Попугай в медвежьей берлоге - Максим Матковский

Самое главное, я не мог понять, какого беса ему от меня надо?! Кажется, Денису сам процесс копания под меня доставлял неимоверное удовольствие, он из штанов выпрыгивал, только чтобы дестабилизировать мою и без того расшатанную психику. Я наблюдал за его общением с арабами, специалистами и директором. Милейший человек, хоть бери да к ране прикладывай! Обходительный, культурный, слова кривого не скажет, внимательный, собеседника всегда и выслушает, и советом поможет, и денег одолжит, и что угодно! Но как только он обращался ко мне, то сразу менялся в лице и начинал сверлить. Причем другие этого не замечали.

В одно прекрасное утро я проснулся и понял, что терпение мое напрочь иссякло. Придя к директору в коттедж, я с порога сообщил:

– Я больше не могу жить с инженерами.

– Думаешь, ты лучше их, мудак? – спросил директор. – Эй, меньше гонору, смотри, как нос задрал, белоручка!

– Дело не в инженерах, дело в том, что я не могу переводить, если кто-то постоянно крутится рядом. Сосредоточиться тяжело, понимаете?

– Понимаю, – внезапно согласился директор. – И что ты хочешь?

– Я хочу квартиру. Если вы мне ее не снимете, то я сниму за собственные деньги.

– Ладно, – сказал директор. – Я все равно хотел, чтоб у нас офис был. Ну, там с принтером, факсом, телефоном. Будет тебе квартира, мудила.

Буквально через два дня я переехал в просторную трехкомнатную квартиру на втором этаже. Настоящие апартаменты, я о таких и мечтать не мог, свежий ремонт, спутниковое ТВ, микроволновка, телефон, мебель. И обошлось все это фирме всего лишь в двести долларов. Инженеры, ютившиеся по двое в комнате, приняли новость о моем переселении стоически. Все, кроме Дениса. Он впал в депрессию, которая периодически сменялась беспричинными приступами злобы.

В пятницу Сашка праздновал 45-тилетие, позвали меня и водителя Мусу, директора же не позвали, потому что он постоянно всех нагибал, а ответить взаимностью ему никто не мог по известным причинам. От Евгения Дмитриевича все устали.

Андрей Павлович и лысый Николай Сергеевич раздобыли у соседа-иракца удочки и ходили утром на Евфрат рыбачить. Они наловили два полных кулька рыбы, выпотрошили ее и обжарили в муке, среди угощений были также овощные салаты, курятина и арак. Арак инженеры пили, не разбавляя водой, они презрительно относились к людям, которые добавляют в алкоголь воду. Мы чокнулись и выпили за здоровье именинника. Мусу инженеры обожали, да и не было человека в Табке, который бы не любил Мусу – окультуренного бедуина, чье лицо украшали татуировки в виде тайных знаков. Муса рассказывал о том, как попал на станцию:

– Однажды, когда мне было восемнадцать лет, отец впервые взял меня с собой в город. И я понял, что больше не вернусь в пустыню. Отец был против, и я сбежал… что оставалось? Один инженер научил меня водить машину, и я устроился на работу.

– Зачем ты сделал татуировки на лице? – спросил Сашка (я переводил).

– Это не я сделал. Их сделал старейшина нашего племени Файядана. Такая традиция, мальчик становится мужчиной, и ему делают татуировки, девушку же татуируют после рождения первого ребенка.

– Как стать мужчиной в твоем племени, Муса? – спросил Валик.

– Нужно победить Ифрита – демона огня из ада. Когда чувствуешь, что готов, то ночью отправляешься в пустыню и ищешь Ифрита. Мой Ифрит оказался женщиной. Вот смотрите, ожоги остались…

Муса чуть задирает белую галабею и показывает следы от ожогов на левой ноге.

– Хочу картошки, – зачем-то сказал Денис.

Никто не обращал внимания ни на него, ни на чертову картошку. Стол ломился от еды, мы сытно наелись, и нам хотелось только выпивать да разговаривать.

Спустя пять минут Денис опять взялся за свое:

– Сейчас бы жареной картошки, да с лучком, а? Ребята, давайте, картошечки… будете? Я сам начищу и нажарю, мне не тяжело, для хорошей компании, да под арак… Муса, будешь картошечку?

Мы все отказывались, и, чтоб он отстал, Николай Сергеевич сказал:

– Да нажарь ты уже своей картошки и ешь, чего пристал? Хочешь, я с тобой съем…

Мигом метнувшись на кухню, Денис взялся за чистку картошки, а потом позвал меня. Я уже приготовился к психологической атаке и промывке мозгов. Наверняка он запоет старую песенку о том, как несправедлив мир к инженерам по сравнению с переводчиками. Одни живут в трехкомнатных квартирах, другие ютятся и света божьего не видят. Однако Денис сказал:

– Я начистил картошки, а газ закончился. Давай за баллоном съездим?

