Человек, лишённый малой родины - Виктор Неволин

А вот Митя у нас был превосходным музыкантом. Кроме струнных инструментов, он научился неплохо играть на гармошке. Митя вообще был всесторонне одарённым: играл на сцене, где исполнял серьёзные роли, и даже получил приз в Батурине за роль Сторожева.

В нашей семье появился и первый в посёлке фотоаппарат: рамочный, на треноге (фотографией в основном занимались Саша и Митя), а также первый велосипед на заработки Саши. Ездить на нём учились все и относились к нему со всей осторожностью и бережливостью.

Ссылка оставалась ссылкой, а дети и молодёжь всё равно требовали игр и развлечений. И наряду со школой своя жизнь шла днём и вечером и на улице. Кроме клуба, была выбрана площадка, где люди собирались и развлекались почти до утра. Играли на гармошке, пели песни, устраивали танцы, водили хороводы. Влюблялись, дружили. Всем было весело, и забывалось, что живут они в неволе.

Много времени летом проводили в лесу и на маленькой речке Вознесенке. Ловили сорожек, ельцов, а иногда и щурят. А когда наступал сезон ягод, орехов и грибов, все устремлялись за их сбором и добычей. Более скучной, конечно, была длинная зима с ядрёными сибирскими морозами. Сейчас приходится удивляться: как мы могли, не имея тёплого белья, шуб и тулупов, подолгу находиться на морозе?

В летние дни вечерами все часто наслаждались пением народных песен молодых Егора, Ефима Калачёвых и Александра Ермакова. Как они красиво пели! Шли по улице вдоль посёлков Березовского и Ключевского и пели. У людей, которые их слушали, выступали слёзы от волнения. Песни были разные: сибирские, невольничьи – о судьбах каторжан и ссыльных, о беглецах и вольнолюбцах, и о большой любви. Они в чём-то переплетались с нашей судьбой, и потому так действовали на нас.

Батурине: самый радостный школьный год

В 1940 году я окончил семь классов неполной средней школы. Что делать дальше? За год до этого мой старший брат Саша перевёлся работать в Батурино – посёлок судостроителей и леспромхоза. Там тоже была комендатура. Жили и ссыльные, и вольные. Но там уже была средняя школа. И у родителей созрел план отправить к брату на учёбу нас с Митей. Митю в десятый класс, а меня в восьмой.

С нами захотела поехать и наша бабонька. Она снова с нами проживала, хотя теперь уже не могла влиять на нас, как раньше, в религиозном отношении. Да и наши старообрядцы все переродились от нужды, «перевоспитались». Мужики сбрили бороды. Не стали так усердно молиться, как раньше. Много стало курящих, хотя выпивающих никого не было. Все ходили голодные и лишь по праздникам варили пиво.

Изменился церковный уклад и в нашей семье. Школа диктовала свои условия. Вёлся курс безбожника. Над теми, кто крестился и молился, подсмеивались и издевались. И родители тоже смирились с действием властей по антирелигиозной пропаганде. Единственное, пожалуй, что оставалось от старообрядческого уклада, – прежние честность, совестливость, порядочность по отношению друг к другу. Сохранились родственные связи. Остались трудолюбие, стремление оказать помощь ближнему. О постах давно забыли, тем более что ничего молочного у большинства и не было.

Об отправке нас на учёбу спросили согласия Саши. Он был готов принять младших братьев, но у него не было своего угла. Жил он в общежитии, но ему обещали дать комнату. И мы решились ехать.

Путь был длинный – сто километров до Пышкино, а там ещё сто пятьдесят вниз по Чулыму. Когда добрались до Пышкино, пассажирские пароходы уже не ходили. Отец договорился, что бабушку и меня с Митей возьмёт до Батурино грузовой пароход. Неделю мы жили у наших родственников. Там я прочитал в газете «Правда» небольшую заметку, что в Мексике в какой-то пивнушке в пьяной драке бутылкой по голове был убит давний соратник и соперник И. В. Сталина Лев Троцкий. Как выяснилось позже, несостоявшийся диктатор и конкурент нашего вождя был убит по его заданию и совсем не в тех обстоятельствах, как сообщала газета.

Все годы, проведённые в школе, нас без устали приучали не просто любить, а даже боготворить И. В. Сталина. Если поначалу нам рассказывали о беззаветной любви Ленина к детям, о его стремлении сделать весь мир свободным и счастливым, то вскоре первое место в этой пропаганде стало отводиться уже Сталину как верному ученику Ленина. «Сталин – это Ленин сегодня», – бесконечно повторяли газеты.

В то же время всегда подчёркивалось, как трудно нашим вождям мирового пролетариата жилось в царское время, как они преследовались, какие лишения испытывали в своей революционной борьбе. Сколько раз их арестовывали, направляли в ссылку, и сколько раз они бежали оттуда! И как мужественно вели себя при этом. А нам, сегодняшним советским ссыльным, пережившим ужасы лагерей, тюрем и ссылок, было смешно и грустно читать всю эту белиберду. Какое враньё было на страницах газет и по радио о деяниях ленинской гвардии в царских застенках! Мне думается, что если бы эта «гвардия» хоть раз испытала в своей жизни те муки, которые испытали мы, она бы напрочь забыла о всякой революционной борьбе «за счастье народа». Нет, слишком гуманным был царь Николай к своим политическим противникам, за что поплатился собственной жизнью и жизнью семьи и заставил страдать миллионы своих соотечественников.

Я несколько раз бывал в местах ссылок этих «отважных» революционеров в Сибири и убедился, что жилось им всем тогда совсем неплохо. Взять хотя бы того же Ленина. Ехал он в ссылку свободно, в пассажирском поезде, без всякого конвоя и даже в купейном вагоне (вдвоём с красноярским врачом В. М. Крутовским, который помог потом ссыльному Владимиру Ульянову определиться на поселение в благодатное Шушенское, в то время как других его товарищей по Союзу борьбы за освобождение рабочего класса этапировали в Туруханский край), а не как мы – голодные, в телячьем товарнике с закрытыми дверями и без окон, причём с малолетними детьми.

Нет, не зря знаменитые чехословацкие путешественники Зигмунд и Ганзелка, побывав в Шушенском, написали потом скандально прославившийся на весь мир очерк «Сибирская дача Ленина». ЦК КПСС осудил сей недружественный акт со стороны в общем-то лояльных по отношению к Советскому государству чешских журналистов.

Пышкино-Троицкое, где размещалась районная комендатура и куда мы прибыли с братом по дороге в Батурине, показалось мне настоящим городом. За день я обегал всё село, побывал во всех магазинах без рубля в кармане и с нетерпением стал ждать дня, когда нас посадят на баржу до Батурино. Очень боялся, что мы не успеем туда к началу учебного года. Ивановы, наши родственники по маминой линии – Виктор Фатеевич, его мать Елена Гавриловна и тётя Дуся, у которых мы жили в Пышкино в ожидании оказии, относились к нам хорошо, несмотря на доставляемые им неудобства.