Беглый огонь! Записки немецкого артиллериста 1940-1945 - Вильгельм Липпих

Во время пребывания в Вервье мы получили черно-бело-красные шнурки, которые полагалось носить на левом плече, — отличительный знак 58-й пехотной дивизии. Подобно большинству других дивизий наша 58-я набиралась и пополнялась из какой-нибудь одной части страны, в нашем случае — из северной Германии и Нижней Саксонии. В память о том, какую важность имело для традиций и экономики нашего региона коневодство, знаки различия 58-й дивизии включали в себя изображение двух лошадиных морд, повернутых в разные стороны. Такие нашивки мы носили на левом рукаве мундира. Подобная эмблема была призвана укрепить наши земляческие связи, чувство гордости за дивизию и фронтовое братство.

Через пару месяцев после прибытия в Бельгию мы выслушали наставления нашего ротного командира риттмейстера Рейнке. По той причине, что у него были родственники в Англии, он каким-то образом мог знать о том, что англичане ждут нашего вторжения на Британские острова, и, видимо, решил нас психологически подготовить к этому. Построив нас по стойке «смирно», он предупреждал: «То, что вы видели во Франции, парни, это пустяки. В будущей войне вы будете рады, если вам представится возможность окопаться как можно быстрее. То, что ждет вас там, будет покруче всего остального».

Ветеран Первой мировой войны, Рейнке знал из собственного опыта, какой ужасный оборот может принять война. Позднее нам было жаль лишиться такого уважаемого офицера, когда его назначили командовать 2-м батальоном 154-го пехотного полка. На его место пришел обер-лейтенант фон Кемпски, ранее командовавший одним из взводов нашей роты.

Находясь в Вервье, мы пытались держаться в курсе происходящих политических событий, однако из Бельгии было трудно следить за ходом Битвы за Британию — соперничеством за превосходство в воздухе между люфтваффе и Королевскими ВВС Великобритании. Хотя мы в то время почти не знали ее подробностей, штаб нашей дивизии подыскивал участки для проведения учений на территории Голландии, готовя плацдармы для переброски наших войск через Ла-Манш. Отдельные части нашей дивизии отрабатывали высадку на берег с кораблей в Антверпене и Роттердаме. Наша минометная рота в этом участия не принимала.

Существовало широко распространенное мнение о том, что высадка морского десанта на Британские острова — дорогостоящая затея, однако большинство моих товарищей с одобрением относились к ней. Мы не знали, что у нашего военного руководства уже имелись планы операции «Морской лев», предусматривавшие участие 9-й и 16-й армий вермахта в захвате участка побережья юго-восточной Англии.

58-й дивизии, входившей в состав 16-й армии, предстояло прибыть в третьем эшелоне войск и высадиться в районе между Фолкстоном и Нью-Ромни в 100 километрах к юго-востоку от центра Лондона. Когда в апреле 1941 года мы поняли, что высадка на Британские острова не состоится, то испытали разочарование, удивляясь тому, как Германия сможет добиться мира, если Великобритания остается непобежденной.

Осенью 1940 года я познакомился с двумя сестрами, родственницами той бельгийской семьи, в доме которой мы размещались. Они пытались говорить со мной по-немецки, а я желал попрактиковаться в разговоре по-французски. Они раз десять приглашали меня к себе домой в Вервье, и мы по несколько часов учили друг друга своим языкам.

Во время этих встреч мы часто шутили и много смеялись, но это скорее был невинный флирт, чем действительно романтичные отношения. Для меня это была лишь приятная возможность мило провести время, а также усовершенствовать мой французский. Иногда я легко забывал недавние бои, но всегда помнил о том, что для бельгийцев я солдат вражеской армии, оккупировавшей их страну.

С отличием закончив в конце сентября трехлетний срок ученичества в цветочном магазине, Аннелиза уехала из Люнебурга и вернулась в Гамбург, где нашла работу в магазине на главном вокзале. Мы условились встретиться на гамбургском вокзале, когда я буду возвращаться из Пюггена в Вервье в конце моего второго отпуска, продолжавшегося с 17 ноября по 12 декабря. Прибыв в назначенный день на поезде в Гамбург, я сразу же отправился в магазин, в котором работала Аннелиза. Сняв передник, она пошла прогуляться со мной по вокзалу. Когда мы нашли укромный уголок на северном его краю, я протянул ей флакон дорогих духов, купленных в Вервье. Аннелиза благодарно обняла меня, и флакон выскользнул из ее рук и разбился, наполнив все вокруг крепким ароматом. Это показалось мне плохим знаком.

Хотя наши отношения не прерывались, мы еще не выразили обоюдного согласия придать им особый, исключительный характер. Следует признаться, что у меня была одна симпатичная девушка из Рурской области, из Дуйсбурга, с которой я познакомился в 1937 году, когда она приезжала в Пюгген навестить родственников. Через три года после нашей первой встречи я решил возобновить наше знакомство и раздобыл ее новый адрес.

После того как мы обменялись парой писем, она согласилась с тем, что я навещу ее на моем пути обратно в Бельгию, не зная, что я буду возвращаться после встречи с Аннелизой в Гамбурге. Наша последующая вечерняя встреча в Дуйсбурге побудила мою знакомую склониться к более серьезным отношениям, но я при этом понял, что меня привлекает только ее приятная внешность.

Примерно месяц спустя я как-то выпивал в Вервье вместе с моим товарищем Шютте и еще несколькими другими солдатами. Сильно опьянев, мы начали жаловаться на трудности в отношениях с подругами, оставшимися в Германии. Когда кто-то предложил написать им письма и сообщить о разрыве всех отношений, мы все поклялись поступить именно таким образом.

Это сделанное в состоянии опьянения обещание подтолкнуло меня к разрыву с Аннелизой, к которому, по моему мнению, дело уже подошло. В своем письме, отправленном 10 января, я сообщил ей, что не готов к серьезным обязательствам, которых она, видимо, ждет от меня. Мы были слишком молоды для брака, особенно ввиду продолжающейся войны и моей незавидной солдатской судьбы. Хотя наша переписка с девушкой из Дуйсбурга после нашей последней встречи прекратилась, я счел нужным признаться Аннелизе, что встречаюсь с другой. Не вдаваясь в подробности, я написал, что наши встречи не носят серьезного характера, но решил не обманывать ее, Аннелизу, и честно рассказать обо всем. Даже если у меня не было намерений и дальше встречаться с девушкой из Дуйсбурга, мы с Аннелизой должны быть свободны в желаниях и можем встречаться с кем хотим. Я также высказал пожелание оставаться друзьями и поддерживать связь друг с другом.

Позднее мне стало известно, что, получив мое письмо, она несколько дней плакала.