– Давай, – согласился я.

– Только Мусе не говори, он на машине приехал. Не хочу его просить, неудобно, гость все-таки! Еще подумает, что мы его позвали, чтоб за газом съездить…

– Ладно, – говорю. – Не буду.

Мы надели туфли и вышли в ночь. Было что-то подозрительное и в жареной картошке, и в газе. Я пока не мог понять что, но ясно одно: Денис придумал жареную картошку для того, чтоб вытащить меня на улицу. Наверняка он уже знал об отсутствии газа в баллоне еще перед чисткой картошки.

Выйдя на улицу, я поднял руку и остановил такси.

– Нет-нет! – запротестовал Денис. – На такси не поедем! Нет!

Я отпустил таксиста.

– Вон смотри! – И он указал мне на припаркованный мотоцикл возле парикмахерской, мотоцикл этот принадлежал парикмахеру.

– Не думаю, что это хорошая идея… – засомневался я.

– Он мне уже давал кататься. Да у меня и в Харькове мотоцикл есть! Ты что, зассал?!

Денис явно кинул мне вызов. Конечно, я мог бы сказать: нет, извини, дружище, глупая идея, не поеду. Давай, сам езжай, а я зассал, понимаешь, переводчики – они трусливые мартышки, и мотоциклов, в общем-то, я боюсь… но виноградный арак «Райан» без воды уже принимал решения за меня.

– Поехали, – сказал я, и Денис зашел в парикмахерскую и начал на пальцах объяснять парикмахеру, что хочет ненадолго взять мотоцикл. Парикмахер практически сразу отдал ему ключи.

Мы сели на мотоцикл, мне не хотелось обнимать Дениса за талию, вообще прикасаться к нему не хотелось, до того осточертел мне этот человек. Поначалу ехал он спокойно и медленно, дорога пустовала, мы без проблем выехали из нового города и попали на серпантинный спуск. На мотоцикле я ехал впервые в жизни, и езда меня начала забавлять, прохладный ветерок, небо, усыпанное звездами, кто бы мог подумать, что вместо мела и доски я буду гонять на мотоцикле в далеком арабском городишке, окруженном Евфратом и пустыней! Видели бы меня сейчас мои однокурсники и преподаватели, видели бы меня Танечка и Карина! Что бы они сказали?! Они бы восхищались мной! Да и Денис неплохой парень, просто немного своеобразный, я сам виноват, что не нашел общего языка с ним, ведь каждое его слово воспринималось мной в штыки, а по сути, что он плохого мне сделал?! Нет, я действительно несправедлив к этому честному работяге, который собственным потом зарабатывает на хлеб с маслом для семьи…

Неожиданно Денис прибавил скорость на серпантине и заложил настолько крутой вираж, что я чуть не вылетел с мотоцикла.

Крепко обхватив его руками, я услышал, как усилился рев мотора, правое колено мое почти что соприкасалось с асфальтом, я не понимал, как мы до сих пор не завалились набок! Эта чокнутая скотина делала все для того, чтоб я слетел и свернул себе шею, он откровенно пытался вытряхнуть меня из седла.

Чудом не разбившись, мы, наконец, выехали из серпантина и попали на ровную широкую дорогу, ведущую в старый город. К нам на хвост сели два других мотоцикла, я обернулся и увидел арабов – совсем еще зеленых подростков, они поравнялись с нами и давай орать:

– Ну что, кто быстрее?! Кто быстрее! Кто быстрее?! Йалла![25]

Не желая уступать арабам, Денис принялся выжимать из мотора все соки. К несчастью, ровный отрезок дороги быстро закончился, и начался настоящий ад: мотоцикл подпрыгивал, его кидало из стороны в сторону, в какой-то момент мы едва не врезались в арабов, а один раз я подпрыгнул так высоко, что уже успел попрощаться с жизнью.

На перекрестке мы свернули налево и остановились возле лавки, приторговывающей газовыми баллонами. Только сейчас до меня дошло, что помимо звука мотора присутствовал другой булькающий, захлебывающийся звук – это ржал Денис. Угомонился он, лишь когда вышел хозяин лавки.

Купив баллон, мы водрузили его посередине, теперь я не мог хвататься за Дениса в случае чего, мне приходилось удерживать баллон, так что уповать стоило лишь на ноги. Но тот, кто ездил на заднем сиденье мотоцикла, знает, что ногами не удержишься при особо плохой дороге и крутых поворотах.

– Только не гони, – предупредил я. – А то баллон вылетит, и мы вместе с ним.

– Не ссы, чего ты так ссышь, не вылетит!

Несколько раз баллон действительно чуть не вылетел. Не знаю, каким образом мы проехали неровный участок дороги и серпантин, как мне удалось не упасть и не уронить постоянно подпрыгивающий баллон, но то, что мы не разбились или по крайней мере не разбился я, представлялось мне божественным вмешательством.