Прекрасна и очень опасна - Елена Арсеньева

Да, да, страх! Эта краснокудрая красавица безумно ее испугалась!

С чего? Почему? Ведь они определенно виделись сегодня впервые в жизни, Лида Погодина и Майя… Сиверцева? Или как ее там?

– Извините, – спросила Лида, послушно просовывая руки в рукава своего плаща, с которым уже навис над нею любезный гардеробщик. – А как фамилия Майи?

– Майданская, – сообщил гардеробщик. – Майя Майданская. Вижу, вам понравилось, как она пела!

И признательно сомкнул кулак, в который Лида неловко сунула ему полтинник – вместо запланированного червонца, между прочим.

От потрясения.

22 декабря 2002 года

К таким визитам Виталий привык. Практически дня не проходило, чтобы телефончик не брякнул, а потом не появился бы кто-то на пороге и не промямлил искательным голосом:

– Здрасьте, я от Виктора (или Михал Михалыча, от Родиона, от Светы, от Людмилы Ивановны), – и тэдэ и тэпэ.

Виталий кивал, откладывал недожеванный бутерброд, или недочитанную газету, или недокуренную сигарету, или неразгаданный кроссворд, или незаконченное рентгеновское заключение к снимку – словом, откладывал все свои дела (ну, конечно, плановых больных не выпроваживал, тут уж посетителям приходилось сидеть в коридорчике и терпеливо ждать!), принимал робко сунутую бутылку или коробку конфет (народ шел по большей части понимающий, искушенный в деле общения с блатными врачами вообще, а с рентгенологами – в частности), спрашивал, что конкретно нужно посмотреть или общую флюорографию сделать, и начинал готовить аппаратуру. Иногда при виде мзды его разбирал смех. В диагностическом центре человек заплатит сотню – и получит рентгеновский снимок без всяких хлопот, без предварительных звонков, реверансов и заискивающих улыбок. Однако такова уж натура человеческая, что все предпочитают обращаться к «своим» врачам. Как будто они внимательней, добрее, профессиональнее «не своих». Иногда, безусловно, разбиваешься в лепешку ради какого-нибудь приятеля, это точно, но какого черта ты станешь это делать ради приятелева двоюродного друга детства? Исполняешь свои профессиональные обязанности, и не более того, ну а если человек уверен, что ты такой приветливый и обходительный исключительно с ним и только за его коньяк «Дагестан», а на других собакой рычишь, ну что ж, это его личное заблуждение. В конце концов, все мы живем теми или иными иллюзиями!

Ну, конечно, приходили к нему не каждый день – это он малость преувеличил, однако, когда Виталий дежурил по воскресеньям, народ валом валил, примерно с полудня часов до шести вечера. Потом наступало затишье. И этот парень в черной дубленой куртке привалил к нему как раз в минуту такого затишья…

Деликатно стукнул в дверь, дождался, пока Виталий отозвался, и только тогда вошел в кабинет. Поздоровался с Виталием и с Анютой, которая, конечно, как всегда во время их совместных дежурств, торчала в рентгенкабинете, наплевав на всех своих больных, занятая сугубо устройством своей личной жизни. Поскольку неожиданный посетитель этому самому устройству помешал, Анюта посмотрела на него свирепо, а Виталий – с откровенным облегчением. Анюта была сегодня какая-то такая… непривычно раскованная. То и дело присаживалась на топчанчик, где имел обыкновение отдыхать Виталий в дежурные ночи, скрещивала ножки в безумных чулочках (ну зачем бы дежурному врачу торакального[3] отделения в разгар декабрьских морозов шататься по выстуженным больничным коридорам в ажурных колготках и туфлях на шпильках, когда все нормальные женщины ходят в сапогах на меху и рейтузах?!)… И халат у нее то и дело расстегивался на груди. Можно представить, как ей холодно было в этом кружевном лифчике: больше, как успел заменить Виталий, под халатом ничего не имелось… Короче, он не сомневался, что сегодня ночью Анюта предпримет решающую атаку на его добродетель. Ну и разделась бы к ночи, если уж такая охота приспела, а то ведь недолго застудиться до срока и в решающий момент обчихать любимого мужчину! А если честно, Виталию вовсе не хотелось тискаться ночью на этом шатком топчане… С Анютой или с кем другим – без разницы. А почему не хотелось – это вопрос. Может, и в самом деле уже давно имеет место быть нестохастический[4] и вполне закономерный эффект от работы в радиоактивной местности?.. Стохастический там был эффект или нестохастический, однако Виталий, не скрываясь, радостно встрепенулся, когда парень с привычной многозначительной интонацией произнес:

– Я от Семена Петровича! Он вам должен был звонить… насчет сломанной ключицы, помните?

Виталий не помнил, совсем не помнил, хоть убей! Однако Сема вообще отличался патологической рассеянностью: сколько раз он присылал к Виталию своих «человечков», а через месяц вдруг спохватывался, словно с печки упавши, и начинал трезвонить: «Слушай, к тебе там должен подойти мой человечек, ты его погляди, сделай божескую милость!» Видимо, и этот парень был таким же «человечком», узнать о приходе которого Виталию только еще предстояло. Иногда, когда на него нападала вредность, он мог помариновать такого посетителя в ожидании, а то и вовсе завернуть. Но только не сегодня, когда парень явился как ответ небес на тихие мольбы Виталика о спасении от раскованной Анюты! И он закричал:

– Звонил, конечно, Семен мне звонил насчет вашей ключицы! – так радостно, словно этот незнакомец был директором банка, где Виталик держал свои сбережения, и пообещал повысить с нового года процент лично ему.

Анюта обреченно вздохнула и поднялась с топчана:

– Ладно, Виталик, я попозже зайду. Мне еще надо посмотреть снимки Маркушева и Кривцова.

– Если я их найду, – ответил Виталий, мечтая, чтобы до Анюты дошел скрытый в его ответе подтекст, но, похоже, он скрыл его слишком глубоко… И неведомо почему он вдруг подумал, что Анюта, выйдя отсюда, опрометью кинется в ординаторскую и примется с лихорадочной скоростью натягивать на себя теплые колготки, штанишки, толстые носки, маечку с рукавами, свитер, надевать что-то еще столь же весомо-шерстяное, только бы согреться, согреться, согреться…

«Может, ей будет лень снова все это снимать?» – подумал Виталий с надеждой.

Обернулся к посетителю, который с непроницаемым видом наблюдал эту маленькую жанровую сценку:

– Ну, в чем дело? Раздевайтесь до пояса. Майку можете оставить, прохладно у нас; цепочку, если есть, снимите.

– Да, у вас тут и в самом деле прохладно, – кивнул парень. – Поэтому я пока погожу раздеваться, а сначала покажу вам кое-что.

И он достал из сумки, висевшей через плечо, пластиковую папку.

– Что это у вас? – спросил Виталий. – Прежние снимки вашей ключицы? Да зачем они? Главное, как она сейчас себя чувствует.