Счастливый доллар - Екатерина Лесина

Агнешка, поднявшись, принялась отряхиваться. Она вертелась, пытаясь заглянуть себе за спину, снимала с и без того не слишком чистой рубашки мелкий мусор, вздыхала и старательно не смотрела на Семена.

– А старуха врет, – зачем-то повторил он. Наверное, для того, чтобы хоть как-то сгладить неловкость.

– Недоговаривает.

И ждет на крылечке, верный сторож, взволнованный чем-то, но старательно скрывающий волнение.

У второго дома она тоже сторожила, хотя зашла уже во двор и разве что в окна не заглядывала.

Агнешка же ходила по комнатам, словно не замечая этого наблюдения, слишком уж пристального, чтобы сойти за обыкновенное любопытство.

– Место важно, – сказала Агнешка, добравшись до развалин кухни. Грязный стол, грязный стул, грязная печь с черными кругами на некогда беленном боку. – Именно это. Ведь на конверте этот адрес, так?

– Так.

– Значит, и отгадка здесь.

Если, конечно, загадка существует. Но Семен не стал озвучивать собственные опасения. Он кивнул и еще раз осмотрелся. Здесь. Где-то рядом. Где? Прячется под скрипучими половицами норой погреба? Свила гнездо под балкой крыши, затесалась между связок луковой трухи? Скрылась в разваленном шкафу? Под кроватью?

Где?

Голая кукла с выколотым глазом. Второй, сине-серый, стеклянный, смотрит с укоризной. Волосы свалялись на левую сторону. Рука оторвалась.

Плюшевый мишка с лоснящейся шкурой. В руки противно взять, но Семен берет, прощупывая ткань – разлазится под пальцами. Гнилые нитки швов расходятся, и из медвежьего брюха лезет гнилая вата.

Кожаный плащ, почти роскошный в окружающем убожестве.

Груда платков, в которых свили гнездо крысы. Бросились с писком – едва-едва успел руку одернуть. Разгребал палкой. Нашел кости и изгрызенные вхлам бумаги.

Секретер с пустыми ящиками.

Ничего.

– Не может такого быть, – упрямо заметила Агнешка и пошла вторым кругом. С опаскою – крыс она и вправду опасалась.

Кое-что нашлось лишь на чердаке. Семен и не хотел, чтобы лезла – мало ли, что там, наверху, Агнешка не послушала и поднялась по скрипучей, шаткой лестнице. Сразу почти закричала:

– Сюда иди! Только осторожно.

Он осторожно, пытаясь не шевелить растревоженную падением рану.

Было светло. Крыша разошлась по швам, как шкура плюшевого медведя, вот только из дыр лезло не желтое-гнилое, а легкое-солнечное. Гудели пчелы. Мелькали тени. Следили из углов круглыми крысиными глазами. Агнешка сидела над сундуком, увлеченно копаясь внутри.

– Не сожрали, представляешь? Все сожрали, а это нет!

Кипа бумаг в пластиковом пакете.

– Осторожно! Они сырые. В общем, тут рисунки какие-то. И аттестат. И еще свидетельство о рождении. Зачем они оставили свидетельство о рождении?

– Не трогай, – Семен отобрал пакет. – Надо передать его… знакомому.

Пусть сушат. Разбираются. Ловят. Доказывают вину. Но чтобы доказать, доказательства не должны быть разрушены.

Агнешка выудила из сундука очередную находку – пухлый кошелек из черного дерматина.

– Ой, а тут и фотографии есть…

Четверо. Детские.

– Погоди, – Семен буквально вырвал находку из рук Агнешки, выскочил под одну из трещин в крыше, подставляя свету разломанный бумажник. Затем подцепил крайнюю фотографию ногтем, вытащил, рискуя разорвать.

И смутная догадка подтвердилась: может, Матюхины и имели какое-то отношение к делу, но Варенька никак не могла быть Верой.

Со снимка улыбалась смуглая девчушка с темными прямыми волосами и монгольским разрезом глаз.

Шериф

Разговор, которого не было

Пишете-пишете, знаю, чего вы там себе напишете. Накладываете романтику поверх реальности, щедро сдабриваете вымыслом и стишками, которые эта стервочка Бонни кропала, чтоб у таких, как вы, настоящей крови не видевших, жалость пробудить. И вы, ведясь на эту сказку, рыдаете от восторга. А я задыхаюсь от злости, когда читаю подобное. Или слышу. Или вижу вдов и сирот, этой парочкой созданных.

Власти плохие? И те, кто форму носит, пособниками являются, а значит, убивать их хорошо и правильно? Так, по-вашему, мистер Шеви? Чего вы глазки-то отводите, не по нраву речи мои? Сам знаю, что горячусь. Да только вы не со мной побеседуйте, а с теми, кто от этих «борцов за свободу» пострадал.

