Сестры Шанель - Литтл Джудит

Мне нравилось думать, что и я тоже. Их попытки отличиться перед Эдриенн включали в себя соревнование, кто лучше меня балует, и теперь у меня была новая пара перчаток благодаря графу де Бейнаку, новая шляпа благодаря маркизу де Жюмильяку и жабо из валенсийского кружева благодаря барону де Нексону. Единственная проблема заключалась в том, что я могла носить все это только будучи с ними, никак не в пивную и не на танцы. Что подумают Дельфина и Софи, если я появлюсь в такой роскоши? Они решат, что я оказываю определенные услуги. В Виши множество девушек из рабочего класса занимались этим.

Сезон был в разгаре, а я словно повисла меж двух миров, не будучи по-настоящему частью ни того, ни другого.

В мире Эдриенн, Мод и кавалеров я была наблюдательницей, ожидающей, когда меня примут в высшее общество, без всякой гарантии найти мужа. У Эдриенн были поклонники, но были ли они из тех, кто женится? Даже она при своей царственной внешности все еще беспокоилась об этом днем и ночью.

В мире дешевых пивных, продавщиц и официантов Ален все ближе придвигал свой стул к моему. Он рассказывал об усовершенствовании холодильного оборудования, о планах отца переехать в деревню и оставить магазин ему, как только Ален «остепенится». И в его глазах было столько ожидания и надежды!

Парящие сердца, учащенный пульс. Я не была уверена, что чувствую это к Алену. Однажды вспомнила, как тетя Джулия говорила Эдриенн, что можно «научиться любить» мужа, при том, что нотариус был стар и толст, а Ален молод и красив. Но самое главное, он был синицей в руке, тогда как gentilhomme, которого Мод гипотетически могла найти для меня, все еще был плодом моего воображения.

Ален никогда не пил слишком много, не вел себя как собственник и в отличие от других, танцуя со мной, не пытался хватать меня за разные места. У него действительно были красивые глаза, и он почти всегда приносил мне какой-нибудь подарочек из магазина. Шоколадные конфеты, или баночку конфитюра, или мятные леденцы.

Однажды в кафе, когда молодые люди говорили о боксе, а девушки о новинках в «Пигмалионе», я наблюдала за его небрежно лежащей на столе левой рукой, чтобы увидеть, не дергается ли запястье, не играют ли его пальцы винной пробкой, не хрустнет ли он костяшками пальцев, как это обычно делает Жак.

Но его рука оставалась неподвижной, это сильное предплечье бакалейщика никогда не двигалось, словно демонстрируя свою истинную природу. Твердую. Постоянную.

Полная противоположность моему отцу.

Единственное место, где я чувствовала себя уверенно, был шляпный магазин.

Со временем Жирары стали давать мне более ответственные поручения, обучили, как пришивать украшения и ремонтировать изделия, и это доставляло мне больше удовольствия, чем моя обычная работа и регистрация продаж в бухгалтерской книге.

Если они были слишком заняты или уходили по делам, я помогала с обслуживанием клиентов. Я быстро разобралась, как подобрать цветовую гамму, соответствующую цвету лица, как правильно выбрать размер, учитывая телосложение, вес, рост. Я предлагала шляпу клиенту, улыбалась и ненавязчиво корректировала процесс примерки.

– Безупречно! – восклицала я. Или: – В этой шляпе вы выглядите так, будто должны принимать императрицу Евгению! – Или: – Вы прекрасно разбираетесь в моде, мадам: принцесса де Меттерних носила точно такую же модель, когда в прошлом сезоне приезжала на воды.

– Я вижу, у вас хорошо получается продавать, – сказала однажды мадам Жирар, стоя за конторкой.

На секунду я оторопела. Неужели меня только что похвалили? В монастыре и пансионе я так привыкла к тому, что ни на что не гожусь, что комплименты были для меня неожиданностью. Сестра Гертруда. Сестра Иммакулата. Мать-настоятельница. Что бы они сказали на это? Я не просто не запятнала имя уважаемого пансиона, но у меня еще и хорошо получается продавать! Что-то я все-таки умела.

