Срок авансом - Джеймс Макконнелл

– От робота? Разумеется, – сухо ответил ЭНИАК. – И довольно мешкать. К счастью, на вас наложена матрица Ивана и я могу навязать вам мою волю. Сейчас же отпечатайте на пластинке свой глаз. Ну?!

Мартин стремительно нырнул за диван. Робот угрожающе двинулся за ним, но тут Мартин нашёл спасительную соломинку и уцепился за неё.

Он встал и посмотрел на робота.

– Погодите, вы не поняли, – сказал он. – Я же не в состоянии отпечатать свой глаз на этой штуке. Со мной у вас ничего не выйдет. Как вы не понимаете? На ней должен остаться отпечаток…

– …рисунка сетчатки, – докончил робот. – Ну, и…

– Ну, и как же я это сделаю, если мой глаз не останется открытым двадцать секунд? Пороговые реакции у меня, как у Ивана, верно? Мигательным рефлексом я управлять не могу. Мои синапсы – синапсы труса. И они заставят меня зажмурить глаза, чуть только эта штука к ним приблизится.

– Так раскройте их пальцами, – посоветовал робот.

– У моих пальцев тоже есть рефлексы, – возразил Мартин, подбираясь к буфету. – Остаётся один выход. Я должен напиться. Когда алкоголь меня одурманит, мои рефлексы затормозятся и я не успею закрыть глаза. Но не вздумайте пустить в ход силу. Если я умру на месте от страха, как вы получите отпечаток моего глаза?

– Это–то нетрудно, – сказал робот. – Раскрою веки…

Мартин потянулся за бутылкой и стаканом, но вдруг его рука свернула в сторону и ухватила сифон с содовой водой.

– Но только, – продолжал ЭНИАК, – подделка может быть обнаружена.

Мартин налил себе полный стакан содовой воды и сделал большой глоток.

– Я скоро опьянею, – обещал он заплетающимся языком. – Видите, алкоголь уже действует. Я стараюсь вам помочь.

– Ну, ладно, только поторопитесь, – сказал ЭНИАК после некоторого колебания и опустился на стул.

Мартин собрался сделать ещё глоток, но вдруг уставился на робота, ахнул и отставил стакан.

– Ну, что случилось? – спросил робот. – Пейте своё… что это такое?

– Виски, – ответил Мартин неопытной машине. – Но я всё понял. Вы подсыпали в него яд. Вот, значит, каков был ваш план! Но я больше ни капли не выпью, и вы не получите отпечатка моего глаза. Я не дурак.

– Винт всемогущий! – воскликнул робот, вскакивая на ноги. – Вы же сами налили себе этот напиток. Как я мог его отравить? Пейте.

– Не буду, – ответил Мартин с упрямством труса, стараясь отогнать гнетущее подозрение, что содовая и в самом деле отравлена.

– Пейте свой напиток! – потребовал ЭНИАК слегка дрожащим голосом. – Он абсолютно безвреден.

– Докажите! – сказал Мартин с хитрым видом. – Согласны обменяться со мной стаканом? Согласны сами выпить это ядовитое пойло?

– Как же я буду пить? – спросил робот. – Я… Ладно, давайте мне стакан. Я отхлебну, а вы допьёте остальное.

– Ага, – объявил Мартин, – вот ты себя и выдал. Ты же робот и сам говорил, что пить не можешь? То есть так, как пью я. Вот ты и попался, отравитель! Вон твой напиток, – он указал на торшер. – Будешь пить со мной на свой электрический манер или сознаёшься, что хотел меня отравить? Погоди–ка, что я говорю? Это же ничего не докажет…

– Ну конечно, докажет, – поспешно перебил робот. – Вы совершенно правы и придумали очень умно. Мы будем пить вместе, и это докажет, что ваше виски не отравлено. И вы будете пить, пока ваши рефлексы не затормозятся. Верно?

– Да, но… – начал неуверенно Мартин, однако бессовестный робот уже вывинтил лампочку из торшера, нажал на выключатель и сунул палец в патрон, отчего раздался треск и посыпались искры.

– Ну, вот, – сказал робот. – Ведь не отравлено? Верно?

– А вы не глотаете, – подозрительно заявил Мартин. – Вы держите его во рту… то есть в пальцах.

ЭНИАК снова сунул палец в патрон.

– Ну, ладно, может быть, – с сомнением согласился Мартин. – Но ты можешь подсыпать порошок в моё виски, изменник. Будешь пить со мной, глоток за глотком, пока я не сумею припечатать свой глаз к этой твоей штуке. А не то я перестану пить. Впрочем, хоть ты и суёшь палец в торшер, действительно ли это доказывает, что виски не отравлено? Я не совсем…

– Доказывает, доказывает, – быстро сказал робот. – Ну, вот смотрите. Я опять это сделаю… Мощный постоянный ток, верно? Какие ещё вам нужны доказательства? Ну, пейте.

Не спуская глаз с робота, Мартин поднёс к губам стакан с содовой.

– Ffff(t)! – воскликнул робот немного погодя и начертал на своём металлическом лице глуповато–блаженную улыбку.

– Такого ферментированного мамонтового молока я ещё не пивал, – согласился Мартин, поднося к губам десятый стакан содовой воды. Ему было сильно не по себе, и он боялся, что вот–вот захлебнётся.

– Мамонтового молока? – сипло произнёс ЭНИАК. – А это какой год?

Мартин перевёл дух. Могучая память Ивана пока хорошо служила ему. Он вспомнил, что напряжение повышает частоту мыслительных процессов робота и расстраивает его память – это и происходило прямо у него на глазах. Однако впереди оставалось самое трудное…

– Год Большой Волосатой, конечно, – сказал он весело. – Разве ты не помнишь?

– В таком случае вы… – ЭНИАК попытался получше разглядеть своего двоящегося собутыльника. – Тогда, значит, вы – Мамонтобой.

– Вот именно! – вскричал Мартин. – Ну–ка, дёрнем ещё по одной. А теперь приступим.

– К чему приступим?

Мартин изобразил раздражение.

– Вы сказали, что наложите на моё сознание матрицу Мамонтобоя. Вы сказали, что это обеспечит мне оптимальное экологическое приспособление к среде в данной темпоральной фазе.

– Разве? Но вы же не Мамонтобой, – растерянно возразил ЭНИАК. Мамонтобой был сыном Большой Волосатой. А как зовут вашу мать?

– Большая Волосатая, – немедленно ответил Мартин, и робот поскрёб свой сияющий затылок.

– Дёрните ещё разок, – предложил Мартин. – А теперь достаньте экологизер и наденьте мне его на голову.

– Вот так? – спросил ЭНИАК, подчиняясь. – У меня ощущение, что я забыл что–то важное.

Мартин поправил прозрачный шлем у себя на затылке.

– Ну, – скомандовал он, – дайте мне матрицу–характер Мамонтобоя, сына Большой Волосатой…

– Что ж… Ладно, – невнятно сказал ЭНИАК. Взметнулись красные ленты, шлем вспыхнул. – Вот и всё, – сказал робот. Может быть, пройдёт несколько минут, прежде чем подействует, а потом на двенадцать часов вы… погодите! Куда же вы?

Но Мартин уже исчез.

В последний раз робот запихнул в сумку шлем и четверть мили красной ленты. Пошатываясь, он подошёл к торшеру, бормоча что–то о посошке на дорожку. Затем комната опустела. Затихающий шёпот произнёс: