Феникс - Константин Калбазов

— А чего ты хотел? Зверя, что человеческой крови отведал, охотники завсегда гонят, пока не настигнут, потому как лакомство это для него. Раз попробовав, не отступится, дальше искать станет. Но ты того зверя еще обуздаешь. Дочка заставит, побоишься ее одну без догляда оставить.

Виктор невольно прислушался к самому себе. А ведь права бабка. Когда он понял, что в Тихом под малой охраной остается большое количество раненых, то первым желанием было остаться и вырезать их всех. Он уже готов был отдать соответствующий приказ, когда мысль о противнике, продолжающем продвигаться к крепости, заставила прикусить язык. Эти-то опасности сейчас не представляли, а вот те… Те двигались к Обережной, лишая дорогих ему людей возможности покинуть крепость. Вот только бабушка говорила об одном человеке, а было их двое. Поди пойми ее. Неужели одну из них он потеряет? Спокойно. Ничего лекарка не напутала. Уже потерял. Другому она супруга. Да и не было никогда надежды на то, что он сможет ее вообще обрести. Ну и хвала Отцу Небесному, коли так.

— Иди, милок, спать ложись. Тебе еще потрудиться придется, а для этого силы потребны.

Люди готовы были драться, встать грудью и не позволить ворогу и дальше гулять по их родной земле. Но перед тем как столкнуться с захватчиками, предстояло хорошенько поработать, готовя поле боя. Противник ожидался уже к утру, а значит, чтобы поспеть, придется провести ночь без сна, в трудах.

Не остались в стороне и крестьяне окрестных деревень. Без понукания, по первому призыву оставили они деток малых и стариков, а также свое добро, что в крепость снести успели, вооружились инструментом и потянулись к Веселому ручью. Тот протекал примерно в версте от крепости и прозван был так за особое игривое журчание. Ведь гульды не удовлетворятся тем, что встанут лагерем на тракте. Малые отряды пойдут по окрестностям да пожгут деревеньки, что сейчас пустые стоят. Так было всегда и так будет сейчас, сомнений нет.

Не сказать, что люди готовы вступить в сечу. Если припечет — иное дело, а так… Нет, не готовы. А вот жилы рвать им не впервой. Опять же знают, ради чего стараются. Коли позицию оборудуют ладно, то и стрельцам станет сподручнее бить ворога, а раз такое дело, то и поработать с полным напряжением сил всегда готовы. Если и разгибают спину, чтобы пот утереть да дух перевести, то против стрельцов, трудящихся рядом, отдыхают раза в три реже. Стоит стрелец, ухмыляется, глядя, как крестьяне остервенело вгрызаются в землю или колья забивают, а мужики и ухом не ведут. Пусть стоит, ему силы еще понадобятся. Да только долго лодыря праздновать у служивого не получается. Поглядит, сколько сделано и сколько еще сделать надобно, крякнет и снова за работу примется. Тут на одних крестьян надежи мало, да и не им здесь в сече стоять, так что о себе любимом заботу надо бы проявить.

— Ну и как вам местечко?

— Нормальное место, атаман. — Это, как всегда, Зван за всех отмечается. Как-то само собой получилось, что он вышел в замы Виктора, но тот и не возражал.

— Ты за всех-то не говори, — осматриваясь сквозь прищур и утирая пот, возразил Соболь. Оно и понятно: эвон сколько всего на себе пришлось тащить. Хотя от крепости на подводе довезли, но тут сами растаскивали. А поклажа не из легких: одних гранат килограммов на двадцать наберется, да каждый по три картечницы тащит. — Атаман, ты же сказывал, в лесу встанем.

— Вот браконьерская душа, все-то тебя в лес тянет! — подначивая охотника, ухмыльнулся Зван.

— А ты не скалься. Всяк хорош там, где дело свое знает. Тут и без нас народу в достатке, а вот в лесу мы бы на своем месте были. Даже вы управились бы, хотя и ломитесь вечно, как медведь в малиннике. — Ну, тут он, положим, преувеличил, но все равно другим парням с ним и с Куницей не сравниться.

— Воевода, как прознал про наши возможности, решил, что на открытом месте от наших штуцеров пользы будет поболе. Эвон и карабины забрал, чтобы холопов своих вооружить.

— Хорошо хоть на штуцерах крепеж под прицелы гранатные есть, а то как бы тогда управлялись?

— Кабы иначе было, Кот, я бы нипочем на такое не согласился. И воевода мне тут не указ. Ладно, хватит об этом. Теперь слушайте меня внимательно, действовать будем раздельно, поэтому уясняйте задачу. Как подойдут на шестьсот шагов, начинайте бить пулями по строю. Много не настреляете, но сколько сможете — все на пользу. На трехстах шагах начинайте метать гранаты и, пока не метнете последнюю, не останавливайтесь.

— Ну и какой тогда толк от наших штуцеров? — пожал плечами Зван. — Пока мы последнюю гранату метнем, они уж на дистанцию мушкетного залпа выйдут.

— Ну не рассказывать же воеводе обо всем. Да и подойти так близко они не сумеют. Как метнете последнюю гранату, начинайте выбивать офицеров, да помните, что об этом — молчок. Кто знает, вдруг не понравится боярам, что гульдских дворян какие-то бандитские рожи специально расстреливают.

— А когда не станет офицеров?

— Ты много-то на себя не бери. Там работы непочатый край.

— А все же? Ить стрельцы картечью садить станут, а она косит всех подряд, — не унимался Соболь.

— Так там сержантов еще полно. Сейчас разойдемся по позиции. Каждый пойдет устанавливать картечницы, как я сказывал. Еще вопросы есть?

— Дак а если наши?

— Все уж. Нечего нашим там делать. И еще. В рубку не лезть, ворога с расстояния бить. Этим вы куда более наворотите, чем сабелькой махая, да и себя убережете.

Приглядев себе позицию, Виктор сложил все оружие, кроме пистолей, попросил служивых присмотреть, а сам перемахнул через вал и направился в чистое поле, неся на плече мешок. Ноша нелегкая, веревка больно впивается в плечо, но тут уж ничего не поделаешь. Положи его на загривок, так и вовсе кисло будет, там есть чему давить на тело — чай, не лебяжий пух. Уже светло, но солнце еще не поднялось, оно и к лучшему. Волков и так взопрел, а если солнышко светило бы, так и вовсе потом изошел бы.

— Ты куда? — Стрелецкий десятник внимательно смотрел на Виктора. Есть чему удивляться: работы уже все прекратили, люди отдыхают. Противник ожидается вот-вот, а этот в поле собрался, где ни единой души сейчас.

— Дело одно есть.

— А-а. Ну ты, мил человек, имей думку, что там, за рогатками, шагов на полста, волчьих ям накидано что блох на бездомной собаке.

— Ага. Спасибо, учту.

Вал получился не особо высокий, да и не вал, а скорее бруствер: от дна неглубокого и широкого окопа до верхнего уреза едва полтора метра. Перед валом расположились колья, довольно густо и косо вкопанные в шахматном порядке, дальше — ручей, перед которым пара рядов рогаток. Просто поразительно, сколько можно успеть сделать за неполные день и ночь. Славно потрудились, а главное, не зря. Эта нехитрая фортеция позволит несколько замедлить продвижение противника, а там глядишь — и выиграть время для одного лишнего залпа. В предстоящем бою каждый выстрел будет важным. Чем больше они сумеют подстрелить на подходе, тем с меньшим числом врагом придется драться врукопашную. В том, что до этого дойдет, Виктор не сомневался: народ тут упертый, не то что его современники, переть буром будет, несмотря ни на что. Так что труд не напрасный.