– Вы нравитесь клиентам, – продолжала мадам Жирар.

И они мне нравились. Было приятно видеть довольные лица под новыми шляпами, идущими им больше прежних. Но главное удовольствие заключалось в том, что я получала жалованье и сама о себе заботилась. Мне даже удавалось понемногу откладывать на блузку с высоким воротником из «Пигмалиона». И недалек был тот день, когда я смогу купить ее.

Я попросила Жираров научить меня делать шляпы с нуля, формировать проволочную рамку или сырую пряжу, собирать все части вместе, как когда-то Габриэль в пансионе сделала это с формой. Они показали мне, насколько размер днища должен быть меньше размера тульи. Как сделать припуски на толщину тесьмы или ткани. Как закрепить нити перед обрезкой. Как делать колотый стежок на тяжелых тканях, скользящий шов, чтобы выровнять край, обметывать петли, чтобы оформить сгибы.

Порой élégantes приносили в наш магазин шляпы, которые требовали ремонта. Это были изделия самых дорогих модисток Парижа. В задней комнате Жирары, распарывая несколько швов, добирались до «скелета», внимательно изучали конструкцию, а затем тщательно зашивали. Теперь я делала то же самое.

В чем-то я была хороша. И намеревалась стать еще лучше.

ДВАДЦАТЬ ДЕВЯТЬ

Все говорили о браке. Не только Мод и Эдриенн, но и мои новые подруги. Софи выйдет замуж за Дэвида, Дельфина – за Жака, а Антуанетта – за Алена, твердили они, будто все было уже решено. Вполне естественно предположить, что девушка из низшего класса вроде меня должна считать удачей возможность выйти замуж за человека в положении Алена и тем самым выбраться из бедности и проблем. Иногда я позволяла себе расслабиться, думая о нашем с ним будущем, наслаждаясь мыслью, что никогда больше не останусь одна, что меня окружат любовью и заботой.

Мне нравилось болтать с Аленом. Мы обсуждали работу, обменивались историями о требовательных клиентах, о проблемах поддержания запасов на складе, об удовлетворении, которое мы оба испытывали, угождая покупателям.

– Как думаете, что самое лучшее в замужестве? – спросила однажды Софи, когда мы втроем, сидя в парке во время обеденного перерыва, ели яйца.

– Можно бросить работу, – без колебаний ответила Дельфина. – Ноги моей не будет в «Пигмалионе». Все время стоять, притворяться, что люблю клиентов, хотя они мне не нравятся.

– Вот именно, – согласилась Софи. – Мы с Дэвидом создадим семью, а потом, если нам понадобятся дополнительные деньги, я смогу заняться шитьем или стиркой.

Дельфина повернулась ко мне.

– А ты, Антуанетта?

Бросить работу? Мне подобное в голову не приходило. Я подумывала спросить Алена, не найдется ли в бакалейной лавке места для Джулии-Берты, поскольку все еще надеялась вытащить ее в Виши. Но сама точно не хотела бы там работать.

– Мне в шляпном магазине все нравится, – ответила я. – Дамы высшего общества привозят из Парижа модные новинки. Мне нравится смотреть, как они одеты, слушать, как они разговаривают. И я привыкла к тому, что у меня есть собственные деньги, пусть даже их немного.

Дельфина фыркнула:

– Жена бакалейщика не может работать в шляпном магазине. Она должна помогать своему мужу. Кроме того, у тебя есть все качества, которые нужны Алену. Ты трудолюбивая, хорошо разбираешься в математике, умеешь общаться с клиентами.

Софи прижала руки к груди, хлопая ресницами:

– Словно вы созданы друг для друга!

После этого разговора мне стали сниться странные сны: кочан капусты в виде клош[34], спаржа в виде эгреток[35], персики и сливы в виде маленьких круглых шиньонов, я, суетящаяся вокруг покупателей…

– Эта виноградная гроздь, мадам, будет восхитительно выглядеть в ваших волосах! А если вдруг вы проголодаетесь, вуаля, перекусите ею! – Или: – В этом сезоне в Париже в моде редиски. Все аристократки носят их.