Слышали про техасских полицейских? Я не про Максвелла с Муром сейчас говорю, а про ту дюжину конников, которые на дорогу вышли, чтоб парочку блокировать. Ну конечно, слышали. Только еще один вопрос: а назовите-ка, разлюбезный мистер Шеви, хоть одного из тех, кто на той дороге остался. Не помните имен? Или никогда не интересны были? Второе, я вам скажу, вернее. Бонни, Клайд, Бак, Рой Гамильтон, Джонси-малыш, Метвины и прочие из отребья человеческого вам близки и, как вы думаете, понятны. А вот нормальные люди – какой от них прок? На них сенсации не сделаешь. Кому интересна биография Джоя Макклауди, который поймал свинцовый подарочек от Бонни? Кем он был, этот Джой? Серым человечком в форме, таковых много. А вот героев нового времени, тех по пальцам перечесть можно.

Ну и снова насупились. Скажу я вам так, мистер Шеви, писать и думать можете, чего вашей левой пятке захочется, чай, у нас страна свободная. Но на меня это все не вываливайте. Иначе я отвечу.

Вот-вот, чтоб не было такого, то давайте сразу решим: вы меня своею правдой не мучаете, а я свою в покое оставлю. Разные они у нас, хотя вроде и об одном говорим… Эх, мистер Шеви, вы вот их жалеете, что такие молодые, а померли, только скажите, почему они сами себя не жалели, а? Никто ж их под пули не пихал… да я не про Луизианскую дорогу, я про вообще, жизнь ихнюю. Пробовали на себя примерить? Нет? А вы попробуйте. Они же, сволочи разтакие, о свободе говорить говорили, а других этой свободы лишали.

Спрашивали они Бланш Барроу, хочет ли она присоединиться к банде?

Дали ли выбрать ее муженьку Баку, когда под пули пихнули?

А у Метвина не отобрали ли свободу хваленую, вытащив его из Истхема, чтобы сунуть в руки пушку и выставить на дорогу? Я уже молчу о малыше Джонси, который уж точно не знал, во что ввязывается. Да, вот она какая, свобода. Мертвецы да проклятые остались, а эта парочка, Бонни и Клайд, ушли в ад под звуки фанфар…

Малыш Джонси…

Как я связался с Клайдом? Ох, не бередите мне душу, мистер Шеви… вышло-то оно по случаю. Они ж при мне Дойла Джонсона завалили, ну то их убийство в Темпле, аккурат на Рождество тридцать второго. И Клайд, этак усмехнувшись, мне сказал:

– Пацан, теперь ты не можешь вернуться домой. На тебе висит труп, как и на мне.

Вот так для меня все и началось.

А я к ним за сутки до этого самого дела пристал. Зачем? Ну… так сразу и не объяснишь. Шестнадцать мне было. А в шестнадцать завсегда дури много. Захотелось свободы и романтики. Только горькой на вкус эта романтика вышла, но разве ж узнаешь наперед?

В ту ночь мы с Эл-Си, младшим Клайдовым братцем, домой с танцулек ехали. Еще, помню, старую машину Барроу-отца взяли. Весело было, да… Пока сзади не посигналили. Оборачиваюсь – Клайд. А с ним девица какая-то, это я уже потом узнал, что ее Бонни звать. И тогда мы просто свернули на обочину. Ну да, я знал, что Клайда ищут за убийство и вроде как похищение. Но поймите, мистер Шеви, не больно-то я верил во все это. Я ж его всю жизнь знал. Потому, когда он меня поманил, то я в авто пересел без особого страху. Да и любопытно было на Клайдову подружку поглядеть.

Ну а Клайд с ходу и заявляет:

– Мы тут маму и Мэри проведать едем.

А Мэри – это сестренка его. Сказать-то надобно, что Клайд своих любил. И они его тоже. Потому и прятали, несмотря ни на что. В общем, он продолжил:

– Так что, пацан, ты останешься с нами, а Эл-Си подбросит их сюда.

Так я остался с Клайдом и Бонни. Не скажу, чтоб сильно скучал, потому как крепко навеселе был, мы с Эл-Си к домашнему пиву крепенько приложились – закон законом, а ищущий найдет. Мы нашли. И Клайд нашел, точнее, в машине его сыскалось полбутылки самопального вискаря, который я и потребил, пока Эл-Си за родней ездил. Они жили недалеко, аккурат за заправочной станцией старика Барроу.

Ну чего на свидании было, я вам не скажу, хоть вы меня режьте. Не ваше это дело. Другое важно: Клайд предложил мне поехать с ними.

Нет, не потому, что я уж так ему понравился, а потому что ему нужен был кто-то, кто бы стоял на стреме, давая возможность Клайду и Бонни отдохнуть. К тому времени они уже давно были в дороге и крепко вымотались. Меня Клайд знал и считал, что может положиться. И видит Бог, не ошибся.

А мне показалось лестным его доверие. Я и поехал. Теперь-то знаю, что сглупил, но тогда это казалось очень круто – поехать куда-то вместе со знаменитыми уголовниками, пусть я и не очень верил, что он и вправду уголовник. Я думал о том, как вернусь и стану всем рассказывать и какими глазами будет глядеть на меня Элли…