Часовщик - Родриго Кортес
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Вот только для этого она должна выйти замуж за юного короля…»
После официального визита Комиссара Трибунала в суд Мади аль-Мехмед уже не мог «не замечать» нарушение Инквизицией конституций фуэрос. Он вызвал начальника стражи, вместе с ним обсудил боеспособность каждого альгуасила и снова пришел к выводу: восьмерым стражникам против двенадцати закаленных в боях доминиканцев не устоять.
— Нам еще и ворота выбивать придется, — с гусиным пером в руке вычерчивал схему недостроенного женского монастыря начальник стражи. — Стены-то там высокие, да и штурмовых лестниц у нас нет…
— Неужели придется обращаться к магистрату?
Начальник стражи пожал плечами:
— Тебе все равно одному не справиться, Мади. Да и лучше, если Олафа освободят христиане, а не ты. Меньше вони будет…
Мади аль-Мехмед досадливо крякнул. Эта проблема возникала каждый раз, когда он разбирал церковные дела. Стоило чуть-чуть нажать, и его тут же обвиняли во всех смертных грехах и никогда не забывали упомянуть, что он — магометанин.
— Ладно, — вздохнул он, — христиане — значит христиане.
Томазо следил за ходом переговоров из потайной комнаты рядом с залом для совещаний и уже видел, что опоздал. Здесь были все: и королева-мать, и пятнадцатилетний Бурбон, и, само собой, Изабелла, но Австриец чувствовал себя хозяином положения и уже диктовал свои условия.
— Вы уйдете в монастырь, тетушка, — напирал он на королеву-мать, — иначе все узнают, что королева Хуанна заболела и потеряла разум. Папа, как мне сказали, уже согласен.
Томазо стиснул зубы. Австриец использовал его гарантии от Папы самым бесчестным образом и явно уже примерял на себя корону Арагона.
— А тебе, Изабелла, надо бы подумать о настоящем мужчине… — явно намекая на себя, давил Австриец, — а не тащить в постель вечного ребенка.
Но Изабелла не сдавалась.
— А этот… настоящий мужчина… подтвердит указ о новой монете?
— Не я принимал этот противозаконный указ, не мне его и подтверждать, — отрезал дон Хуан Хосе.
И тогда Изабелла презрительно усмехнулась.
— Арагону и Кастилии нужен флот, — процедила она, — и кто этого не понимает, тот не король.
Австриец густо покраснел.
— То-то я вижу, мой сводный брат в этом много понимает, — кивнул он в сторону жениха Изабеллы.
Молодой Бурбон пустил слюну и, видя устремленные на него напряженные взоры, неуверенно захныкал. И тогда дон Хуан неожиданно встал, подошел к сводному брату и своим кружевным платком промокнул тому глаза, а затем и скошенный подбородок.
— Знаешь, Изабелла, — осуждающе покачал он головой, — Господь все равно против вашего брака. Я это докажу.
И Бурбон, видя, что его жалеют, скривил белое лицо и потянулся к человеку, отнимающему у него самое важное для мужчины — власть.
А еще через день люди Австрийца привезли из Сарагосы епископа Арагонского, а дон Хуан Хосе развязал дискуссию об Инквизиции, и все рухнуло.
— Инквизиция не просто противоречит конституциям; она враждебна и слову, и духу Господнему, — прямо заявил епископ Арагонский.
Члены королевской семьи замерли. Фактически Его Преосвященство объявил королевский указ о введении Святой Инквизиции в Арагоне еретическим.
— А вы хорошо подумали, Ваше Преосвященство? — первой опомнилась Изабелла.
Она уже готова была вступить в управление землями своего жениха, но понимала: если Церкви Арагона и Кастилии останутся на разных позициях, ее свадьбе с юным Бурбоном не бывать.
— Я старый человек, — поднялся со скамейки епископ, — и я не возьму такого греха на свою душу. Простите, Ваши Высочества, мне здесь нечего делать. Я возвращаюсь в Сарагосу.
Австриец торжествовал.
Час третий
Мади аль-Мехмед действовал строго по протоколу.
— Брат Агостино Куадра, — встав напротив монастырских ворот во главе нескольких членов магистрата, громко начал он зачитывать решение судебного собрания, — во исполнение конституций Арагона я требую от Святой Инквизиции выдачи мастера цеха часовщиков Олафа по прозвищу Гугенот.
Окошко тяжелых ворот скрипнуло, и в квадратном проеме показалось лицо Комиссара Трибунала.
— Ты в своем уме, сарацин?
— Даю вам четверть часа, — глянув на башенные часы магистрата, сообщил судья, — и ставлю в известность: город оставляет за собой право по истечении этого срока применить силу.
Окошко захлопнулось, ворота протяжно заскрипели и открылись, и наружу, один за другим, вышли все двенадцать доминиканцев и в конце — сам Комиссар Трибунала.
— Силу, говоришь? — с усмешкой оглядел он восьмерых альгуасилов.
— Ты слышал, — сухо произнес Мади.
Агостино кивнул доминиканцам, и «псы господни» стремительно обнажили шпаги. И тогда из двух сходящихся у ворот узких улочек повалили мастеровые. Часовщики и красильщики, ткачи и плотники — каждый городской цех счел священным долгом выставить своих лучших бойцов на защиту конституций фуэрос.
Комиссар Трибунала побледнел.
— Предупреждаю… все, кто покусится на права Святой Инквизиции, будут отлучены от Церкви в соответствии с буллой Его Святейшества.
— Жаль, что мы тебя сразу в перьях не изваляли! — громко крикнул часовщик с лицом записного шута. — Такому жирному каплуну только перьев и не хватает!
Лицо Комиссара Трибунала мгновенно покрылось красными пятнами, но мастеровые шутки смехом не поддержали. Здесь все понимали, насколько серьезен конфликт.
— Четверть часа, говоришь? — прищурился Инквизитор.
Мади кивнул.
— Что ж, четверть так четверть, — зловеще проронил Комиссар и оглядел толпу. — Те, кто не разойдется по своим домам до истечения четверти часа, будут отлучены от Церкви Христовой… — громко и внятно произнес он. — Все слышали?!
Толпа молчала.
— Все слышали, я спросил?! — требовательно повысил голос инквизитор.
— Ну, все, — со смешком отозвался мастер с лицом записного шута. — И что теперь?
Комиссар, подтверждая, что услышал ответ, кивнул и, жестом приказав доминиканцам следовать за ним, скрылся за воротами. Мади переглянулся с членами магистрата, а уже через мгновение ворота начали содрогаться под ударами молотков.
— Изнутри заколачивают… — волнуясь, произнес один из членов магистрата.
— Слышу, — кивнул Мади.
— Будем штурмовать?
Мади оглянулся на замерших мастеровых. Здесь не было профессиональных воинов — так, уличные бойцы. А женский монастырь — пусть и недостроенный — ставился с расчетом на сколь угодно яростный штурм.
— Нет, — покачал он головой, — даже пять-шесть погибших — это слишком большие потери.
— А как же?..
Мади улыбнулся и снова повернулся к мастеровым:
(adsbygoogle = window.adsbygoogle || []).push({});