Ледяная трилогия - Владимир Сорокин

Тайга пожелтела и покраснела, готовясь к долгой зиме. Пошел первый снег и накрыл все. Вслед за ним пришел первый холод. Река стала замерзать по краям. Мы плыли посередине, в полосе воды. Над Тунгуской стоял пар. Минуло еще два дня, и река впала в другую реку – широкую и могучую. Это был Енисей. Он нес свои свинцовые воды на север, к Ледовитому океану. Течение его было таким бурным, что лед не успевал накрыть реку – его сносило. Плыть стало труднее – лодку кидало, водовороты крутили ее. Руки наши не выпускали весла. Но сердца вели нас. Они говорили нам, что 23 000 человек – крохотная капля в океане людей, но Лед, лежащий здесь, в Сибири, за эти двадцать лет притянул к себе многих наших. Они интуитивно направляются к нему, видят мучительно-сладкие сны о нем, ищут его. Спящие сердца их жаждут удара ледяного молота. И мы терпеливо плыли, борясь с сильным Енисеем, грея друг другу стынущие на ветру руки.

Не успели мы проплыть и полдня, как впереди показалась небольшая пристань. Рядом с ней лепились избы рыбачьего поселка. У пристани стоял маленький пароходик-буксир, дымя трубой. Мы решили причалить к берегу и посмотреть поселок. Не доплыв немного до пристани, мы вплыли в камыш, вытащили лодку на берег, передохнули, поев моркови и ягод. Затем посреди ивовых кустов стали закапывать Лед в песок. Но не успели мы завершить свое дело, как из кустов вышли трое вооруженных людей бандитского вида.

– А ну, не дыши! – осипшим голосом приказал один из них, черноусый, наводя на нас маузер. – Руки в небо!

Мы подняли руки. Двое других подошли и обыскали нас. Они отобрали у нас золотой песок, деньги, забрали из лодки ружье и патроны.

– Чего зарыли? – спросил черноусый.

Мы молчали. Это было важное мгновенье. Надо было что-то ответить людям. Мозг мой, как обычно в таких случаях, стал подсказывать, как обмануть этих людей, опутав их искусной ложью для спасения Льда и нас. Но сердце разрубило паутину мозга приказом: говори правду! И это был самый верный ход.

– Мы зарыли Лед, – спокойно ответил я.

Фер и Эп поняли меня.

– Какой еще лед? – просипел черноусый. – А ну выкапывай!

Мы с Эп вырыли неглубоко закопанный, завернутый в мох Лед. Черноусый подошел, стволом маузера скинул со Льда мох. Глянул, потрогал.

– А ну копай еще.

Он думал, что главные сокровища мы зарыли глубже. Топором и ножом мы прокопали глубже. Черноусый подождал, сплюнул в яму:

– И на хрена вам лед?

Я ответил:

– Чтобы оживить сердца наших братьев и сестер.

Бандиты переглянулись. Усатый усмехнулся:

– И как ты их будешь оживлять?

– Мы изготовим из Льда молот, стукнем в грудь нашего брата. Сердце его проснется и заговорит на языке Света.

Бандиты снова переглянулись.

– Они чокнутые, – сказал один из них усатому. – Вали их к ебеням.

Раздался пароходный гудок. Бандиты зашевелились:

– Гробани их, Семен, и – айда.

– Погоди, Кочура. Они не местные. Тащи их сперва к Адмиралу. А ну, бери свой лед. И топай с нами.

Я с тихой радостью поднял Лед: он с нами! Бандиты повели нас на пристань. Там было пусто и лежали двое убитых матросов. В поселке слышен был женский плач. Пароходик дал еще гудок. Бандиты быстро втолкнули нас по трапу на палубу. Я заметил имя буксира: «Комсомол». Трап убрали. И пароходик сразу тронулся.

Как только мы с Фер вошли на палубу этого убогого буксира с гнутыми ржавыми бортами и закопченной трубой, сердца наши торкнулись. На корабле кто-то был! Горячий пот радости прошиб меня. Сам по себе я не знал, что совсем рядом кто-то из наших. Будучи одной, Фер тоже не ведала , кто есть кто. Но вместе с Фер мы составляли уникальный сердечный магнит, безошибочно определяющий брата. С Эп такого магнита не получалось.

Нас отвели в кубрик. Там толпились восемь человек. Все они были вооружены. На полу валялись охотничьи ружья, винтовки, звериные шкуры, одежда и нехитрая домовая утварь. Бандиты только что ограбили поселок и разбирали добычу. Главным среди них был человек маленького роста в кожаной куртке, кожаных штанах и высоких ботинках на шнуровке. На груди у него висел большой бинокль, у бедра болталась кобура с маузером. Из-под кожаной фуражки с красной звездочкой выбивались жидкие русые волосы, темно-синие маленькие глазки в обрамлении белесых ресниц холодно посверкивали из-под белесых бровей. Широкое лицо главаря отличалось крайне суровым выражением.

И мы с Фер увидели его.

– Козлов, гнида! Расстреляю! – закричал он на усатого. – Где ты шляешься, гад?! Смерти нашей хочешь, провокатор?!

