Сахарная вата - Жаклин Уилсон

– Да, – коротко ответила я.

Я больше не желала иметь с Рианнон никаких дел. Мне было наплевать даже на то, что ей, судя по всему, никогда не нравилась моя фенечка, над которой я корпела несколько часов, выбирая нитки любимых цветов Рианнон – розовые, голубые и пурпурные, – и скрепила концы готового браслета-фенечки застежкой в виде маленького серебряного сердечка. А розовый браслет… Зачем тебе браслет, если человек, который его подарил, перестал быть твоим другом?

Глава 13

Не успев войти в кафе, я уже знала, что случилось что-то странное. Новых посетителей у нас не было, но все постоянные – Билли Щепка, Старый Рон и мисс Дэвис – были на месте и, что удивительно, сидели за одним столом. И пили не чай, а что-то прозрачное, с пузырьками, налитое в тонкие изящные бокалы из пузатой зеленой бутылки. Шампанское!

Папа тоже держал в руке бокал. Увидев меня, он приветственно поднял его вверх, отпил глоточек и только после этого рассмотрел, во что я одета.

– Ой, Флосс! Что сделала с тобой эта женщина! Ну подойди ко мне, моя милая, и выпей первый в своей жизни глоточек шампанского.

– А что мы празднуем, пап? – спросила я.

– Сегодня у нас праздник в честь нашего дорогого старины Билла, – ответил папа, салютуя своим бокалом Билли Щепке.

– У вас сегодня день рождения, мистер Щепка? – спросила я, делая маленький глоточек из папиного бокала. Пузырьки от шампанского защекотали у меня в носу, и я невольно хихикнула.

– Нельзя давать спиртное ребенку, – сказала мисс Дэвис. – Смотрите, она уже пьяная!

– Проснулась, старая курица, – пробурчал Старый Рон. – Лучше бы сама хоть раз хорошенько надралась.

– Это не мой день рождения, милая, но почти, почти, – сказал Билли Щепка. – Видишь ли, я поставил на Третью Удачу в забеге в четыре тридцать в Донкастере. Она считалась записным аутсайдером, ставки на нее принимали пятьдесят к одному. И что ты думаешь? У моей дорогой лошадки словно крылья выросли! Она обошла всех-всех и пришла к финишу первой!

– Здо́рово! – воскликнула я, хлопая в ладоши. – Пап, а ты тоже на нее поставил?

– Увы, на это мне ума не хватило, – покачал головой папа. – Но все равно я очень рад за Билли и благодарен судьбе.

– А я благодарен тебе, малышка Флосси. Я куплю большую куклу, или плюшевого медведя, или еще какой-нибудь подарок на твой день рождения и немного помогу твоему папе распутаться с его делами.

– Мистер Щепка собирается оказать нам большую любезность, Флосс, – сказал папа, прихлебывая шампанское. Он снял с меня кепку и взъерошил мои примятые волосы. – Слушай, Флосс! Можешь считать меня древним динозавром, но мне ужасно не нравится этот твой новый наряд.

– Я его тоже ненавижу, пап. Я не хотела, чтобы она покупала его мне. Но не волнуйся, я его никогда-никогда больше не надену. Скажи, а что за любезность собрался оказать нам мистер Щепка?

– Ну, в целом ситуация с нашим кафе тебе известна… – начал папа.

– Ой, пап! Неужели мистер Щепка решил отдать тебе часть своего выигрыша, чтобы ты смог расплатиться с долгами? – вырвалось у меня.

– Нет конечно, Флосс! Мы слишком много задолжали. Боюсь, к утру понедельника нам придется съехать отсюда. Но теперь нам есть куда съезжать! И на следующие несколько недель у меня есть работа! – папа лучезарно улыбнулся Биллу Щепке. – Это так любезно с твоей стороны, Билли. Ты настоящий друг.

– Не стоит благодарности, Чарли. Будем считать, что это ты окажешь мне любезность, взявшись торговать в фургоне и присматривать за моей берлогой, пока я буду валять дурака и волочиться за женщинами. – Билли Щепка повернулся ко мне и пояснил: – Я лечу в Австралию, малышка Флосс. Решил потратить выигрыш на авиабилет, чтобы увидеться со своим мальчиком. Не могу больше ждать!

– Замечательно, правда, Флосс? Ты можешь полететь вместе с Билли, составите друг другу компанию.

– Я остаюсь с тобой, папа, – твердо заявила я, хотя внутри у меня все дрожало, словно студень.

– Нет, Флосс, тебе нельзя здесь оставаться, это полнейшее безумие, и мы оба это знаем.

– Значит, я сумасшедшая, – сказала я и скорчила дикую гримасу. Все фыркнули, а папа только покачал головой. – Значит, ты будешь теперь работать в фургоне мистера Щепки и жарить там картошку?

– Так точно, милая.

– А жить мы будем… тоже в этом фургоне? – спросила я. Мне хотелось задать этот вопрос как можно небрежнее, но голос подвел меня и сорвался.

