спрашивал Ленин.

Он нашелся 7 декабря, когда Ф.Э. Дзержинский представил докладную записку СНК с предложением создать Всероссийскую Чрезвычайную Комиссию для борьбы с саботажем. Дзержинский писал в этой записке: «Мы должны принять сейчас все меры террора, отдать ему все силы! Не думайте, что я ищу формы революционной юстиции; юстиция нам сейчас не к лицу. У нас не должно быть долгих разговоров!.. Я предлагаю, я требую одного — организации революционной расправы над деятелями контрреволюции».

Ленин пришел в восторг и «предложил поставить вопрос шире» — создать комиссию для борьбы не только с саботажем, но и со всей контрреволюцией, в какой бы форме она ни выступала против советской власти. «Нельзя ли продвинуть подобный декрет… Буржуазия, помещики и все богатые классы напрягают отчаянные усилия для подрыва революции… Необходимы экстренные меры по борьбе с контрреволюционерами и саботажниками».

А как же быть с массовыми расстрелами в специально оборудованных подвалах?!

Ну что вы! ВЧК боялся только тот, кто «наслушался белогвардейских басен об «ужасах ЧК» и беспощадности большевиков»!

Конечно, ВЧК пришлось сделаться организацией более строгой… Потому что «буржуазия подкупала и спаивала уголовников, морально неустойчивых людей и толкала их на грабежи и погромы, чтобы создать в стране беспорядки и хаос, вызвать в стране недовольство трудящихся новой властью. Буржуазные газеты распространяли клевету и провокационные слухи против партии большевиков и Советского правительства».

А первоначально весь арсенал карательных средств был такой:

1… лишение продуктовых карточек;

2. высылка за пределы Советской республики;

3. конфискация имущества;

4. публикация фамилии в списках «врагов народа». Перечень карательных мер для органа, ведущего только следственную работу, громадный! Ни одна прокуратура без санкции суда не имеет права применять ничего даже отдаленно похожего. Не говоря о том, что лишение продуктовых карточек зимой 1918 года фактически было убийством.

Глава 7. От Октябрьской революции — к Мировой!

Собственно, это был не вагон, а целых два поезда. В одном из них из Швейцарии в Гамбург, через всю Германию, доставили 29 революционеров из Швейцарии. Во втором поезде их было 130.

И вовсе не было пломб на дверях этих поездов. Просто шли они на правах дипломатической почты. Ни таможня, ни полиция не должны были даже интересоваться, что и кого там везут. А революционерам запретили даже высовывать нос из вагонов.

Везли не одних большевиков. Германская разведка предлагала свои услуги всем — эсерам, бундовцам, анархистам. Хотите в Россию? Подписывайте бумаги, поехали! Что характерно — анархист не поехал ни один. Остальных было немало каждой партии.

В Гамбурге обитателей поездов перегрузили на пароход, отправили в Стокгольм. В стокгольмских банках открыли тайные счета… Большевикам полагалось 3 млн. золотых марок в месяц. Лишь бы вели антивоенную пропаганду.

Но наивно думать, что большевики стали просто тайным идеологическим оружием генерального штаба Германии. Они вели свою политику.

Все события в России идут на фоне событий Великой войны. Их лозунг «Мир народам!» — важен для судеб всех воюющих стран. Если Россия выйдет из войны — это Германия не будет воевать на два фронта. Это даст ей шанс! Но этот «шанс» будет означать, что союзники по Антанте будут воевать дольше и более жестоко.

А большевики еще и ведут агитацию.

26 октября 1917 года ВЦИК принял «Обращение к народам и правительствам воюющих стран».

9 ноября 1917 года Троцкий объявил о предстоящей публикации всех тайных договоров царского и Временного правительств.

«Обращение…» требовало немедленного перемирия и немедленных переговоров «всех народностей, втянутых в войну или вынужденных участвовать в ней», и «созыва полномочных собраний народных представителей всех стран для окончательного утверждения условий мира».

Все страны проигнорировали это «Обращение…». В британских газетах сообщалось о «провокации германской марионетки, открывшей австро-германским войскам Восточный фронт». Но это — мнение газет, а не правительства. Правительство вообще не произнесло ни полслова.

Большевикам не оставалось ничего иного, кроме как начать сепаратные переговоры с Германией и Австро-Венгрией. Если считать их правительством России, то фактически речь шла о предательстве союзников.

К тому же воевать Россия фактически не могла. К марту 1917 Вооруженные силы Российской Империи составляли 13,5 млн. солдат и офицеров. Накоплено было колоссальное количество оружия, обмундирования и снаряжения. Но 90 % солдат воевать не хотели и легко поддавались любой революционной пропаганде.

К октябрю 1917-го во многих частях дезертиров было до 30 % наличного состава. Целые отряды дезертиров шли домой, в свои губернии. Они составили важнейший отряд революции во всех губерниях России.

Оставались военные, которые последовательно хотели выполнить долг перед союзниками, довоевать Великую войну. Уже в марте-апреле 1917 года возникали монархические офицерские организации: «Союз офицеров-патриотов», «Объединение русских офицеров за восстановление монархии», «Союз бежавших из плена», «Союз офицеров», «Союз русских офицеров» и другие. Порой эти организации трудно различить между собой: все они объединяют людей примерно одного типа, лично знакомых между собой.