Главарь был явным психопатом. Но хитрым и злым.

– Адмирал, мы тут троих задержали, – засипел усатый. – В кусты пошли оправиться, а они в землю что-то закапывают.

Главарь перевел злобный взгляд на нас. Первой перед ним стояла Фер. Я со Льдом в руках стоял за ней.

– Чего? – отрывисто спросил главарь.

– Лед какой-то… – ответил усатый.

– Чего-чего? – переспросил Адмирал, злобно щурясь.

– Лед, – внятно произнес я и вышел из-за Фер с куском Льда в руках.

Адмирал замер. Узкие лиловые губы его побледнели. Маленькие глазки уставились на Лед. Потом глянул на нас.

– Кто… такие? – с трудом произнес он.

– Я – Бро, он – Эп, а она – Фер, – ответил я. – Мы пришли за тобой.

Он оцепенел.

Гомон бандитов смолк. Все замерли и смотрели на нас. Мы же смотрели на Адмирала. Наш сердечный магнит работал. Я вспомнил гонов и Николу, сидевшего в лодке между мной и Фер. Ситуация повторялась. Но Адмирал был другим человеком. Стряхнув оцепенение, он расстегнул кобуру маузера и навел на нас вороненый ствол:

– А ну, бойцы, вяжите их.

Нас связали. Лед упал на пол.

– А теперь – посадите их в угол. А сами – на палубу, – приказал Адмирал. – Я с ними быстро потолкую.

Бандиты нехотя полезли наверх: в трюме было теплее.

Адмирал стоял с маузером и смотрел на нас. Сердце его вздрагивало. Но он изо всех сил боролся с ним.

– Еще раз: за кем вы пришли?

– За тобой, – произнес я.

Фер не успела помочь мне. Адмирал зло рассмеялся. Сердце его успокоилось.

– Адмирал, а куда плывем? – свесилась в люк чубатая голова.

– В Колмоторово.

– Так хотели ж в Ярцево наведаться?

– Там ГПУ. Колмоторово, я сказал! – выкрикнул он. – Самый полный! Встречным судам приветствие: три гудка! Пулемет с палубы убрать! Винтовки спрятать!

– Есть… – скрылась голова.

Пароход стал разворачиваться. Чубарый принес пулемет и поставил у ног Адмирала.

– Адмирал, я чего хотел, – забормотал чубарый, – в Ярцеве-то у меня два кореша и еще…

– Задраить люк!! – закричал Адмирал, белея.

Чубарый со вздохом поднялся по лестнице наверх и захлопнул люк. Адмирал подошел ко мне, опустился на корточки. Портупея на нем скрипнула. Он приставил дуло маузера мне ко лбу. И я почувствовал, что он захочет выстрелить. Сердце мое замерло.

– Так за кем вы пришли? – спросил он второй раз.

И Фер помогла мне.

– Мы пришли за тобой, – сказали мы одновременно.

Сердце его встрепенулось. Маузер задрожал в руке. Он выдохнул, опустил маузер и уперся им в качающийся пол кубрика.

– Кто вы? – неуверенно спросил он.

– Твои братья, – ответил я.

– Я сестра твоя, – сказала Фер.

Магнит наш заработал . И Эп тоже помог:

– Я брат твой.

Широкоскулое и мускулистое лицо Адмирала исказилось: мозг его яростно сопротивлялся. Я понял, что Адмирал страдал последнее время. Так же, как и Никола. Так же, как и я в экспедиции. Сейчас ему стало очень страшно. Тонкие губы его побелели. Пот выступил на бледном лбу. Адмирал задрожал.

– Бляд…ские… – прошептал он и стал поднимать маузер.

Ствол плясал в дрожащей, побелевшей руке. Он громко выпустил газы. И навел маузер на Фер:

– Бля… бляд…ские… гады…

Сердца наши замерли . И я понял , что мы ВСЕГДА готовы к смерти. Дрожащий палец уже давил на курок. Сердца наши вздрогнули. И Лед ответил им.

Адмирал в ужасе глянул на Лед. И выстрелил в него. Куски Льда разлетелись по трюму. Мы вскрикнули. Адмирал резко встал. Глаза его закатились. Он пошатнулся и повалился на пол.

Мы стали освобождаться от пут. Богатырь Эп разорвал свою веревку и развязал нас. Фер кинулась ко Льду. Эп – к потерявшему сознание Адмиралу. Я же моментально принял решение: пулемет! Новый, с новым диском, он маслянисто поблескивал возле лежащего Адмирала. Точно такой же лежал в сундуке у мешочника Самсона, приютившего меня, подростка, на станции Красное зимой 1920 года. Я схватил его, снял с предохранителя и оттянул затвор, как тогда это сделал Самсон, чтобы напугать приставших к нам в то утро оборванцев.

Эп раздвинул кожанку на груди Адмирала, разорвал гимнастерку и тельняшку. На безволосой груди главаря был вытатуирован орел, несущий в когтях дракона. Фер схватила большой кусок Льда.