Папа неожиданно рассмеялся. Билли Щепка тоже захохотал, у него даже покраснело лицо. Обычно оно всегда белое, как очищенная картофелина. Старый Рон буквально ревел, захлебываясь от смеха. Даже мисс Дэвис пищала и кудахтала точь-в-точь как ее пернатые друзья.

– Жить в фургоне несколько тесновато, дорогая моя, – сказал, отсмеявшись, Билли Щепка. – Не думаю, что туда можно запихнуть даже твою кроватку. Нет, вы с папой будете жить в моем доме. Будете сторожить его, а заодно кормить моих кошек. Твой папа говорил, что ты любишь кошек. Это верно, Флосси?

– Да, очень люблю, – заверила я и грустно добавила: – Особенно тощих и черных.

Сделать еще глоток шампанского папа мне не разрешил, вместо этого налил стакан лимонада, чтобы я могла сидеть за столом вместе со всеми.

– Что-то я проголодался – от волнения, должно быть, – сказал Билли Щепка. – Как насчет твоих бутербродов с картошкой, Чарли?

– Бутерброды за счет заведения, – ответил папа и обратился ко мне: – Пойдем, малышка Флосс, будешь моей главной помощницей.

Когда мы пришли на кухню, папа поставил жариться картошку, а потом присел на корточки так, что наши лица оказались на одном уровне, и обхватил мое лицо своими ладонями.

– Ты всерьез собираешься остаться со мной, моя милая? – спросил он. – Если честно, я думаю, что тебе лучше всего вернуться сейчас к маме. Билли предложил нам отличный выход из положения, но это же только на месяц. Правда, он сказал, что мы сможем жить у него и после того, как он вернется, но, по-моему, ему не очень-то этого хочется. Я никогда не был у Билли дома, но не думаю, что он очень большой.

– По-любому он больше, чем картонный ящик, пап, – сказала я. – Я остаюсь.

Папа рассмеялся, но в глазах у него стояли слезы.

– Ты потрясающая девочка, Флосс, – сказал он. – Хорошо, придется заново упаковать все твои игрушки. И качели с собой возьмем – надеюсь, в саду у Билли найдется местечко, чтобы повесть их, хотя обещать этого не могу. Так что на всякий случай беги и покачайся немного, а когда картошка пожарится, я тебя позову.

Я пошла на задний двор, хотя качаться на качелях мне вовсе не хотелось – меня и без этого качало, у меня голова шла кругом от происходивших в моей жизни стремительных перемен. Роза ошиблась. Все перемены, которые случились со мной в последнее время, были только к худшему. И насчет счастливых примет она ошиблась. Моя любимая, приносящая удачу черная кошка скрылась и предпочитает жить где-то в другом месте, а не со мной. Возможно, это даже не она съедает по ночам миску тунца. Очень может быть, что я кормлю этим тунцом того рыжего бродячего кота или случайную белку, а может, это оказавшаяся невесть как в городе лиса приходит и вылизывает по ночам миски в открывшемся при нашем кафе зале для животных.

Я легла животом на сиденье качелей и принялась лениво покачиваться взад-вперед, опираясь о землю носком своих туфель. Доска сиденья неприятно давила мне на живот. Я свесила голову, уставилась на траву и зашептала, словно пытаясь передать сообщение на другую сторону земли, в Австралию:

– Я так скучаю по тебе, мама.

Потом я закрыла глаза и подумала о своем авиабилете. Все считают, что я сошла с ума, если до сих пор не улетела в Австралию. Даже папа так думает. Ну что ж, сейчас с ним все будет в порядке – у него снова есть и работа, и жилье. И я же не собираюсь покидать его навсегда, верно? Пройдет всего каких-то пять месяцев, и я вернусь.

А у меня в Австралии будет своя спальня, а не раскладушка в углу заброшенного стариковского дома. У меня будет чистая, удобная одежда, а не пропахшие кухней тряпки и не нелепый, сшитый известным модельером джинсовый костюм со стразами. У меня появятся новые подруги, и я – с ними или без них – смогу играть на пляже, плавать в море, ходить на прогулки в буш и увижу всех-всех животных. Буду прыгать вместе с кенгуру и гладить коал…

– Мяу!

Я открыла глаза. Прямо передо мной сидела Лаки, широко открывая свою розовую пасть и блестя изумрудными глазами.

– Мяу! Мяу-мяу! – сказала она, приветствуя меня.

– Лаки! – Я едва не свалилась с качелей головой вниз, но успела ухватиться за веревку, соскочила и, присев перед Лаки, прошептала, протягивая к ней свою руку:

– Привет, дорогая. Ты вернулась!

– Мяу, – ответила она, осторожно приближаясь ко мне. Наконец ее маленькая чудесная головка оказалась рядом с моей раскрытой ладонью. Лаки позволила мне почесать ей горлышко, выгнула шею и вытянулась всем тельцем. Сейчас она показалась мне не такой худющей, как прежде, и шерстка у нее стала мягче и гуще.